Страдание сексуально-озабоченного шабес-гоя

Посвящается

Михайло Андреевичу Кабыренкову.

А так же:
бывшей жене моего брата,
бывшей жене К.В.Ма.,
несостоявшейся супруге Вячеслава Вячеславовича Федина



Изобрел однажды фактор:
Если в бак залить бензин,
То работать сможет трактор,
Вспыхнет в нем адреналин.

За подобное открытье
Дали Нобелевку мне.
И, конечно же, событье
Утопили мы в вине.

Начались души страданье -
Без нельзя – «лауреат»
И вдруг те, что с обрезаньем
Тихо выстроились в ряд.

Возносить донельзя стали:
 «Мол, какой ты молодец,
Тело, дух и мозг из стали,
На чело тебе венец!»

И с тех пор друзей штук двести
Весь вниманьем полонён.
 «Те должны держаться вместе
Кто хоть чем-то одарен.

Мы по жизни сестры, братья,
Нас на метр больше ста!
Был ты гоем… Быть им хватит,
Поцелуй судьбу в уста».

Даже жадный дядя Моня
Мне готов отдать костюм
Ну а дочка Соломона
Жизнь на век, без всяких дум.

От чего же так евреи
Стали ласковы ко мне?..
От такой любви дурею,
Грусть-печаль топлю в вине.

Просто так не обожают,
За бесплатно нет любви,
Может, что не понимаю,
Не еврей я по крови.

Но мне в ухо: «Милый Вася,
Ты талантлив, в *** не дуй,
Быть средь избранных согласен?
Да?.. Греми хор аллилуй!

Мы несчастны в этой жизни,
Всяк обидеть нас горазд,
И известный доктор Кинзи
Объявил, что: «Педераст

В нас живет»... Куда деваться,
Может быть оно и так...
Мы, устав от конспираций,
Знаем точно: кто есть враг!

Наши все, везде и всюду,
От христа до... Таки да...
Жаль, конечно, пересуды,
Нас преследуют всегда.

Только средство есть, однако,
В ваших тракторных делах
(Чтоб не стали в жизнь нам какать).
Вновь не выточить тела…

Но фамилии легко нам
Заменить и паспорта,
(На *** старые гандоны
Не оденешь – маята!)

Средь известных трактористов,
Слушай, нюхай и вникай,
Много поцов голосистых,
С тайным лейбом «Мордыхай».

Тракторист Утесов Леня
Был в девичестве Вайнсбейн». –
Пел мне нежно дядя Моня,
Грел сознанье сладкий клей, –

«Альтов – Кац, а Линда – Гейман,
Дилан – Роберт Циммерман,
Нос и уши – словно клейма,
Ты задумайся, братан!

Клара Новикова – Герцер,
Витя Чайка тот – Сигал.
Ох, тому мы всыплем перца,
Если кто не то сказал!

Органическая Леди,
С нежным в паспорте: "Кушнир"
Моисеев боря – педик,
Но так любит божий мир!

Друг мой Сева Новгородцев
Он не просто Левенштайн,
Сколько лет громил уродцев,
Ты прикинь, и подсчитай!

Тетя Леня Степаненко –
Калманович-Ященко,
Вот такие, друг мой, пенки
И не дуй на молоко!

Уголовник М. Звездинский –
Он Дейнекин, без балды.
Друг твой с детства Дима Пинский
С ним сидел. Налить воды?

Что-то бледный ты какой-то,
Капли пота на висках
Усмири в душе икоту,
И продолжу я пока:

Голос Долиной Ларисы
Льет нам нежно Кудельман.
Вот такие тракторисы...
Ты зачем грызешь стакан?..

А Жасмин – цветочек нежный,
Семидуева, но вот,
Муж ее в любви безбрежной
Нежно Сарочкой зовет.

Да, еще: Юдифь – наружу
Вылезает Маша Кац.
Кац – кому он на *** нужен,
Вот Юдифь – так на века!

Кстати, мэр столичный – тоже
Скрыл, что был до свадьбы Кац...
Только глянь на эту рожу –
Гоям всем придет... абзац!

Кто такая Алла Певзнер?..
А ее весь ваш народ
(Чтоб он сгинул в страшной бездне),
Примадонною зовет.

Вот такие трактористы
Посреди несчастных нас
Есть еще специалисты –
Не припомню всех сейчас...

