Сатиры в прозе. Сатира третья

САРГЕДОН АХИЛЛЕСЫЧ ЗОЛОТОПЯТОВ

 САТИРЫ В ПРОЗЕ

 Сатира III

 Я помню, однажды увидел как-то в кафе интересную женщину.Это была стройная блондинка,с выражением высокомерия на лице взиравшая на окружающий мир. Захотелось с ней познакомиться. Я встал из-за своего столика и подсел к ней.
 - Чего тебе надо, толстяк? - промолвила она с той презрительной гримасой, которую можно сделать только в том случае, если в то же время закуриваешь сигарету и небрежно бросаешь зажигалку на стол.
 - Просто хочу познакомиться с понравившейся мне дамой, вот и все, - ответил я и тут же добавил: - Ты не смотри, красотка, что я не слишком строен телосложением. Зато у меня полно золота.
 Она перевела взгляд со своих ногтей, которые разглядывала пока я говорил, на меня, затем вынула из сумочки визитку и бросила ее мне:
 - Ладно, толстяк, позвони как-нибудь. Теперь у меня нет времени, - и с этими словами она встала из-за столика и, не расплатившись с официантом, пошла к выходу.
 Я посидел еще какое-то время за столиком, довольно посмеиваясь себе в ус и доставая из кармана несколько зеленых бумажек. Начало знакомства предвещало все самое наилучшее: еще не зная ее имени, я уже расплачивался за ее ужин. Значит скоро красотка будет в моих объятиях.
 Поздно вечером у себя дома я курил у камина и размышлял о власти денег. Вот не было бы у меня денег, и чем бы я был без них? Кто бы посмотрел на меня? Кому бы был нужен? И не таких как я , а мужчин, гораздо более красивых душой и телом, проклятое бабье крутит в бараний рог. А я вот хоть и не столь красив, однако девчонки, даже и молоденькие, так и липнут ко мне. Вот она - власть презренного металла. Нет, старина Маркс тысячу раз прав. Дурачье! Не понимают всей глубины его мысли! Деловые бумаги , которые я просматривал, сидя в кресле, выпали из моей руки на пол. Мне не хотелось поднимать их. Хотелось чего-нибудь для души. Я подошел к книжным полкам, но и они как-то не грели меня. У камина зябну, у полок с книгами зябну. А ведь на мне немалый слой жира! Я нажал кнопку рядом с камином, и из стены выдвинулся обитый сталью ящик. Я не все свои средства храню в банке и не все они сосредоточены в ценных бумагах, будь то акции либо что-то другое. Кое-что есть , так сказать, и в моем сундучке или сейфе, который находится в моем доме и который не всякий сумеет найти, даже если очень того захочет. Запустив руку в ящик и вытащив из него пригоршню золота и камней, я ощутил некое тепло. Я выбрал несколько камешков для моей Линочки (так , судя по визитке, звали мою новую знакомую) и положил их на стол. Поразглядывав каждый из них сквозь увеличительное стекло, я остался доволен, хотя , впрочем , и не большой знаток этих вещей. Я знаю только, что в каждой из этих вещиц воплощена какая-то доля человеческого труда. А значит кто-то потратил на добывание их и доставление в мой карман свои кровь, пот и слезы. Вот что греет меня и что придает мне уверенности. Тратить свои слезы и свой пот мне не нужно. И здесь старина Маркс прав. Неправ он только в одном - в желании переустроить этот наилучший из миров. А еще хуже того Ленин ...
 Я закурил еще одну сигару и , откинувшись в кресло задумался о спорах, происходивших в обществе и в российской прессе последних лет . Мне вспомнились слова одного публициста:"..В конце концов, Владимир Ульянов мог просто оставаться в жизни простым экономистом-теоретиком: писал бы себе свои труды, спорил бы с другими спецами хоть до хрипоты. Какого дьявола понесло его "внедрять в жизнь" марксизм, да еще и сдобренный ленинизмом? Захотелось осчастливить человечество любой ценой? А откуда такое право? Сам себе присвоил? Сам себе Бог, стало быть?"
 Да, как он прав этот писатель! Вот почему я не могу изложить свои мысли так стройно? Меня уже давно подмывало начать писать что-либо ... Ну хоть мемуары какие-нибудь, что ли! Постепенно мои мысли вернулись к встрече с прекрасной незнакомкой в кафе. Я достал сотовый телефон и ее визитку, набрал номер.
 - Алло! - послышался приятный женский голос, гораздо более приятный, нежели несколько часов назад при разговоре со мной. Вероятно, дама кого-то ждала и, по всей видимости, ждала не меня. Эта мысль моментально просверлила дырочку в моем мозгу этаким буравчиком. Тем не менее я решился .
 - Добрый вечер, моя прелесть! Это я, ваш сегодняшний знакомый в кафе.
