ДОМ

Некоторое время назад были в гостях у прекрасных людей – Сокирок.

Нас встретил Дом. Из окна машины видна только средняя часть его. Окна, двери, стены. Приближаюсь к окну машины, чтобы увидеть все, но это тяжело получается – вершина взмыла вверх, так, что Дом просит уважения к себе – не разглядывать его как достопримечательность, а выйти на улицу и вступить в беседу с ним. Выхожу. Вижу его до самой верхушки, а вот то, что под землей – все равно не видно.
Этот Дом начал расти вместе с моей дочуркой. И вот сейчас стоит огромный дом, а рядом – моя Катя. Они ровесники, но насколько они разные и похожие одновременно.
Дом приглашает нас к себе, но и показывает свою мощь, как бы предупреждая, что не потерпит обид. Его сила, целостность и могущество внушают некоторый страх, как монументальные классические постройки, только они задавливают человека взглядом сверху, а Дом, наоборот, он притягивает взгляды, внимание, он разрешает смотреть на себя, и снова приглашает.
Мы кладем вещи, общаемся с удивительными хозяевами, в мелочах, суете проходит некоторое время, приятные ощущения от встречи проходят на фоне постоянного чувства, что за спиной стоит Дом. Он молча и уважительно ждет нашего знакомства, он почтительно охраняет своих любящих хозяев, своих строителей, а точнее – родителей.
И вот мы с другой стороны Дома, около крыльца. Взгляд ловит последние внешние интригующие частички задумок Виктора Владимировича, ведь скоро стемнеет. А еще меня поразило уважение и любовь хозяев к дому – они не допустили суеты в нем, они его оберегают не меньше, чем он их. Все сумки, пакеты, мелкие разговоры мы оставили в маленькой сараюшке, по виду больше похожей на бабушку этого самого могучего Дома. И только, когда мы  пришли в себя после дороги, нас повели по Дому.
Вход открывается с внутреннего дворика участка. Это сильно. Понимаю, что Дом открыт не для всех, а только для тех, кто может приходить в этот самый внутренний дворик, кто может прикасаться ко внутреннему миру этого семейства. От этого появляется ощущение таинственности, ухода из безумного современного мира с машинами, политикой и прочим (ведь здесь даже политика какая-то одухотворенная, другая. Здесь к политике возникает интерес и уважение, чего не бывает в обычное время у меня). Дом загородил всех от всего чуждого своими монументальными стенами, глобальными задумками.
И вот лестница. Мы поднимаемся по ступеням на крыльцо. Вот и шаг через порог – для меня это шаг в другую жизнь. Дом, построенный со всей душой, собственными руками многое раскрывает о хозяевах, ведь здесь не было строителей – профессионалов, которые за деньги строили бы и прикасались бы к этому творению. Сердце на миг подпрыгнуло, как перед купанием в проруби – выживу - не выживу. Я давно общаюсь с этими людьми, мне страшно увидеть их более реальными, чем они живут в моей душе – ведь есть во мне такое свойство, что в людях в основном вижу только хорошее, а остальное для меня важно как то, что отличает одного от другого, я принимаю остальное, но не всегда осознаю это. Зато потом бывает очень больно, когда заставляют посмотреть правде в лицо. Так вот и эти люди для меня настолько уважаемы, настолько в сердце, что даже то, что другим не нравится, мне кажется достоинством, сильной их стороной. И вот теперь снова знакомство с этими людьми, какое оно будет, что изменится? И шаг через порог, как прыжок в другое неизвестное. Забалтываю. Все ощущения отгоняю на второй план и становлюсь глазами и руками. Я почти ничего не слышу, точнее не осознаю того, что мне говорят, слова не существуют в сознательном моем мире. Мне нравится видеть и все трогать. Где-то я читала, что люди, трогая все руками, воспринимают мир объектами, то есть наши пальцы почти сразу обрабатывают информацию и мы быстро понимаем, что за предмет перед нами или предполагаем, что перед нами, даже если это неправильное предположение, все равно в нашем образе появляются предметы. Однако, если воспринимать мир тыльной стороной руки – то начинаешь ощущать свойства без попытки анализировать их. Тогда я еще этого не знала, иначе ощупала бы весь Дом, если бы Он мне это позволил. Но, видимо постоянная работа с глиной, научила меня слышать материал, слышать, что он хочет сказать. Очень часто материал сам говорит, во что он хочет превратиться, да и хочет ли вообще. Вот мы с моими руками и начали слушать материал.
