Чёрная ночь и серебряный лайнер или этюд 7

(I.)

Ночь была безлунной,
Тихой и ленивой,
И горели редкие
У дома фонари.
Лаяли собаки,
И парнишки пьяные,
Брендили нелепости,
Пытаясь говорить.
Время было сладким,
Было оно пряным,
Было даже милым
В иные времена.
Разлетелись соколы
По заморским странам,
И вороны заняли
Гнездовья - их дома.
Воробьи чирикают,
Да не видать синицы,
Видно с журавлями
Унеслись они,
Только ворковали,
Голуби на крыше,
Да темнота врывалась
Колючая в те дни.
Врывалась она в окна,
Врывалась она к людям,
А те тихонько спали,
Пытаясь играть в жизнь,
А «жизнь» бежала рядом,
В дорогих автомобилях,
Наполненных порою,
Иллюзией про «смысл»…
Сейчас всё перевёрнуто
И ценности и люди,
И даже то понятие,
Что значит просто – быть.
Сейчас я пролетаю
Дрёмой полусонною,
По заданным работой
Маршрутам городским,
И словно часть механики,
Пытаюсь заработать
У жизни своего глотка,
Чтобы дышать и жить…
Глаза я закрываю,
Уж на автопилоте,
Стою и сплю в метро,
Иду и сплю без снов,
А в снах моих проносятся
Огни большого города,
И те с кем в этом городе,
Я разделил любовь…
А раньше, я, бывало,
Пролетал над Киевом,
И огромный лайнер
Уносил меня,
За иллюминатором,
Огни большого города,
Горели как цветок
Во тьме, и жизнью –
Была жизнь.

(II.)

А теперь в ночи постылой
Не трудно заблудиться,
Может даже птица,
Мимо пролететь…
Спит под чёрным временем,
В ночи моя столица,
Лишь собаки лают,
И подростки, что не вяжут лыка,
И не умеют пить…
Жить…
И говорить…
- Да просто не о чем,
Или не научили,
Или просто плюнули
На них,
Как на всю страну,
И сейчас жируют,
Лилипуты душами,
Отбросолизованный прошлого –
Авангардный мир.
Авантюристы и воры,
Лицемеры и подлецы,
Изучают экономику
Человеческой души,
Для того чтоб запрягать
В свои оглобли души,
И за счёт их жизни,
(По их собственной правде) – жить.
Ночь спустилась над городом,
Одни живут,
Другие работают.
Выгодно лицемерам мира
Жить в тупеющей стране,
С лающими стаями,
Собак на пустырях города,
С пивной и тупой молодёжью,
Что перевёрнуто жива,
И так же судит про жизнь.
И потому на автопилоте,
В этой темноте я двигаюсь,
Давая позывные в пространство,
Где сохранилась жизнь.
Я двигался по городу,
От работы
И до зарплаты,
Механика усталая,
Забывшая про жизнь.
Ночь была безлунной,
Тихой и ленивой,
И горели редкие
У дома фонари.
Лаяли собаки,
И парнишки пьяные,
Брендили нелепости,
Пытаясь говорить.
Я напишу тебе этот этюд,
Слов –
В безлунную ночь,
Когда в этом сумраке жизни
Все птицы давно уже спят.
Я напишу этюд, тебе,
Потерянной в этой ночи –
Как позывные механики,
Позабывшей дорогу назад.
А потом возьму с полки томик,
Где сгрудились в одном ряду –
Ходасевич, Евтушенко и Блок,
Клюев, Пастернак и Шевченко.
И тихонько усну под их грузом,
Позабыв отключить свет в ночи,
Среди окружной темноты.
Я, рождённый в иной стране,
Навсегда этот мир не пойму,
И прямодушный Евтушенко
Погрозит мне за это рифмой во сне.
А по утру прошуршат машины,
И во мне голос Высоцкого,
И отправит Башлачёв назамол,
В жернова этой жизни наши дни.
Тяжело смотреть на мир глазами,
Полными их предчувствующих строчек,
А потом своими скупыми рифмами
В простуженную тьму говорить.
Странно, что в этом океане,
Волнующемся и чёрном,
Я сижу на острове своём,
Из не приспанных миром надежд.
Я лечу, но уже во сне,
Над тьмою родного города,
Где память его ясных огней,
Меня заставляет жить.
И пока есть ещё в этой тьме,
Настоящие женщины,
Малочисленные и верные
Но опорные, как земля друзья,
Пока живы понятия,
Родины и Отечества,
Отцовства и долга,
Пока радуют нас цветы мира дети,
И верные наши товарищи,
На книжных полках не спят,
Мы, живые огни, живого,
Большого чёрного города,
Способные не только двигаться,
Но работать, творить и летать.
И в перерывах, между дел и забот,
В этот самолёт садиться,
Врываясь астральным истребителем
Неравнодушия сквозь провода,
Сквозь рекламу и сердца –
Толстожирые… Пробиваясь
Сквозь эту тьму,
К человеку,
Как и все эпохи до этого,
Как впервые,
Ещё не смело,
Уже двадцать лет назад.
Я помню лишь очертания,
Одного стихословья из прошлого,
Про ясные светлые лайнеры,
Над болью столицы моей…
А сегодны, врываясь в невежество
Несутся астральные лайнеры,
Истребляя равнодушие
ВоспитУемое у людей.
Но это другая история,
Про то, как отважное воинство,
Сражается на небесах мысли,
С каждой душой твоей.
А сейчас только чёрная ночь,
Я усталый пишу этюд,
Чтоб до утра, как выключатель,
Отключиться, забывшись во сне.
На прощанье в вяжущем сумраке,
Пожелаю тебе я серебро лайнера,
И однажды стать истребителем
Равнодушия в вяжущей тьме.

(III.)

Не нужно далеко лететь,
Ты первая мишень,
Врываются истребители –
В тебя астральную цель.
Штурманы неравнодушия,
Ведут свою механику в ночь,
Чтоб трассирующими рифмами
Равнодушие превозмочь.
Я иногда не замеченный,
Включив свой автопилот,
Размышляю о новых мишенях,
И о том, если радар не врёт,
Что рядом со мною проносятся,
Над городом другие машины –
Пилоты в извечной ночи, -
Астральные истребители,
И если ты спросишь их зачем,
И спросишь их за кого,
Они всегда на этой войне,
За человека борются,
Иногда погибают за него…
И тогда их полки в виде томиков,
На раскладках лежат городов,
Маяковский, Сологуб и Кузмин,
Тютчев, Цветаева и иже с ними…
Вся вечно живая рать,
Которая пытается словом,
До души человеческой доорать,
Долететь и потроготь,
За её не омертвелые места,
Засевая нестареющее слово,
Всегда авангардно не устало.
И пусть сегодняшних возничих
Уже косноязычен стих,
В их слове неустанный
И верный прицел, - за жизнь.
Среди всеобщей механики
Пожирающего бытия.
Там в её ритме электрическом
Обитает и душа моя (твоя)…

***