Исповедь человека - невидимки

ИСПОВЕДЬ ЧЕЛОВЕКА – НЕВИДИМКИ.



« Вы идущие мимо меня
К не моим и сомнительным чарам, -
Если б знали вы, сколько огня,
Сколько жизни, растраченной даром…»


Марина Цветаева.




   Ники шел по малолюдной вечерней улице. В толстых  магазинных стеклах отражались безжалостные блики наружной рекламы. У входа в отель, попыхивая сигарой, скучал охранник.
Межсезонье… Город отдыхал от летнего нашествия туристов. Хозяева магазинов и лавочек, еще недавно, не успевавшие подсчитывать барыши от продаж всевозможных сувениров, позевывали, прикрывая рты загорелыми руками, беспрестанно  пили ароматный кофе, в ожидании редких покупателей.  Ветер гонял по тротуарам первые опавшие листья, было тошно и скучно. Лишь струи  фонтана на площади, вырываясь с шумом из под земли, вносили разнообразие в унылый осенний пейзаж. Скорей по привычке Ники заглядывал в лица проходивших мимо него людей. Он знал, что ответной реакции, обратной связи не последует. Люди, едва бросив на него взгляд, отворачивали свои
головы в сторону,  в их глазах он не мог прочитать ничего…, рыбьи глаза на человеческих лицах, глаза молчуны.
 Уже давно рухнули все мыслимые и немыслимые стены, поднялись все железные и прочие занавесы.
Из андеграунда сначала на поверхность, а затем и за бугор, через раскрытые настежь « приветливо» дверцы демократии потекло нескончаемым потоком серое вещество, облаченное в потертые джинсовые костюмы, в рубашки с бабочками, или шарфами на небритых шеях, в платья, едва сдерживавшие натиск чувственной плоти.
 Ники принадлежал к другой части  серого вещества, которая не решилась на добровольный побег из пенатов. Он считал, что где родился, где крестился, там и должен пригодиться. Поначалу так и случилось, на волне всеобщей эйфории он занял свою нишу, нишу в жизни – открыл небольшой яхт – клуб. От отдыхающих не было отбоя, яхты и шлюпки шли нарасхват. И хотя дело было прибыльно только летом в разгар курортного сезона, ему в течение нескольких лет удалось сколотить неплохой капитал, на который он открыл кафе, купил и обставил новой мебелью квартиру, в которую и перебрался со своим небольшим семейством –  женой и 15 летней дочкой. Жена заведовала хозяйством в семейном кафе, дочь училась успешно в колледже. Ники целыми  днями пропадал в яхт – клубе, по вечерам все трое собирались вместе, ужинали, смотрели телевизор, беседовали.
   Однажды придя, домой вечером Ники, не застал жену дома. На журнальном столике лежал листок бумаги – письмо,  в котором жена ему писала, что влюбилась в другого, жить без него не может, что все годы совместной жизни были ошибкой. Мол, не ищи, мы уехали на Запад, а дочь уже взрослая, почти женщина, она поймет меня.
  Прошло несколько лет, известий от жены не поступало. Ники, как и раньше, работал в яхт – клубе, и в кафе, дочь ушла жить к бабушке, иногда навещала отца, а чаще просто звонила по телефону, задавала пару дежурных вопросов: « Как живешь? Мне нужны деньги, я во время их получу?» И услышав положительные ответы: « Все нормально дочка, деньги приходи, забирай, если не хватит, возьми в шкафу на старом месте, ты знаешь где», исчезала из поля зрения отца. Ники лишний раз старался  не вмешиваться в ее личную жизнь, узнавал, как обстоят дела с учебой в колледже, справлялся о здоровье, о настроении.
   Свою личную жизнь ему наладить не удалось, знакомился с несколькими женщинами, жил некоторое время, но, видя, что чувств особенных к ним не испытывает, расставался без сожаления. Он понимал, когда период прелюдий проходил, что им нужны его деньги, его квартира, и не больше. Его внутренний мир их не беспокоил. А он все чаще стал задумываться, видя, как вокруг стало появляться все больше и больше пустых и обезличенных физиономий, с рыбьими глазами, в не зависимости от пола, в не зависимости от социального положения и статуса. На лестничных площадках  квартиры и их хозяева спрятались за  стальной броней дверей, за стеной отчуждения. Стало неприлично боязно позвонить соседу и спросить взаймы коробок спичек или пачку соли. В ответ обычно протягивалась в щель дверного проема рука, раздавалось невнятное бормотание, а затем клацанье запоров, и тишина.
    Ники возвращался домой, где его ждал  волнистый попугай Кеша в клетке на кухне.
-Кеша хочет, Кеша хочет,- хлопанье крыльев, цоканье длинным языком.
-И этот хочет, все  чего – то хотят взять, но никто не хочет хоть малую толику отдать,-  обронил Ники,  и включил магнитофон. « Жизнь так хрупка, давай не разочаровывать друг другу, возьмемся за руки с тобой, всмотримся в любимые глаза...», -  старый романс, романс из прошлого века.
Ники сел за стол взял несколько листов белой бумаги и стал писать, изредка поглядывая в окно, казалось, внимательно вслушивался в неназойливое звучание музыки. Затем взял два конверта, несколько листов вложил в один, оставшиеся исписанные мелким почерком в другой.
 Выключил магнитофон, выпил чашечку кофе, сделал несколько глубоких затяжек сигаретой. Подошел к окну и, распахнув форточку, дал свежему воздуху ворваться в комнату.  Подошел к  клетке с попугаем: « Лети, Хотелка», и, открыв дверцу клетки, подтолкнул рукой Кешу в форточку. Тот запрыгал на подоконнике с внешней стороны окна, постучал клювом по стеклу, а потом перелетел на ветку клена.
 Ники взял электробритву и медленно, водя, ей по вечерней щетине запел: « Давай не будем разочаровывать друг друга, жизнь так хрупка, у каждого своя тропа, тропа от начала, в никуда.»
Посмотрев на себя внимательно в зеркало, он ножом обрезал провод электробритвы, зачистил до блеска два конца, лег на диван, положив под голову подушку, и вложил провод в рот под язык.
-Все как всегда, все логично, иного не дано. Интересно, что там меня ждет через пару мгновений?
Интересно, черт возьми!- и воткнул вилку в розетку.
    Кеша, изрядно налетавшись, уселся на подоконник, отбивая барабанную дробь по стеклу.
А когда, ночью пошел дождь, взмахнул в небо, сделал несколько кругов над кленом и исчез.
 Через пару дней наряд милиции, прибывший по вызову работников яхт – клуба, обеспокоенных отсутствием Ники, вскрыв входную дверь, обнаружили его лежащим на диване. Электрическая дуга прошла от одного уха к другому, на лице застыла маска, маска загадочной улыбки.
 На столе лежали два конверта. Участковый, открыв один, прочитал: « Завещание. Все имущество, движимое и недвижимое, все денежные средства я Никита Ильич  Н………, завещаю моей дочери, Светлане …».  Из другого конверта выпали несколько листов бумаги, на одном из них крупными буквами было написано: « Исповедь человека – Невидимки». Участковый покрутил в руках остальные листы…, они были пусты.
14.06.2005 г.