Так что ты, не думай долго
Предложенье есть - дерзай!
Мы тебе подарим «Волгу»,
Будешь слушаться – «Хендай»

Я спросил, прищурив око:
«А как с девками у вас?
Я люблю, когда глубоко
Можно вставить в красный глаз».

Моня хищно улыбнулся:
«Будет с девками – тип-топ!
Станешь «с дуба наебнулся»,
Если скажешь мне: «Не то...»

Для тебя все блага, Вася,
Сам последнее отдам!»
Я в ответ ему: «Согласен!
Бабы будут?.. По рукам!»

Стал великим трактористом,
Знаю гайки от и до,
В песнопениях речистым,
Петь иду к евреям в дом.

И, заслышав эти песни
Млеют трепетно жиды:
«Пой, нам это интересно
Про тугую блажь ****ы».

И еврейские начала,
И еврейские азы
Все в восторге, но сначала
Ставят мне с вином тазы

И пирушки заправляют
Ламца-дрицца-гоп-цаца!
Горькой водки наливают,
Где ты, тайная маца?

И напившись и наевшись
Под забористый куплет
Вдоволь жопой напердевши,
Дали деру в туалет.

Там закрылся дядя Моня –
Штука страшная понос:
Ел горох он в Вашингтоне,
И немного не донес.

А у дочки Соломона
Грудь и попка хороша,
Смотришь будто на икону
И поет в тебе душа.

Намекнул я Соломону,
Что хотел бы отдохнуть
Дал мне новых три гандона
И отправил дочку в путь.

Подо мной лежит Ревека
Оба в сладостном поту.
Это тело – дело века,
Я еще свой *** потру.

Все еврейские начала
Римма, Сара и Абрам.
В виде взятки, для сначала
Сказки нежно льют про храм:

«Нам не важно, что ты Вася,
Ты ж большой специалист,
И в тебя влюбилась Бася,
Ей по нраву тракторист!

Бася, Фира, Двойра, Софа,
Выбирай скорей жену.
Есть еще Манюня Кофарь,
Поскорее, ну же, ну!

К свадьбе новые гандоны
Вам уже привез Давид».
Что ж, я дочку Соломона
Как жену возьму на вид.

Все, конечно же, по форме:
Водка, закусь, бабы есть…
Но прогнили где-то корни,
Съебся я – ни встать, ни сесть.

Эти пьянки и гулянки,
И культурный перееб...
Съесть бы хлеба и таранки,
А потом с разбегу в гроб.

Не ебу уже Ревеку,
Про евреев не пою,
Окунаю *** свой в реку,
Чтоб пропала боль в хую!

Ну, раздвинь, Ревека, ноги,
Я готов в последний раз,
Но в ****у не стану трогать,
Шоколадный ближе глаз…

Вот у русских все понятно –
Не обрезан верный член
А в ответ жиды невнятно
Пропоют про ветхий челн.

Это что за наказанье
Бог, отверженным, им дал:
Крайней плоти обрезанье
Делать детям завещал.

Пророк:
"Договор у нас подписан,
Нужно чем его скрепить?"

Иегова:
"Да, конечно. Режьте писю,
Будем мы тогда дружить!"

Вот фимоз – такая штука,
Вырожденье, как не кинь...
Но не стану громко пукать,
Вся душа полна тоски:

Жизнь евреев на ладони,
Надоел мне кавардак,
Извиняюсь, дядя Моня,
Только полный ты мудак

А кому нужны гандоны,
Коль Ревека не родит
Внуков дяде Соломону,
Весь расстроился семит.

Помню: русские бабенки
Лучше очень, в сотни раз.
Где вы, где, мои девчонки
Сиськи, письки, крепкий таз?

Смело скушать по полбанки
Не жалеть про пыль рублей...
И очнешься спозаранку,
На грудях пыхтя у ней.

А еврейские начала
Надоели мне уже
Влезло в задницу мочало
На последнем вираже.

Но внезапно дверь открылась,
Я Ревеки вижу зад.
Тело что-то окрылило,
Вставить *** в него был рад.

По привычке - всё ж невеста
В ебле страстной жизнь - ****а!
Не сыскать другого места,
Вот в чем главная беда!

Ну, ****а, она ****ою,
Я не против, коль есть ***.
Но приятнее с другою
Темной ночью отдохнуть.

На говно коль не похожа,
То прошу ко мне в постель!
Тело в масть и в радость рожа -
Закружусь я, как метель.

Обниму во всю руками,
И ногами обовью,
Груди встретятся с грудями,
Жидкость мутную пролью!

