Искусство незримой жизни

Время движется как черепаха по суше, но
однажды, как кадры в старом немом кино
мельтешить начинают в темпе лихой чечетки,
неожиданно вдруг предстанет внутри и вовне
новым средством передвижения. Наяву и во cне,
не отличаясь по скорости от скоротечной чахотки.
 
Время делится на два – на то, что нельзя понять
по причине неуловимости, как бумагу рукою смять,
чтобы выбросить в урну за отсутствием ценности,
и на то, для которого мы родились, чтоб стать
человеческой былью. Чтоб историю вышивать
крестиком или гладью на его нетленности.

Жизнь проходит во сне. Придумана нами явь
для сведения счета с ложью. Двигаясь вплавь
в его водах прозрачных, чувствуешь то, что рыба,
изучавшая бездну, пригодную лишь тому,
для кого слово "жизнь", словно возглас "спаси, тону",
рассмешило б, наверно, как мертвое тело дыба.

Время оно в содружестве с нашим течет вперед,
затекает в ущелье носа, в разверстые уши, рот,
оставляя собой неприятный по смыслу привкус.
Время – космос с немыслимым сонмом звезд
и существ, как обычно, производящих навоз.
Время, как не взывай, не внемлет слезам и крику.
 И когда его хочешь увидеть, стереть, свести,
как пятно на одежде, либо себя вплести
в его сложный узор, жди обратного результата.
Никогда еще время собственностью ничьей
не бывало. Время – собственность, разве что только лучей,
мастерская для молний в ожиданьи громового раската.

Убывая, оно убивает. Время не только жизнь,
но и смерть. За соломинку его держись,
чтоб не пропасть бесследно в гиблом болоте
веры, надежды, цели - не все ли равно, какой,
лишь бы остаться в живых, продолжая с рекой
времени передвигаться тяжестью смертной плоти.

Стоицизм безрассуден в размытости всех времен.
Время – список грядущих и настоящих имен
с тенью прошлого. Никуда от него не деться.
Время входит в тебя, как в масло заходит нож.
Время больше, чем правда, но страшнее, чем ложь.
От него еще никому не удалось отвертеться.

Но с уверенностью невежды бросаем вызов ему,
разбиваем его на части, строим ему тюрьму,
хвалим его за вечность, пишем о нем баллады.
И оно откликается, как нам кажется и дает
шанс увидеть себя в разрезе. Лишь идиот
может о времени свои разводить дебаты.

Время суть бесконечность. Один из миров есть наш,
тот, в котором воспринимаешь мираж
как действительность, находя в ней плюсы и минусы.
Ценность жизни не в прожитых долгих днях,
как нельзя ценность леса определить по пням,
как не скажут почти ничего о кактусах фикусы.

Коленкор нашей жизни, субстанция, почва, грунт,
квинтэссенция, палуба – раскачай и ты уже труп,
представлявший собою дешевое лакомство для ненасытных крабов,
есть незримое время, пространство, глубокий мрак,
пропасть космоса, во вселенной призрак-маяк,
призывающий летучих голландцев светящейся лапой.

Необъятная глыба времени не измерима тем,
чем пытаются все же измерить. Культ, тотем –
не какая-нибудь безделушка, но – вечное время,
существующее само по себе помимо мыслей и чувств.
Слыша времени подле себя электрический хруст,
во враждебной природе выживает любое племя.

В ожидании варваров, то бишь болезней, снов –
разрушителей яви, матерных слов,
побуждающих мыслить уже в другом направленьи,
привыкаешь к животному страху, как будто к галере раб,
как к песчаному дну оскорбленный волною рак,
как к молитве заутренней несгибающиеся колени.