Заяц

Посвящается Анне Русак
***********************

- Почему ты не спишь?
Ее голос прорывается сквозь пелену чего-то вязкого и темного, окутывающего мою голову, и лишь потянувшись и сглотнув горький привкус, я чувствую на своих плечах ее руки.
- Должен? – спрашиваю я и сам удивляюсь звукам своего голоса – сломленного, раздавленного, убитого… Но для нее он звучит по-другому: приглушенным, уставшим, хриплым…
- Ну, вообще-то, наверное, да, - кивает она в полутьме и, тяжело выдохнув, кладет голову мне на грудь. Ее волосы смутно шепчутся на фоне размеренного дыхания и тиканья далеких от нашего мира часов.
Нашего мира.
Для нее этот мир – «наш».
А для меня – нет.
Для меня это полностью ее мир, где я чужой. Где я – ночной гость, без приглашения вошедший в дом и принесший туда запах ночного леса. И он, истосковавшийся по теплу и свету, по уюту и сытости, стоит посредине в своих потрёпанных, неуклюжих кедах, в тёртых джинсах, не решаясь вернуться и не желая входить… А она видит в нем романтического героя в мокром черном плаще…
- Мне с тобой так спокойно, - шепчет она и проводит ладонью по моему лицу. Через мгновение я слышу, как она улыбается.
Она говорит – спокойно. За это я благодарен ей. За то, что она понимает по-настоящему.
Спокойно. Со мной ей спокойно. Никогда я не слышал от нее ни слова о любви – никакого лепета о вечности вместе, о романтике, о преданности или свободе выбора… она никогда ничего не ставила мне в упрек и никогда не пыталась узнать что-то, что я не хотел ей говорить.
Поэтому я спокоен с ней. Я чувствую, что моя спина защищена.
Поэтому, когда ночами мне становится… неспокойно… я надеваю свою черную тяжелую куртку и иду к ней через ночную тьму и косые полосы вечного дождя, зная, что она не ждет меня и все равно будет… рада… слышать мой голос.
- Знаешь, я никогда не говорила тебе… Но я думаю, что ты простишь меня за эти слова, - она поворачивается и ищет взглядом мои глаза. – Мне кажется, я к тебе очень сильно привязалась…
Я понимаю, что значат эти слова. Если она рискнула сказать их – значит, это куда более серьезно. За это я тоже ее уважаю – за то, что она понимает меня почти так же хорошо, как понимал меня Ким, человек, смерть которого я переживаю до сих пор...
Я не могу ответить и только улыбаюсь, зная, что улыбка больше похожа на гримасу боли. Но для нее она загадочна и романтична – хотя я никогда не хотел вкладывать в нее этот смысл.
Она внезапно подается вперед и целует меня – и у нее такие горькие губы, что я невольно задерживаю дыхание. Ее прикосновения холодны, как снег, как мягкие хлопья невесомого снега, и светлые глаза больше похожи на искры ледяного огня, а волосы – мягкое тяжелое красное золото…
- Прости, Заяц, - я отодвигаюсь и смотрю в ее глаза. – Знаю, что ты поймешь. Именно поэтому и говорю… Я доверяю тебе больше, чем кому бы то ни было...
Она выпрямилась и ждет продолжения моих слов; любая другая на ее месте горела бы от предчувствия, но она понимает, чем закончится эта мысль, и поэтому неподвижно слушает.
- Я очень люблю вас обеих. Тебя и... и Рико... И вы обе нужны мне. – И чувствую, что ее руки выскальзывают из моих ладоней – такие маленькие, хрупкие ладошки, отчужденно отстраняющиеся от меня. И, ощущая горький вкус своих слов, я пытаюсь закончить, но уже знаю, что у меня это не получится: - И для меня ты всегда будешь моим лучшим, моим единственным настоящим другом, но...
И я знаю, что сейчас она заплачет, уронит золотую голову в маленькие хрупкие руки, задрожит в бессильных рыданиях, не в состоянии думать и размышлять, желая только одного – чтобы я провалился на месте, чтоб меня испепелила молния или поглотила земля… Но эти слова я должен сказать. Снова.
Ночной гость – всего лишь ночной гость. Хозяином в доме он стать не может…
Кто знает, что будет с ними, когда меня не станет в их мирах?
*********************