 Через час я уже расхаживал в своих ботинках по коврам ее квартиры, болтал о всякой ерунде со свойственной мне веселостью, пил коньяк, кофе, курил , другими словами, чувствовал себя именно в том положении, какое называется быть в своей тарелке. А через полтора часа мы с ней чувствовали себя друг по отношению к другу уже совершенно освоившимися людьми. Оставалось только как-нибудь подобраться к ней, например, сзади, обнять за талию, ухватить за бедро. Но, странное дело, именно на это я как раз и не мог решиться. Что-то в выражении ее лица останавливало меня от этого шага. Наконец оба мы пришли к некоей форме компромисса, к каковой приходят часто люди всех возрастов и состояний в таких ситуациях. Мы сели играть в карты и очень скоро перешли к игре на интерес. Ставка была установлена следующая: проигравший должен был по своему желанию либо расплатиться какой-нибудь ценной вещицей, либо же снять с себя какой-то предмет одежды, т.е. разоблачиться. Сначала мне везло, и я мысленно потирал ручки от удовольствия. Дама сняла с себя две сережки и их же положила на мой край стола при следующих проигрышах, заявив при этом, что они обладают немалой ценой. Я сделал вид, что поверил. Сколь ни плохо я воспитан, однако обладаю достаточным чувством такта, чтобы не спорить с дамами в тех случаях, когда от споров нет никакой выгоды и когда они лишь могут породить у дамы недоверие к моей финансовой и прочей мощи. Скоро мне, однако, перестало везти. Я возвратил Линочке ее сережки, затем снял пиджак, галстук, часы, ботинки. Снимать далее рубашку либо брюки я не решился. Во-первых, я не обладаю фигурой Аполлона, а во-вторых, я прекрасно понимал, что дальнейшее разоблачение , с одной стороны, повлечет нарушение равенства в инициативе, с другой же - породит в головке моей прелестницы неблагоприятное для меня мнение либо о силе моего кошелька, либо же о неких связанных с кошельком свойствах моего характера. Поэтому при следующем моем проигрыше я достал из кармана одну из заранее приготовленных мною на такой случай безделушек. При виде ее глаза моей дамы загорелись каким-то лихорадочным блеском, но все же ей удалось подавить свое волнение и скрыть восхищение . Сперва она закрыла глаза, а затем с видом равнодушия или безразличия встала из-за стола и сказала, что на сегодня довольно, что она устала, что у нее болит голова и т.п. Я раскланялся и вышел, оставив камешек в золотой оправе у нее. Могу ручаться, что как только я вышел из ее квартиры, она тут же бросилась к оставленной мною драгоценности и, схватив ее в руки, любовалась на нее."Ну что ж, любуйся, красотка! - думал я , спускаясь по лестнице, - Скоро я вот так же буду любоваться на твои прелести!"
 Сидя дома перед камином, я размышлял над пороками человечества и над их причинами. Почему во всем винят богачей? Разве мы виноваты, что мир устроен так? И почему я хуже кого-то, кто, не любя, стремится тем не менее завладеть чужими и противными ему душой и телом? С тех пор, как я разлюбил свою жену, я не был с ней в постели ни разу. Правда, я спал после того со множеством женщин, но все же я любил их. Они же большей частью , вероятно, не любили меня, этакого толстяка, а любили мое золото. Кто же более порочен - я или они? А взять всех тех, кто вступает в брак по расчету. Разве не о них сказано, что брак по расчету отличается от обычной проституции лишь тем, что здесь телом торгуют не поштучно, не на одну ночь, а оптом, то есть на множество ночей, составляющих целую жизнь! Где-то я прочел такую мысль:"Счастлив тот, кто глуп, низменен, бездарен, уродлив - у него большой выбор: ему все женщины представляются умными, добродетельными, талантливыми и прекрасными. Любя любую из женщин, он не рискует ошибиться. Вот только вопрос - способен ли он любить?" Быть может, я и уродлив, а порою и низменен, но я все же не настолько глуп, чтобы не видеть любви или ее отсутствия, чтобы не понимать ее. Мне приходилось видеть красавцев, которые мнили о себе столь высоко, что полагали, будто их невозможно не любить. И когда они сталкивались с холодностью понравившейся им женщины , они начинали беситься, совершать сумасбродные поступки, в которых не было ничего кроме их собственного эгоизма. Они не в состоянии были даже преподнести букет цветов даме. И не потому, что у них не было на то денег, а потому, что их мысли даже и не работали в этом направлении. Они полагали, что сами они представляют собой эти прекраснейшие цветы. Но не хотели, однако, видеть ползающих в лепестках червей.
 На другой день ко мне заехал один из моих друзей молодости и попросил, чтобы я предоставил ему приличную ссуду, а затем уговорил вложить некую сумму денег в его предприятие. Вместе с ним я поехал на строящийся объект, ходил по стройке среди рабочих, вникал в то, что мне неясно и что я никогда не пойму. Откуда, кстати, в Москве среди строительных рабочих так много таджиков? "Щука в песчаной пустыне, поэт Некрасов в Риме, хохлы в Санкт-Петербурге, я на стройке среди рабочих - все это явления одного порядка!" - подумал я и поспешил скорее расстаться с моим приятелем, тут же решив сразу же отправиться к моей новой Дульцинее. Вот где я на своем месте, хотя бы меня здесь и не любили, а желали бы только выудить из меня деньги.
