Рождественская сказка

Мы отдыхали друг от друга.
Металась по деревне вьюга,
круша сугробы января.
Луна томилась в вихре снега,
как будто челн вдали от брега,
нам ничего не говоря.

Крепчал мороз. Сердился ветер.
Метель свои расставив сети,
ловила пеших всех в пути.
Садилось солнце за стеною
из снежной пыли и виною
январь тому был во плоти.

Горели свечи по избушкам.
Топились печи. Вся в игрушках
стояла на опушке ель.
Мерцали сквозь завесу звезды.
И птицы, засыпая в гнездах,
ночную слушали свирель.

Кузнец Вакула строил планы
лететь к царице. Ураганом
пронесся черт на Петербург.
Мы жили в разных измереньях.
И не хотелось примиренья.
И враг был виден в слове "друг".

К зиме тянулись все искусства.
Зима стояла в слове,чувстве.
И замерзало естество.
И лишь Христос после купели
лежал раскрытым в колыбели,
поскольку было Рождество.

В природе наших гениталий
царил покой. Крутя педали,
мы к цели продвигались врозь.
Мы находили что угодно,
но не любовь, поскольку модным
был в чувствах иней. И мороз.

Зима на нервах не играла.
Наоборот, она вплетала
нас в кружева своих забот.
Мы были рады ей без меры.
Запас мы пополняли веры,
что снег крещенский не сойдет.

Нам было родиной приволье
жить для себя. О белокровье
зимы любимой мы вели
одни и те же разговоры.
Мы укрепляли стены ссоры
в спокойном мире как могли.

Мы отдыхали друг от друга
январь, февраль. Зима – подруга
по очереди посещала нас.
Стояла оттепель все чаще.
И становилась ближе, слаще
для нас разлука всякий раз.

Снег уходил. Земля твердела.
Заря рассвета лиловела
не позже, чем к семи часам.
И лист кружился календарный.
И открывался год бездарный,
как обворованный сезам.
 
Земля прощалась с белизною.
Своей зеленой новизною
сквозь почву пробивался март,
хоть снега продолжались танцы
и хлад раскладывал пасьянсы
при помощи цыганских карт.

Повсюду почковались ветки.
До роковой своей отметки
дошла печаль, и ринул дождь.
Погода портилась внезапно.
И звуки эхом многократным
все небо приводили в дрожь.

Мы продолжали жить в разлуке,
не ведая той страшной скуки,
которая внедрилась в брак.
Супружества невзвидя узы,
к развязке прибегают музы,
как жертвой увлечен маньяк.

Нередкие припадки счастья,
как солнце посреди ненастья,
не покидали нас теперь.
Сон продолжался. В зимней спячке,
как тот больной в своей горячке,
все время находился зверь.

Звериное чутье спасало
от правды жизни. Наверстала
упущенное наша ложь.
Все было так, как нам хотелось.
Вокруг оси земля вертелась.
И лунная светилась брошь.

Но где-то зарождались силы
совсем другие и вносили
в отлаженную жизнь разлад.
И это было хуже, нежель
взаимная когда-то нежность,
так источающая яд.

Жара грозилась стать похмельем.
Во влажной скомканной постели
уже не так спалось, как встарь.
И апокалипсис грядущий
распространял на наши души
катастрофическую гарь.

Привычки стадные в мгновенье
вдруг возвратились. С удивленьем
мы в одно целое срослись.
И став чудовищем сиамским,
мы сбросили былые маски
и в опьяненьи вознеслись.

Супружеская жизнь с возвратом,
как обновленная заплата,
приобрела достойный вид.
Нас напугали катаклизмы.
Бежит так от алкоголизма
не пьющий водки индивид.

Свободы той как не бывало.
Теперь под общим одеялом
мы спим опять и будем спать.
Мы те же снова, что и ране.
И та же правда на обмане.
И те же истины опять.