Хочу в Париж!

Хочу в Париж! – надрывно простонала Дуся, выронив из рук, изящный, но давно опустевший флакон, из-под французских духов, конотопского разлива, подаренных мужем Степаном на годовщину свадьбы. Стеклянный сосуд совершенно не включал в свои планы быть разбитым вдребезги о, неоднократно, выскобленный паркет, частично ухоженной , Хрущевки. Со смешанным чувством вины и страха, Дуся попыталась наклониться, за бутылкой, как вдруг услышала откуда-то сверху, до боли знакомый голос: «Не тронь! Оторвёт руки по самые уши!!!» Из треснутой бутылочки медленно вытекала струйка зеленоватого дыма. Через минуту , комната наполнилась запахом огуречного рассола, смешанного с перегаром, в сопровождении короткого отрыжкообразного звука.
Дуся ощутила лёгкий транс. Ничего подобного она не ощущала давно – со времени первого поцелуя. Из пузырька, тем временем , продолжал проистекать дух, постепенно, принимая облик ночного сторожа Аниссия, безвестно пропавшего в направлении женского монастыря.
     «В Париж, так в Париж!» - снова изрыгнул Анисий. Состояния транса овладевало Дусей всё сильнее и сильнее. Вдруг она почувствовала тепло внизу живота. Этого состояния она не припоминала со времени первой беременности. Пред Дуси взором  стали возникать картинки Парижа: Сена, Лувр, Сент-Антуанские ворота, триумфальная арка, Елисейские поля. Эйфелева башня… Снующие толпы, иллюминация… Париж утром, вечером, магазины,  салоны мод, реклама, в которой можно было прочитать что угодно, от «каждому парижанину по Эйфелевой башне» и до: «Добро пожаловать в Париж, Дуся!»
Казалось, все эти краски возвращали Дусю к ощущениям первой брачной ночи. Но вдруг из-за угла показалась огромная жующая верблюжья голова. Наступило тревожное ожидание. Голова медленно вытянулась вперёд, напряглась и, с многозначительным сопением, произвела плевок. А вот последующее состояние, не покидало Дусю с момента
последнего аборта…
               Дуся резко открыла глаза. В комнате было пусто. Часы показывали три часа ночи. Париж спал.