И поплыли краски...

…Счастье притаилось под кустом колючего шиповника в живой изгороди. Оно ждало. Скалило в предвкушении свои маленькие, ровные, все без исключения треугольные зубки и мечтательно закатывало черненькие, с почти человеческим выражением, глазки. Ему в этой жизни повезло. От его укусов люди начинали улыбаться, им было хорошо. И можно было не отпускать теплую шею очередного «счастливца», пока его сладкий жизненный сок не кончался. Не надо было думать, что тебя в любой момент оторвут, раня себя, с силой отбросят, больно ударив об землю… Нет. Им нравилось.

А вот и новая жертва подходит. Это были парень с девушкой. Они мило болтали и смеялись. Счастье еще не решило, кого из них оно хочет попробовать. Оно задумалось. «Может, они уже укушены?» Уж слишком много и как будто бы искренне они смеялись. Но нет – присмотрелось – его точит что-то черное в душе. Это могло быть что угодно – от сомнений в том, что она его любит, до поломки любимой вещи. Но оно было. А значит – можно есть. Она же совершенно явственно думала, что ее мечты рушатся. Она хотела, чтобы он любил ее бесконечно – и вдаль, и вглубь, и ввысь, и как только можно еще. Чтоб они поженились, прожили долгую, счастливую… стоп! Счастье поняло, что его опять звали. «Вот так всегда!» - подумало. – «Все меня ждут. Какое же я нужное!» Оно выбрало. Встало, мягко покачнувшись на мохнатых лапках, чуть присело назад и… Прыжок, зубки легко прокусывают нежную шею девушки, сок течет по голодным губам Счастья, оно упивается им… Но вдруг он кончается и вместо него начинает литься липкая слизь. У девушки был рак. Ей оставалось жить всего с полгода. Да, все понятно. Ну что ж, маленький промах. Пришлось плеваться. Счастье спрыгнуло с шеи и снова забежало под куст, порывисто оглядываясь. Девушке было плохо, у нее закатились глаза и не чувствовался под пальцами пульс. Под пальцами ее паникующего спутника. Он был в ужасе, кричал что-то… «Неспроста…» - мелькнула в мохнатой голове Счастья мысль, и ушки с кисточками на кончиках зашевелились, прислушиваясь. И точно – в ногу парня вцепилась, пытаясь не отпустить и явно проигрывая в этом, Беда.

Беде повезло в этой жизни меньше. У нее были тупые и ломкие зубы, которые все время качались и выпадали. Правда, на их месте вырастали новые, но и они выпадали, спустя некоторое время, либо при попытке за что-то ими ухватиться. Это оттого, что Беда была еще ребенком. Или уже ребенком- она не знала. Просто, сколько Беда себя помнила, она была ребенком. Слабым и наивным, с тупыми молочными зубами. Но, несмотря на то, что эти зубы, казалось, не были вообще ни на что способны, каждый встречный смертельно боялся их укуса, яростно отбивался, когда чувствовал их прикосновение… А ведь Беда тоже хотела есть. И от этого, чтобы голод не мутил взгляд наивных карих глазок, ей приходилось все время бросаться на людей, пытаться урвать хотя бы кусочек жизни от каждого. То ли дело – Счастье! Оно могло раз в неделю поесть и потом спокойно спать себе под своим кустом, мурлыкая и чуть скаля свои маленькие треугольные зубки. Нет, Беде надо было «охотиться» каждую минуту, секунду, мгновение. А детям охотиться сложно… Вот и в этот раз – не успела она вцепиться в ногу паренька, впустить в него немножко протирающей глаза паники, снимающего розовые очки ужаса, как он стряхнул ее, с легкостью разорвав некрепкую хватку. И вот он уже смирился, опустил холодеющее тело девушки, последний раз поцеловал ее в становящиеся фиолетовыми приоткрытые губы и пошел прочь, с удивительной ему самому скоростью забывая все происшедшее. А Беда с грустью поднялась, потерла разбитую при падении коленку и медленно побрела, припадая на одну ногу.

