Колыбельная

Это называлось "баюльной песней". В некоторых древних культурах ее пели детям во время голода или засухи. Или когда племя так разрасталось, что уже не могло прокормиться на своей земле. Ее пели воинам, изувеченным в битве, и смертельно больным - всем, кому лучше было бы умереть. Чтобы унять их боль и избавить от мук.
Это - колыбельная.
Чак Паланик
 
Далекая Офелия смеялась во сне...
Егор Летов
 

Что толку в невинности, если лишь ты о ней помнишь?
Что толку в любви, если бьют по лицу сапогами?
Солдаты прошедшего века лежат на ступенях,
В больницы и морги стучатся их матери, саван готовя.
 
Что толку в войне, когда все победители пали?
Что толку в войне, если все побежденные с нами?
А мы были только блокнотами раненной стали:
На нас записали, что видели сотни поэтов.
 
На что нам поэты?  Мы речи обычной не слышим.
А уши на что? Мы ведь слышим себя  преотлично.
Зачем говорить? Это повод для стычки с прохожим,
Который не подал вам руку в стоящем трамвае.
 
Куда ведут рельсы? Вперед, а потом поворот.
Что за поворотом? Дорога вперед и вперед.
А что впереди? А, там снова какой то завод.
А что за завод? Да не важно! Нам нужно вперед.
 
Так что толку в словах, коли все говорят о любви?
Что толку в любви, если ты ранишь плоть на войне?
А в плоти что толку?  Ее ведь сожрут муравьи,
И брачное ложе пирует в озябшей крови.
 
Я чувствую кровь: ее нет, но есть запах и цвет.
Когда нам нет крови, мы льем себе на руки сок.
Когда мы не чувствуем запаха мертвых и ржи,
Мы плачем о них – тех, кто пал, но сказал наперед:
 
"Вы верите нам, вы не верите нам - ну и что?
Вы видите, или вы слепы - нажмите курок.
Вы слышите выстрел? Нам это стреляют в висок.
Оплачь нас, Офелия, мы ляжем к тебе на порог.
 
К тебе мы придем - сотни мертвых, пусти на постой.
Ты нас напои своим телом и дай своих слез.
Мы кровь твою помним, как ветви убитых берез,
Которые мы порубили, построивши мост".
 
Я чувствую ложь: в каждом вздохе и слове врачей.
Я знаю, они говорят, что все будет отлично.
Я помню мильон таких случаев и палачей:
Они говорят: "Все в порядке, идет, как обычно".
 
Когда же моя голова полетит вам в лицо,
Утрите мне слезы и звезды сорвите со лба.
А зубы повесьте на шею: вот, опыт отцов,
А тело оставьте, где есть - ему гнить не долга.
 
Вы верите мне? Вы не верите мне? Все равно.
Вы слепы и видите то, что хотите не знать.
Загадкой останусь для вас я, как несколько строк,
Что вывел один из нажавших на вечный курок.
 
Офелия, плачь! Обо мне и о сотне других
Подумай, а после скажи, что ты видишь во сне.
Офелия, я так люблю, когда север блестит,
Могилу мне вырой, прошу, ты на той стороне.
 
Мы будем под снегом лежать еще тысячу лет.
Мы разом восстанем на суд над опавшей листвой.
Листву все осудят, отправив ее на покой,
И мы снова ляжем и станем  пожухшей травой.
 
На кой черт невинность? Ее мы утратили все,
Когда мы решились построить тот дом без окон.
Зато были двери: входи, оставайся, бери.
Был кокон из стен, потолок и был ржавый замок.
 
Офелия! Плачь! Мы в том доме без светлых окон.
Мы в коконе стен и мы в саване стен на века;
И кровь, как воду льют на нас с потолка.
Офелия, плачь. Будет вереск и будет река.
 
Мы станем травой, только если мы были огнем.
Мы все загорелись и вспыхнули разом, как спички.
На Пасху мы вместе стояли под этим дождем.
Назавтра - враги, да, Офелия, слезы не лишни.
 
К чему теперь жизнь, если смерти на свете и нет?
К тому, что мы сгнили еще до рождения,
А чтобы погибнуть смирились с своим поражением
И бодро и тихо ушли на погашенный свет.
 
Что толку в невинности, если лишь ты о ней помнишь?
Что толку в любви, если бьют по лицу сапогами?
Солдаты прошедшего века лежат на ступенях,
В больницы и морги стучатся их матери, тело мне раня.
 
4.06.2003