 Линочка была сегодня в ударе. Она шутила и смеялась. На ней было новое платье, и было видно, что она и не собирается с ним расставаться. В самом деле, она проиграла мне в карты всего два раза, а мне опять пришлось расстаться - теперь уже с двумя дорогими вещицами.
 Нас к женщинам , как и женщин к нам, привязывают совершенные милости и сделанные знаки внимания. Чем более я ложил драгоценностей на стол, тем более я привязывался к Линочке. И чем более она пользовалась моими средствами, ничего не давая взамен, тем менее я стоил в ее глазах, тем менее был ей интересен. Через месяц знакомства с нею я уже безумствовал. Я звонил ей по телефону, посылал ей письма по электронной почте,в которых говорил о моей любви к ней, посылал посылки с дорогими подарками. Наконец я дошел до того, что бродя под ее окнами, слал ей SMS-ки и просил в них посмотреть в окно на совершаемые мною безумства. Дон Кихот, совершая перед Санчо Пансой свои подвиги как свидетельства любви к прекрасной Дульсинее, всего лишь ходил в ночной рубашке и подпрыгивал, показывая при этом удивительные вещи. Я , бродя под окнами моей Линочки, пошел дальше. Но ее сердце оставалось все равно холодным. В конце концов мне не оставалось ничего иного, как только прекратить свои ухаживания. В нас живет не только инстинкт продолжения рода, который при различных обстоятельствах модифицируется и принимает самые различные виды и формы, но живет также и инстинкт самосохранения. Я оценил по достоинству ту черную дыру, которую представляла собою ее душа. Но одно дело постигнуть что-либо чисто теоретически и совсем другое - отделаться от укоренившихся привычек. Чтобы хоть как-то отвлечься от грустных мыслей, я принялся по вечерам читать стихи. Однако ни поэзия Странника или Александры Барвицкой, ни даже сатирические вирши Жар-птицына - ничто не могло меня развеять. Пришлось снова перечитывать моего любимого Бальзака. В одном из его романов я натолкнулся на образ прекрасной дамы, точь в точь напомнившей мою Линочку. Я читал роман всю ночь и отложил книгу только тогда, когда сам Бальзак употребил в отношении этого персонажа выражение "гибрид моллюска с кораллом". Все, больше чтение Бальзака, по крайней мере до следующей моей неудачной влюбленности в какую-нибудь новую шлюшку, что ожидалось по меньшей мере лет через пять, - итак, чтение Бальзака стало мне ненужным для той цели, какую я себе ставил. Я поставил книгу на полку и , сидя у камина, стал посмеиваться над самим собой.
 Я перестал вовсе ездить к Линочке по вечерам и уже стал забывать ее, как вдруг однажды получил от нее по электронной почте письмо, в котором содержались ее упреки мне за мое продолжительное отсутствие. Я ответил на это письмо маленьким, ничего определенно не говорящим письмецом, какие посылают только тогда, когда не только переписка, но и остальное становятся неинтересны. К тому же, должен признаться, у меня в это время начался роман с одной еще молодой девицей, который все более и более поглощал мое внимание. И вот через несколько дней после отправки этого письма я вдруг получаю снова по почте от совершенно незнакомого мне лица приглашение явиться в то самое кафе, где я познакомился с Линой, для деловой беседы. "Ваша неявка, - говорилось в письме, - может повлечь за собой неприятные для Вас последствия".
 В назначенное время я отправился в кафе и нашел там за одним из столиков молодого человека лет тридцати. Он без долгих вступлений и колебаний сообщил мне, что у него имеется видеопленка, на которой запечатлен я в моменты совершения моих безумств под окнами Лины. Я сразу все сообразил.
 - Ну что ж, молодой человек, бизнес есть бизнес. У каждого свой. Я - искатель жемчуга. Вы - собиратель грязи. Сколько вы хотите за эту пленку?
 Он назвал сумму.
 - Вы ее получите сегодня вечером. Пленку отдадите человеку, который принесет вам деньги.
 - Передать Лине от вас привет или какие-либо пожелания?
 - Нет, молодой человек, не нужно. Я всегда знал, что мой привет ей не нужен, а нужно нечто другое.
 С этим мы и разошлись.
 Идя домой, я неистово размахивал тростью и думал: "А ведь это большевики во всем виноваты! Черт бы их побрал вместе с их Лениным!"
 Почему виноваты были именно большевики, я и сам бы не мог объяснить. Но ведь должна же быть у басни какая-то мораль!
 А другой морали, кроме вышеуказанной, человек моего круга и образа мыслей выводить не может.

 ~/~