Жаждущие жизни

Мы бежали, держась за руки, ничего не видя вокруг и ориентируясь только по заученному наизусть плану канализаций. Хватая ртом смрад подземных трущоб, нам казалось, что мы уже чувствовали запах свежего воздуха где-то впереди, где-то, куда несмотря ни на что нам нужно было попасть. Их не было видно, но мы точно знали, что подземелья где-то впереди, до них оставались считанные метры.

Лотос жил довольно давно и это даже к лучшему, что он не застал того, во что превратило его творение наш мир. Лотос был обычным подростком, как и большинство своих сверстников, проживающий основную часть жизни «системе», усовершенствованной «сети» Интернет. В конце 60-х воротилы компьютерного рынка медленно, но верно превращались в банкротов с миллионными долгами. Как бы дико это не звучало, но к середине двадцать второго века компьютерный бизнес, которому пророчили бессмертие, практически истребил сам себя. Компании чуть ли не каждую неделю выбрасывали на рынок новинки техники, производство компьютеров, чипов, дисков, игр и голограмм-имитаторов не останавливалось ни на минуту, их штамповали миллионами. Рано или поздно это должно было случиться – экономическое равновесие было нарушено, предложение во много раз превысило спрос. Люди просто на просто устали от машин, от голограмм, им наскучила виртуальная реальность. Ученые до сих пор спорят о том, что же произошло, что изменилось в сознании людей двадцать второго века. Они просто встали из-за своих компьютеров, покинули бескрайние просторы «сети», отключили голограммы-имитаторы и обратили взоры друг на друга. Каждый из них войдя в «систему», мог попасть в любую точку земли, получить нужную информацию и заказать товар. Людям не нужно было лететь в Швейцарию, чтобы увидеть белоснежные Альпы, отправляться в Голландию, за неповторимыми соцветиями тюльпанов или покупать билет до Испании, чтобы в «живом» времени посмотреть корриду. Стоило только запустить программу, как на стенах в ряды выстраивались картины Дали, а в углу комнаты распускалось северное сияние. Но у цветов не было запаха, к картинам нельзя было прикоснуться, а северное сияние переливалось неживыми красками. Сеть кишела всевозможными рецептами блюд любой кухни, но ими некому было воспользоваться. Люди уже давно отказались от «естественного» приготовления пищи – все делали машины. Они выращивали генетические продукты, мыли их и сортировали по контейнерам, после чего перемалывали, перетирали, пережевывали до состояния детского питания и помещали в экологически чистую упаковку. Без вкуса, без цвета, без запаха, в таком виде пища поступала к людям - маленькие таблетки, о содержимом которых красочно рассказывала упаковка. «Борщ по-украински» проглатывался и запивался несколькими глотками дистиллированной воды, «Нежное филе кролика в винном соусе» в качестве второго блюда поступало в пищевод, «Банановый пудинг в шоколадной глазури с шариком ванильного мороженного» служил десертом и отправлялся в рот третьей таблеткой.
Жизнь была налаженной системой: минимум затрат – максимум выгод. Женщины не утруждали себя походами по магазинам, заказывая все необходимое не отходя от компьютера. Услужливые голограммы помогали подобрать косметику, примерить костюм и определиться с цветом платья. В соседних комнатах их мужья проводили внеплановые заседания, разрабатывали новые модели управления и высчитывали формулы максимальной оптимизации. Физический труд был уделом машин. Люди ни на секунду не задумались, перепоручив все свои обязанности компьютеризированным базам данных, без труда управляющихся с миллионами машин по всей земле.
Но однажды система дала сбой. Люди устали от статичности, от удобств и комфорта. Они оставили «систему», встали из-за машин, и вышли на улицы. Люди, словно проснулись от продолжительного сна, мучимые голодом и жаждой жизни. Им стало мало мертвых голограмм, лишь имитирующих визуальный образ и не способных передать запах, рельеф, структуру.
Так было положено начало конца. Воротилам компьютерного и машинного бизнеса нечего было предложить пожелавшим «жизни» людям, их машины могли дать многое, но только не это.
Однако, оторвав глаза от мониторов, а пальцы от клавиш, люди столкнулись с проблемой общения в реальном мире. Здесь не было картинок, выражавших эмоции собеседника, не было голограмм, всегда готовых воспроизвести описываемый образ, в реальном мире нельзя было пригласить друга проследовать за тобой по ссылке или отключить наскучивший канал, а от неприятного человека нельзя было избавиться одним нажатием кнопки. Зачастую собеседники просто не могли передать всей палитры переживаемых ими чувств.
Человечество продолжало жить и развиваться, пребывая в поиске решений пришедших вслед за реальной жизнью проблем.
