Условие

Тонкая и чуткая. Она витает где-то высоко-высоко, под облаками. Хочешь достать Ее? Протяни руки, и Она спуститься к тебе. Только учти, у Нее есть одно условие: твоя душа должна быть кристально чиста и по-детски невинна. Если сможешь сделать это для Нее, дерзай, протягивай руки к небесам. А когда Она маленьким пушистым зверьком побежит по твоей ладони, бойся испугать ее земным невежеством. А если вдруг окажется, что ты обманул Ее, и, что грязь души запятнала ее нежную сущность, Она умрет. А хоронить Ее очень тяжело, и невыносимо больно.
***
Грохот, крики, визг яркой вспышкой гнева врезались в зловещую темноту нежеланием понять. Слезы горькими потоками рассекали беспокойный воздух нежеланием простить... А за окошком в синем киселе теряли свои белые холодные одежды светящиеся девочки-звездочки. Их платьица-снежинки бесшумно опускались на жесткую землю, лишь иногда вспыхивая, освещаемые мнимым искусственным светом ночного фонаря. Где-то далеко, внизу горели спокойные огни города, возвышались серые коробки домов и кое-где были заметны деревянные паутины парков. Это была Ее первая зима. С ее приходом, Она все больше и больше ощущала внутренний холод и все чаще сомневалась в собственной необходимости. Под звуки падающих на пол горячих соленых капель и носящихся в воздухе проклятий Она забилась в самый дальний, самый мрачный угол, когда-то казавшегося таким уютным, дома. Притаилась, дрожа от страха, замерзая от прикосновения холодных равнодушных стен. От беспокойных шагов и обрушивающихся на пол стеклянных осколков вздымалась пыль, Она начинала задыхаться. Она тогда очень боялась умереть. Спасти Ее могли только они, но они почему-то уже забыли о Ней. И тогда, отступая от правил, перечеркивая устои, Она сама решила напомнить о себе. Выползла из своего угла, жалобно пискнула, с надеждой блеснула глазками. Она попыталась объяснить, что умирать проще, чем оставаться. Что провожать больнее, чем покидать. Она просто хотела сказать, что Она им нужна... Но, единственное светлое пятно в этом непрекращающемся мраке, тяжелым ударом ноги отлетело к стене...
Кисель за окном начал менять цвет. От темно синего, став на мгновение огненно-красным, он потускнел до бледно-серого. Девочки-звездочки, сбросив с себя последние наряды, стали невидимыми. Огни потухли, деревянные паутины парков, и коробки домов укутались бело-синим махровым пледом. Это была Ее последняя зима. Они вынесли Ее на улицу, укутанную в теплый пуховый платок. Но разве творение рук человеческих может отогреть то, что навсегда заморозили человеческие души? В сквере между кустами заиндевевшей сирени они бережно опустили Ее в жесткую обледенелую яму, закидали прошлогодними листьями.
...- Какая милая белоснежная кошечка, давай, ее возьмем! - высокий ласковый голосок приятно щекотал за ушком.
  - Она   будет  хранительницей   нашей   любви,   -   спокойный   надежный   голос перекатывался по шерсти.
- Я назову ее Любашенька.
Бесконечная радость переполняла их, когда они несли Ее в свой дом, когда поили молоком, капая подогретые капельки на подушечки пальцев и поднося к Ее мордочке. Счастье переполняло их, когда они с умилением смотрели на то, как Она носиться по дому за шариком или, лениво развалившись, лежит на диване и внимательно их разглядывает. Была какая-то стабильность в том, что она каждое утро спихивала его с постели, отправляя за едой для Нее, а сама расчесывала Ее густую мягкую шерсть.
...Они не знали, что Любашеньку они позвали сами; не знали, что Она спустилась к ним, надеясь на чистоту и невинность их душ. Не знали они, что, опустив Ее в холодную землю, они обрекли себя на вечное одиночество.
***
Она вознеслась высоко-высоко, под облака. Хочешь достать Ее? Смело протягивай руки к небесам, Она спуститься к тебе. Но учти, у нее есть одно условие…