Сокрушение

Потерян день. Какая жалость, право,
потеряно мгновенье навсегда.
Так не жалели шведы под Полтавой.
Так не бежали Страшного Суда.

Погас огонь. Его язык горячий
не говорит уж больше ничего.
А это много, очень много значит
для ледяного сердца моего.

День беззаботный снова канул в Лету,
оставив по себе короткий всплеск.
Теперь уже хоть сетуй, хоть не сетуй.
Высокое превращено в бурлеск.

Я постарела. За одно мгновенье,
в которое вместился день зимы,
я стала вдруг объектом разрушенья
в банальном эпицентре кутерьмы.

Мне жаль часов, растраченных бездарно.
Теперь их никогда не возвратить.
В груди душа колышется печально.
И мысль теряет Ариадны нить.

Все, что прошло под знаком Равнодушья,
останется вне Жизни, вне Судьбы.
Все, что придет – опять во всеоружьи
в свои чадры оденет наши лбы.

Я провожаю гостя в путь далекий.
Морозный вечер близится к концу.
Рассвет едва ль утешит синеокий.
Дурная весть пророчит смерть гонцу.

Но, может быть, на этот раз я буду
счастливее намного, чем вчера,
и искру из булыжника добуду,
и извлеку хоть что-то из пера.

Иллюзия. Ничто не станет новым,
ни солнце, ни тем более – луна.
Так мало всем нам обладать подковой.
Так мало быть лишь персонажем сна.

И ветер дня засвищет на прощанье,
и душу мне пронижет всю насквозь.
Я не поверю больше в обещанье,
что в длань Христову не проникнет гвоздь.