Выход искали все. Тысячи компьютерных гениев сутки напролет сидели перед своими машинами, силясь найти что-то такое, что сможет вернуть людей обратно, пленить и привязать к «сети», возвратить все на место, исправив массовый «сбой сознания».
Но «спасительная» программа так и не была придумана, люди выбирали жизнь, предпочитая солнечный свет бледному мерцанию мониторов. Не помогали ни сверхудобные кресла, ни голограммы нового поколения, ни мониторы новых форм и стилей.
Проблема не имела решений по одной простой причине – была неверно выбрана цель. Планируемым итогом своих трудов корпорации видели возврат всего на свои места. Но природа не терпит повторений, и как бы человек не компьютеризировал свою жизнь, как бы не старался передоверить ее бездушным машинам, сам он остается частью живого мира, созданием природы. А значит, какие бы правила игры он ни устанавливал, все равно все живое на земле будет подчиняться лишь одним законам – законам природы, в том числе и сам человек. Эволюция никогда не идет вспять, и раз уж она прошла мимо, оставив позади «сеть», значит, вернуть в нее людей не сможет даже армия гениев.
Лотос жил в Чикаго, в одной из старых, построенных еще в двадцатом веке высоток. Он был обычным подростком, в меру владеющим навыками хакерского искусства, что, как выяснилось позднее, мало компенсировало трудности в общении со сверстниками. В таком возрасте, когда голова полна противоречий и так и тянет на революции, а в лексиконе добрую половину слов занимают «ну эта», «типа», «да ладно», достаточно сложно найти подходящие формулировки, чтобы правильно выразить свои мысли. Достаточно сложно для общения, но в самый раз для того, чтобы изобрети нечто, перевернувшее сознания людей. Это был чип, точнее сказать два чипа: один – приемник, другой – передатчик. Первый вживлялся в затылок, второй – в лобную часть головы. Их расположение зависело от человеческой мозговой активности, в тех частях головы, куда, были помещены чипы, была наибольшая проводимость. Чипы действовали как мини радиостанции, они принимали и посылали сигналы головного мозга, преобразовывая их в частоту определенной длины.
Теперь людям не нужно было использовать слова для того, что бы передать свои чувства и эмоции, достаточно было просто подумать, чип тот час получал команду и передавал сигнал на чип собеседника.
Лотос не мог даже представить, всего масштаба того подарка, что преподнес человечеству. Однажды, блуждая по ночному городу, он размышлял о том, почему же людям так сложно объяснить то, что творится у них внутри. И он понял, что слова это всего лишь яркая оболочка, одно и то же слово, сказанное разными людьми, хоть и имеет схожий внешний вид – фонетику, произношение – но несет совершенно разный смысл. Слова – это своего рода кривые зеркала, искажающие до неузнаваемости мысли и чувства, вкладываемые в них говорящим. Как испорченный телефон, стоит только их произнести, как они меняют вложенный в них смысл и долетают до собеседника уже совершенно другими. Стоит только произнести… Эта мысль занозой сидела в голове, снова и снова прокручивая «ПРОИЗНЕСТИ».
Вернувшись домой, Лотос не спал всю ночь. Он сидел за компьютером, перебирая в голове тысячи вариантов «освобождения» от плена слов. К утру экран пестрил десятками чертежей и схем. Он придумал, решил проблему, над которой годами бился весь научный мир. И очень скоро изобретение Лотоса оценили по достоинству…
С момента появления на рынках мира, «система» пользовалась огромным спросом, каждый обладатель компьютера мечтал приобрести ее, несмотря на высокую цену. Люди знали, что «сеть» принесет в их жизнь гораздо больше тех денег, что они за нее заплатили. При подключении, каждый должен был принять условия пользования «системой», с которыми соглашался не глядя. Одним из условий был неограниченный доступ владельцев «сети» к любой из подключенных к ней машин. Объединенное Правительство стран пыталось ограничивать или хотя бы регулировать степень вторжения, но владельцы «сети» имели на руках главный козырь – подписанные подключившимися разрешения.
Лотос тоже когда-то принял условия «сети», и как только в его компьютере появилась схема первого чипа, руководство «сети» немедленно было об этом оповещено. С этого момента Лотосу уже не принадлежало его изобретение. Чипы были доработаны ведущими специалистами, поставлены на конвейер и отправлены в массовое производство. О них уже знал весь мир, и весь мир жаждал их.
