Наготой к наготе, фантик к фантику... По грудям её белым... моло

До неё я добрался, та плакала...
Ночь густа... Под порогом ни коврика,
Ни ключа... Лягушонком  ночь квакала...
Ни избы в том болоте, ни дворика.

Все маячат и чавкают жвачкою.
Вид бубновых тузов под шестёркою.
Лоском рожи свои бурно пачкают.
Все в лакейской улыбке, под коркою...

Оказался один, одинёшенек.
И играет строка ярким фантиком...
Сколько хилых таких, мною брошенных,
У которых, на шее лишь бантики.

Эх, Серёга, в колодце напиться бы.
Только твой чьей-то мутью заиленный...
Видно все полоскались в нём лицами,
Было б чище, коль мордами, рылами...

С каждым годом зверьё ближе, преданней,
Не обманешь его душу нежную,
А людишки все заняты бедами,
Как хоромы раскрасить по свежему.

До неё я добрался, та плакала
Ночь густая... Репейником выткана...
И косою по камешку звякала
Моя смертушка... в белом... безликая...

Развернусь в наготе влезу в травушку,
Аль не тот, кто в росе копит силушку..?
Эх, Серёга, дозволь мне сударушку
В руки взять, как судьбинушку милушку.

Наготой к наготе, фантик к фантику...
По грудям её белым... молоденьким...
По Любви бархатистой, но гладенькой
Наваляться по новой... как ходики...

Не понять всё тебе и не выслушать,
Нет ни страсти в тебе, нет и рвения,
Не способен по капельки высушить
В маках губы до тьмы и забвения...

До неё я добрался, та плакала...
Ночь густа... Под порогом не коврика,
Ни ключа... Лягушонком  ночь квакала...
Ни избы в том болоте,  ни дворика.