Кстати, позже мы узнали, что в стенах этого дома полно глины, все стены утеплены смесью глины с опилками и еще чем-то. Так вот, помню косяк двери, вводящей в Дом. Он очень теплый, но не мягкий, а скорее строгий. Какие-то шаги в темноте (мне кажется, я была как бы оглушена чем-то), и мы попадаем в комнату. Передо мной картина китайского жилища. Долго не могу увидеть реальность, вижу потолок, стены, за окном почему-то трава, хотя мы на некоторой высоте над уровнем земли. Мне даже видятся какие-то китайские узоры. Комната дышит прохладой, какими-то запахами, наполненными символами, слышна речь. Пол гладкий, голова отчалила, надо возвращаться в реальность. Цепляюсь глазами за детали. Окно. Оно довольно высокое, большое, да и вообще их тут три, а может и больше, все наполнено светом, воздухом и чистотой. За окном неприступной стеной стоит лес, из которого мы выехали, он плотной стеной ограждает нас от мира, защищает. Я впервые не боюсь леса (я даже не вспоминаю этого детского страха), он как одеяло – укрывает и согревает нас, оберегая мир снов и всего бессознательного, выдуманного, сказочного. Вот начинаю соображать, а откуда же здесь трава? Оказывается, что трава растет на крыше гаража или входа в гараж. Предполагается, что здесь можно ставить столик и пить чай (или мне так представилось, сказать трудно). Поворачиваюсь в комнату лицом. Передо мной железное многоглавое существо с длинными шеями, уходящими вверх. У него открываются дверцы – видимо это пасть, и туда можно класть дрова или еще что-то. Не могу собрать внимание на устройстве этого существа. Это еще напоминает человеческое сердце, что-то подсказывает мне, что оно здесь живет и это удивительно. Такое существо обладает отдельной комнатой, за ним ухаживают, у него в комнате даже есть свет и прекрасный вид из окна, мне показалось, что его комната самая просторная и центральная, ведь это была первая комната, куда мы попали. Сейчас оно спит, его не топят, не просят работать.
Мы выходим из комнаты и начинаем подниматься по лестнице. Вообще лестниц здесь много. Они с характером: они не будут мягко оберегать маленьких детей, они довольно жесткие, заставляют вспомнить человека про мужество, которое в нем есть. Мужчинам-то это легко – оно им часто требуется, а вот мне пришлось сказать себе, что я смелая. Всплыли картинки горных подъемов, даже как-то болезненно знакомо заныло желание увидеть горы, походить и побродить там. Наполненная мужеством, я полезла наверх. Где-то включался свет, были ступеньки для отдыха (почти для перекуса). На следующем этаже много комнат и коридорчик. Комнатки маленькие, как будто детские. Мне вспомнилась комната на даче в моем детстве. Как я любила там сидеть. Здесь комнат несколько, сколько точно не помню, посчитать тогда в голову не пришло. Они еще почти пустые, не обжитые людьми, а скорее детьми. Почему-то в голове только образ детского мира в этих комнатках, ясно видятся детские книжки, кроватки и игрушки, а еще всякие самолетики, прикрепленные к потолку, и сказочный детский порядок, который взрослые почему-то называют беспорядком. Но всего этого пока еще нет. В глазах Виктора Владимировича видна боль, что никто не живет здесь. Дети разъезжают по всяким местам планеты, но мне почему-то кажется, что Дому надо созреть, он должен постоять, никак не укладывается в голове, что ему около 7 лет. Это как противоречие – он такой мудрый, а такой молоденький. Такого не бывает. Я представляю его через 15 лет, когда внуки привезут в него правнуков и будут рассказывать, как прадед своими руками вбивал этот гвоздь, вкручивал лампочку, будут с гордостью рассказывать об истории создания дома. А сейчас еще рано. Все в свое время.