Однако, у чипов был недостаток, их вживление было болезненно и небезопасно. Несмотря на высокий уровень медицины в двадцать третьем веке, головной мозг все еще оставался загадкой, нераскрытой тайной, как для ученых, так и для медиков. И, даже если вживление проводилось успешно, в одном из четырех случаев человеческий организм отвергал инородный предмет. Другой проблемой чипов была востребованность. Люди готовы были на все, чтобы заполучить их, но большинству они были недоступны, чипы стоили огромных денег и были ограничены в продаже. Это стало причиной экономического кризиса и политических волнений по всему миру. И пока Объединенное Правительство восстанавливало экономическое равновесие и спорило, чем, злом или спасением являются чипы, люди по своему пытались решить сложившуюся проблему. В больших городах стали появляться подпольные мастерские, готовые установить чипы за четверть официальной цены. Но вживление чипа – сложная операция, ее нельзя было проводить в подвалах и трущобах, где скрывались мастерские. Люди стали погибать: одни не переносили боли, другие умирали от заражения крови, неправильного вживления и отторжения чипов организмом. Правительству не оставалось ничего другого, как объявить монополию государственной, снизить цены вживления, создать сеть специализированных клиник и предоставить последующее амбулаторное лечение последствий операции. Таким образом, чипы стали доступны практически всем. Со временем они совершенствовались, проходили ряд доработок и уменьшались в размерах. В середине 90-х их стали вживлять еще при рождении. Теперь родители без труда могли общаться с еще не разговаривающими детьми, повышать их уровень развития, объяснять то, что невозможно было бы передать на словах. Родители всегда знали причины детского плача и могли незамедлительно дать ребенку то, в чем он нуждался: пищу, лекарства или просто внимание. Чипы смогли разрешить проблемы людей с ограниченными возможностями, теперь глухота или немота не были препятствием для свободного общения с окружающим миром. Отрицать пользу чипов было бы бессмысленно, и к концу двадцать второго века Объединенное Правительство сделало вживление обязательным.
Но, как и любое изобретение таких масштабов, чипы имели и оборотную сторону. Предназначенные для облегчения понимания смысла, стоящего за сказанным, чипы постепенно вытеснили голосовой тип общения. Если изначально они только посылали образы, рождаемые мозгом говорящего, то впоследствии сигналы чипа стали заменять разговор целиком. Со временем люди утратили интерес к словам и перестали говорить вообще. Даже в тех случаях, когда человеку свойственно, выражая эмоции, неконтролируемо издавать звуки – страх, неожиданность, радость, - теперь он просто посылал беспорядочный, не адресованный никому конкретно сигнал – сигнал паники, смеха, плача или крика. Организм эволюционировал и приспосабливался. Теперь даже новорожденные дети приходили в этот мир, молча, посылая сигналы. Со временем разговор стал дурным тоном, плохой привычкой. Сначала женщины, а потом и мужчины стали прибегать к лазерной операции смыкания. Безтравматичное смыкание ротовой полости, если выражаться медицинскими терминами, по сути же зашивание рта. В процессе эволюции он стал рудиментом. Пища из устаревших таблеток была преобразована в инъекции, что сильно упрощало ее прием – раз в день нужно было впрыскивать в кровь сбалансированную смесь белков, жиров и углеводов. Слова утратили свою социальную функцию передачи информации, а разговор стал скорее показателем дурного воспитания или же трудного финансового положения.
Устная форма передачи информации устарела, однако еще остались люди, ценящие живой человеческий голос. Их было немного, примерно два-три процента от всех проживающих на земле. Сначала это были разрозненные кучки недовольных тем, что «голос» постепенно уходит из жизни, но со временем протестующие стали объединяться, и в две тысячи двести седьмом году на свет появилось Сопротивление. Они называли себя «Жаждущие жизни» и выступали за отмену вживления чипов младенцам. Дети получали чипы сразу после рождения, никто не учил их словам, поэтому большинство людей двадцать третьего века вообще не умело говорить. Сопротивление же боролось за то, чтобы предоставить людям выбор, дать возможность решать самим говорить или посылать мозговые сигналы. Образ общения современных людей мало чем отличался от способа связи роботохеники, и те и другие передавали информацию, обработанную и преобразованную в сигнал.
Некоторые группы Сопротивления действовали радикально, совершая налеты на клиники, занимающиеся вживлением чипов и смыканием рта, препятствуя их деятельности. Это стало основным доводом Объединенного Правительства, объявшего Сопротивление вне закона. Теперь его представителям приходилось скрываться, а случайно пророненное слово могло грозить годами тюрьмы и принудительным вживлением чипов.
Современное Сопротивление Нового Города ушло в подземелья – коммуникации, расположенные под основным городом. Здесь они могут жить, не боясь расправы Объединенного Правительства. Никто не знает подземелья так хорошо как его жители, еще ни один отряд, посланный на поиски Сопротивления не вернулся обратно. Здесь «говорящие» находятся в безопасности, здесь живут и учатся их дети, здесь они разговаривают и поют песни. Сюда нам, во что бы то ни стало, нужно было попасть. И мы бежали, бежали со всех ног, зная, что впереди нас ждет спасение.