Вы меня простите, бабы,
Что творю – не знаю сам.
Правда, не хотел  я слабым
Вознестися к небесам.

Путь назад уже заказан,
Мне аиды не простят,
Что на гойскую заразу
Вновь залез я, ренегат.

Боль души – воспоминанья,
И без них, увы, никак...
Но не дам я обрезаньем
Вдрызг испортить мой елдак!

Были подвиги лихие,
Было многое... Сейчас
Вспоминаю дни былые,
Гаснет белая свеча...

Я любил одну девчонку,
До чего же хороша,
*** воткнул ей до печенки
Не чем девице дышать!

Только вот: искал полночи,
Сисек нет, но есть сосок.
(Запретить бы, между прочим,
Выпускать таких досок!)

Нежно в страсти холил попу,
О большой любви твердил,
Только грудь – клянусь гоп-стопом,
Не нашел, сколь не давил.

Там все гладко, как на поле
И нигде не бугорка.
С нее стружку сняли, что ли?..
Получается доска.

То ль невестушка-Ревека,
То ли жопа, то ль ****а!
Так и жить бы с ней веки,
На далекие года...

Помню, было: под крепленом,
(С ним сначала разберись),
Голосочек – как Сирена,
То ль в ****у, толь в рот ебись.

Грудь упругая, большая,
Сколько я всего пролил,
Но ****а у ней косая,
Мне наклон ее не мил!

Помню прелесть гойской бабы,
Прелесть Машеньки моей,
Никогда ведь с нею слабым
*** мой не был, хоть убей!

Извините, бога ради,
Жжет мне прошлое язык...
Наклонитесь, дайте сзади,
Хоть я спереди привык!..

Зохен вей! Настала свадьба
И открыты ворота.
Там полно хороших ****ей,
Но, увы, стоит черта.

Только кредо тракториста –
Неуемная душа.
Со спокойствием министра
В такт с Ревекой стал дышать.

Но по скромному. «Устал мол,
Свадьба свадьбой, долг зовет.
Жди, вернусь»... Она устами
Припечатала мой рот...

На Тверскую я смотался,
«Вас, мадам, не за мерси!»
И так крепко наебался,
Что валяюся без сил.

Но такие похожденья
Присекла Ревека в раз:
«Я сама совокупленья
Ожидаю каждый час!

Если силы будешь тратить
Ты на разных этих... Жуть!
На меня тебя не хватит,
И все папе расскажу!

Ключ не даст он «сто на тридцать»,
Будешь с трактором своим
Ты ****ься, как с девицей,
Перспективы мигом – в дым!»

Промолчал. Чуть смежил веки.
Но не будь совсем осел:
Что терять мне? У Ревеки
Есть в родне прекрасный пол!

Жду сестер жены – евреек
У столичного метро.
Позвонили: «Ты скорее
Дай на встречу нам добро».

Расфуфыренная Нона,
Римма, Сара и Рахиль -
Тоже дочки Соломона,
И в ****е у каждой стиль.

С ними сплю поочередно,
Даже график написал.
Раз увидел Соломона,
Сам про дочек мне сказал!

Оказалось, был он в курсе
Всех событий и делов,
Про девичьи «ути-пуси»...
Мне от сердца отлегло!

Слезы лил: какое горе
Приключилось с ним вчера:
Кладовые на запоре
Не исчезла, чтоб икра.

Не тревожиться напрасно,
Горя, бед, забот не знать,
Думать: все кругом прекрасно...
Но нельзя предугадать:

Шла труба от унитаза,
Вдруг, как гром им всем – затор –
Моня сел посрать зараза,
Но понос – он не запор.

В ход пошла большая клизма,
Моню сразу прорвало,
Мы стремимся к коммунизму
И дойдем врагам на зло!

Растрясли говну дорогу,
Выход мощный – семь кило.
Моня с виду лишь убогий,
Но, как срет – так рубит в лет!..

Вот такие это люди
С горьким прозвищем «жиды»,
Есть у них одно орудье,
Враз сметет, как сок ****ы.

Занял должность тракториста,
То удел известен твой:
Налетят, как в осень листья,
Тут же станешь шабес-гой.

Замутишь, сойдешь с дороги,
Сразу сделают христом:
Гвозди в руки, гвозди в ноги,
Забубенят в лоб крестом!

Согласишься, снимешь пробу,
Ривку сделаешь женой –
Вроде будешь как бы свой бы,
Только с лейбом "шабес-гой".