Вдруг понимаю, что нам предлагают выбрать комнаты для ночевки. От восторга выключаюсь и перестаю слышать смысл слов. Комнаты сами приглашают нас, они открывают двери. Удивительно.
Поднимаемся еще выше. Перестаю понимать, где мы находимся, я не помню, сколько этажей, но в следующий момент оказываюсь между широкими грядками, на которых шикарно что-то зеленеет. Помню, был еще где-то балкон, на который просится кресло качалка и читающий Виктор Владимирович, Лидия Николаевна сидела бы рядом и что-то вязала, за окном бы шел дождь, а дети в Доме играли бы в прятки. Но пока там идет достроительство.
Итак, мы проходим между грядками, которые даже можно поливать из находящегося здесь же огромного синего бака с водой. Меня мное поражает. Я даже представить не могу, сколько нужно было сил, чтобы хотя бы затащить сюда эту землю, ведь даже просто вскопать грядку – тяжелый труд, от которого потом все болит, а здесь… Удивительна для меня и та забота о женщине, которая будет поливать эти грядки, для полива создан бак с водой и в нем даже есть кран, а может и шланг (этого уже не помню). Дорожки аккуратно выложены, по-моему плиткой, а может и чем другим. Пройдя между грядками, мы попадаем снова к лестнице (точно для мужчин). Лестница находится на очередном балконе, выходящим в лес, она поднимает на капитанский мостик. Мы с Катей туда уже не пошли, а мужчины полезли. Тот самый высший этаж – флаг фантазии Хозяина. На самой верхушке расположен «герб», точнее наверное, символ духа этого рода, символ связи с чем-то высшим. Все, что там, выше – уходит куда-то в небо. У дома нет четкой границы, как у обычных домов, где есть, положим, 17 этажей, и можно четко сказать, что их именно 17 и не больше, и не меньше. А этот Дом не ограничен, причем ни вверх, ни вниз.
Крыша дома сделана из стекла, так, что солнце греет зеленеющие на самом верху дома посадки. Солнце как бы живет на этом этаже, оберегая жителей от искусственности и цивилизации. Лидия Николаевна все шутит про то, что сделано не очень аккуратно, но на мой взгляд такой Дом нельзя делать аккуратно (по современным понятиям). В аккуратные дома не приходит солнце, да и вообще аккуратности в природе мало, ведь нет двух абсолютно одинаковых людей, нет двух одинаковых травинок, да и в одну и ту же реку войти дважды нельзя. А потому Дом, где нет двух одинаковых досок, нет двух одинаковых комнат, ближе к природе и настоящему, чем дом, где есть 17 одинаковых этажей и 68 одинаковых квартир, в таком доме могут жить только одинаковые люди.
Зато есть другое природное качество Дома, которое поразило меня – это продуманность. В нем продумана каждая мелочь, каждый крючочек, каждый замочек, вода, свет, все… Вот это удивительно. Поразительно. Вселяет безумное уважение к Хозяину, и показывает всю ту любовь, которую вкладывают в развитие этого Дома.
Мы спускается вниз, как по отвесным скалам. Расслабиться трудно, дыры в полу со стороны кажутся трещинами в леднике. Вся жесткость Дома проявляется в его лестницах. Я трусиха, постоянно боюсь за маленького Филиппка, который еще не знает опасностей, он только знает, что его оберегают, о нем заботятся, и в обиду не дадут. А Дом такой, он суровый с теми, кто не обращает на него внимания, не уважает Его, не почитает Его законов. Дом напоминает жизнь, которая и ломает и оберегает, смотря на какой полосе ты находишься.
