В ожидания конца

Конец приходит не совсем такой,
как ты хотел. Особенно зимой
не хочется в подробности вдаваться:
Кто понесет? Какая будет речь?
И сколько будет колебаться свеч?
И кто еще не смог в любви признаться?

Конец таков, что на него плюешь
в том случае, когда совсем сгниешь.
Таким тебя хотел увидеть демон.
В другом разрезе все совсем не так,
склоняешь лик, чтоб эта пустота
не стала вскоре самой главной темой.

Фенита есть небытие. Оно
как все, что стало поймано давно
зрачком души, но не зеницей глаза,
однажды превращает нас в песок,
чтобы по пуле не скучал висок,
во избежанье порчи и маразма.

Порочный круг питается собой.
Вошедшая в безумие любовь
пытается перечеркнуть сознанье.
В конце пути не знаешь что есть что,
и выглядишь в свои полста на сто,
припомнив все моменты обладанья.

Небытие – основа всех основ.
Как сумма человеческих мозгов
даст в результате неизбежно минус,
так пропасть бесконечной пустоты
с лицом магнитной страшной красоты
оставит странный непонятный привкус.

Состав пьянящий чаши естества
с лозой не помнит долгого родства.
Отказывая сути виноградной,
субстанция в канун метаморфоз
происходить желает лишь от звезд,
отдавшись снова цели безоглядной.

В конце пути не вырастет стена,
наоборот ничтожная страна,
в которой все прошло существованье,
вдруг превратится в бесконечный путь,
приемлющий и отрицавший суть
придуманного кем-то мирозданья.

Жизнь так мала, чтоб что-нибудь понять.
Смерть для того, чтоб душу продлевать
в никем еще не понятых размерах.
У края только можно обозреть
себя, других. В желанье умереть
заложена оправданная мера.

Начало нужно называть концом.
Испод, изнанку – истинным лицом.
Все ценности одно лишь заблужденье.
Войдя в миры своих банальных чувств,
Почувствуешь, как мир предельно пуст,
в котором невозможны восхожденья.

Тасуя карты призраков своих.
выращиваешь на бумаге стих
с тем умыслом, чтобы плодам дивиться.
В итоге ж получаешь чахлый сад,
в котором худосочный виноград
в вино потом не может превратиться.

Священных войн забыты времена.
Внутри теперь свирепствует война
с самим собой без логики и пользы.
Война нужна в том случае, коль есть
причина необъятное обресть
в поэзии пределах, но не прозы.

Мир не затем ли, чтоб его стереть
с лица земли, – так понимает смерть
после всего свое предназначенье.
Вступая в сон, мы учимся тому,
чтоб умирать толпой, по одному,
гипнозу не препятствуя смиренья.

Влекут нас бездны больше, чем холмы.
Великие зациклились умы
прежде всего на смерти и распаде.
Конец предполагает новизну
других миров. Рассвета белизну
в осмысленном не обнаружить взгляде.