Щепки

Два старика присели на скамейку,
Один достал газету, отвернулся,
Другой свою ощупал телогрейку
И вынув папиросы, затянулся.
Они сидели молча полминуты,
Затем курящий ухмыльнулся тихо
И обращаясь никуда, к кому-то,
Не глядя на другого, бросил: «Миха».
- Простите, что?- откликнулся читавший.
Вы мне сказали?- удивился очень.
- Нет, это ветер, мимо пролетавший,
Донес нам фразу, брошенную в Сочи.
Что, не узнал? Я сильно изменился?
И ты не молодеешь, времена…
Щетину отпустил, давно не брился,
Ну, вспомнил? Сочи, ГПУ, война.
Ты как живешь? Жена здорова, дети?
Все хорошо, я рад, безумно рад.
Какой был год, да помню, сорок третий,
Тогда меня лишили всех наград.
Ведь я просил тебя получше разобраться,
Меня винили не в моих грехах,
Тогда всего мне было только двадцать,
Но кто тебе я – человечий прах.
Судили быстро, наказали строго,
Ты дело хорошо сфабриковал,
На Колыму была моя дорога,
От моря теплого на злой лесоповал.
Я оплатил долги – свои, чужие,
За двадцать пять тюремных долгих лет,
За это время умерли родные,
Один как перст. Друзей, знакомых нет.
Минуло много, много я мотался,
Но не нашел угла своей душе.
Ты не поверишь, честно, я старался,
И я простил тебя, давно уже.
Но как представлю: души, души, души…
Погибшие за званья и чины,
Послушай, по ночам тебя не душит
Их боль, такой большой величины.
Старик поднялся, погасил окурок,
Тихонько, опираясь на клюку,
Ушел, свернул в соседний переулок,
Ну, а сидящего сдавила боль в боку.
Он посинел, ловил губами воздух,
Рука отчаянно газету в клочья рвет.
Оправдываться Миха слишком поздно,
Ушел старик, обратно не придет.
А совесть никуда не уходила,
А правда так с тобою и жила
Все это было, было, было, было.
А память, словно только и ждала.
Поплыли лица, лица, лица, лица
Глаза, глаза, глаза, глаза, глаза…
Он память умолял остановиться
Но память свирепела, как гюрза.
Он умер на скамейке в старом парке,
Благообразный, внуками любим,
Мечтая о прощенье, как подарке
Лес рубим, сами щепкою летим.