Наше путешествие вверх закончилось, а теперь начинается путешествие вниз. Мне всегда больше нравится ходить вверх, а спуски вызывают много неприятных эмоций (болят и кровоточат ноги, в пещерах вечно ударяюсь головой обо все, что можно и нельзя и прочее). И вот мы спускаемся. Через некоторое время оказываемся в баньке. Она маленькая, но уютная, кажется, что очень теплая и светлая, от нее веет запахами листвы, насыщенными запахами леса, но не свежести, а мудрости, я бы даже сказала, терпкости.
Дальше впереди оказывается ванна и бассейн. Честно – не возникло желания купаться – как-то холодно. А еще стены, они как кровоточащая рана. У меня было ощущение, что недоделанность в бассейне, наполняет его болью Дома. Хотелось пожалеть, согреть его, наполнить чем-то мягким, сгладить углы. Гошик поднялся по лесенке, ведущей в бассейн, стало как-то светлее. Мне кажется, что тепло и мягкость приведут сюда детские озорные крики и радость, а пока мне было холодно, холодно от ощущений, да еще и непонятный, размытый верх комнаты с бассейном. Я даже четко ее и не запомнила. Мне показалось, что это место печали Дома, а может это связано с моими детскими переживаниями (меня плакать всегда отправляли в ванну, с тех пор я в основном плачу в ванной). Прибежал Филиппок, он стал быстро передвигаться по ступенькам, везде лазать, все трогать, я за него волновалась, ведь он мог упасть и прочее, а потом меня что-то выгоняло оттуда и я поскорее пошла дальше. И попала на «мужскую» территорию – в мастерскую. Вокруг много полочек, стоят и лежат инструменты, приборы. У меня всегда возникает к ним уважение, а тут это уважение было в квадрате, ведь именно они помогали строить, забивали гвозди, резали, ровняли, выравнивали, шкурили, а потому спасибо им огромное. Включили свет. Впереди появилось еще одно железное сооружение, которое впоследствии оказалось устройством для починки машин (я забыла, как это называется). И тут я вспомнила, что здесь же еще и машины живут. Это все перестало помещаться в моей голове.
Помню еще какое-то хранилище для продуктов, в котором открывается люк еще глубже и так далее. Я уже запуталась в том, насколько низко и насколько высоко можно в этом Доме находиться. Я вышла на улицу, начинало смеркаться, Алеша повел нас показать другой дом – дом деда. Он обжитой, со своей историей. Мне показалось, что он явился прообразом большого Дома в голове Виктора Владимировича. Наверное, Филиппок своим детям будет рассказывать с таким же уважением о большом Доме, как и Леха нам рассказывал про дом своего деда. Вся жизнь Дома еще впереди, но сразу можно сказать, что его родители очень любящие, несмотря на то, что живут в реальном мире и сталкиваются с реальными насущными проблемами.
Мои страхи, которые посещали меня перед порогом дома, остались где-то далеко. Дом помог мне собрать воедино, в гармоничное целое все то, что обрывками было в моей душе, все, что я чувствовала и знала в отношении этой семьи. И это все занимает большую часть моей души, что помогает мне в трудные минуты, во времена развития, думания, познания мира. Вот уже недели две или три (время летом для меня тяжело связывается с реальным) во мне живут переживания и мысли о дыхании и жизни этого Дома, а потому я решила запечатлеть их на бумаге, чтобы даже по прошествии многого времени можно было вспомнить и побывать еще в мире тех переживаний, которые посетили меня тогда. А еще, наверное, для того, чтобы оставив на бумаге часть моих мыслей, освободить место для следующих, которые придут вслед. Я боялась забыть что-то, потерять что-то важное о Доме. Но теперь это написано.