Проходя мимо куста, под которым засыпало Счастье, она увидела, как сверкнул его приоткрывшийся глаз. Подошла.
- Привет.
Счастье снова приоткрыло глаз и прошелестело:
- Привет.
Вздох. Тоскливый взгляд. Впалые детские щечки.
- Как дела?
- Вку-у-усно… - фразы, протискивающиеся через щель двери полудремы, с трудом улавливались ушками с кисточками на концах.
- Почему так? – детская наивность обожгла шерстку, заставила приоткрыть второй глаз, уставиться, не мигая, в детское личико.
- Так надо. Так лучше.
- Кому? – глазки распахнулись, выказывая удивление, недоумение и ужас одновременно. Маленькие пальчики теребили складку кожи на бедре, получившуюся от их напряжения.
- Всем, - уверенно закрылись черные глаза в темноте под кустом.
Беда хотела плакать. Она уже всхлипывала, с трудом сдерживая слезы. Счастье плакать не умело. Его мордочка даже не была приспособлена показывать грусть и хмуриться.
- Можно я умру? – детский голос, как шепот стоящего вдалеке, еле-еле пошевелил шерстку на ушках с кисточками.
- Можно, - отрешенность в том детском голосе так и не пробилась через мягкую подушку сна. Счастье даже не помнило, что ответило…

Легкий «чпок!» Пушистое веко поднялось от резкого звука. На месте Беды висело розовое облачко мыльных пузырьков, которые сверкали на солнце, как крохотные бриллианты. Оно разлеталось во все стороны и сливалось с миром, впитывалось в листья, в асфальт дорожки, в солнечный свет, в голубизну ясного неба, в запахи и звуки… «Как громко!» - подумало Счастье. – «Разбудили… Аж есть захотелось!» Мохнатые лапки легко подняли тельце с земли. «Еще бы! После таких неудачных девушек…» - черные глазки скользнули по трупу, лежащему на дорожке. Послышались шаги. «Вот сейчас и наемся,» - подумало Счастье. По дорожке шагал маленький мальчик, таща за собой на веревочке игрушечный самосвал и напевая незамысловатую песенку. Пушистые, мягкие лапки радостно переступили – жизненный сок детей был для Счастья самым вкусным. Оно отбежало на край дорожки и напружинилось. Мальчик шел и весело пел… Прыжок, детская шея сразу поддалась укусу. Счастье приготовилось к вкусному… Но вкуса не было. Из ранки лилось что-то похожее на бульон без соли, только с жиром. Черные глазки недоуменно распахнулись. Вместе с безвкусной слизью, между губ, внутрь, в мохнатую головку проползала мысль: «Теперь все будет по-другому, совсем не так, как раньше. Что-то потерялось…» Недоумение во взгляде мигнуло несколько раз под веками, потускнело и сменилось безразличием. Треугольные зубки выпустили шею, Счастье мягко спрыгнуло на землю. Из ранок пульсирующей струйкой тек сок маленького мальчика, собирался в никому из людей невидимые лужицы под переставшими шагать ножками в старых сандаликах. Можно было увидеть только, что взгляд его мутнеет и расплывается… А Счастье потрусило прочь, бросаясь глазами в разные стороны, словно желая запомнить этот момент навсегда со всеми подробностями и мелкими детальками. Кисточки на ушах подрагивали на внезапно прилетевшем откуда-то ветру.

Хлынул тяжелый, пригибающий к земле дождь. Из черной, как смола, тучи. Она появилась на голубом небе так, будто кто-то выключил фонарь, освещавший этот кусок небосвода. Счастье тоненько проскулило и припустило по дорожке, прижимаясь от капель к асфальту. А они грохотали по земле, по деревьям, по доскам скамеек, по макушкам разбегающихся от злого дождя людей… Грохотали, надрывно шепча: «…что-то потерялось… что-то важное… потерялось… важное…» И поплыли краски…