Дети войны

Бабуля  внука ублажает:
-Ну,  пару  ложечек  еще.-
А  внук  мордашку  отклоняет,
И  каша  по  щеке  течет.
-Давай,  за  папу  и  за  маму.
Ты  знаешь,    твой  папа мечтал,
Если  б поймал    золотую  рыбку  ,
Что  бы  он  ей  сказал. -
И  снова  я,  в  который  раз,
Историю  ту  вспоминаю  снова
И  слышу  матушкин  рассказ 
Уже  для  внука,  для  меня  не  новый.
-Когда  твой  папа  был,  как  ты,
Ну,  может  быть  немного  старше..
Ну,  открывай  скорее  рот,
А  я  скажу,  что  было  дальше..»
И  уж  не  слышу  я  рассказ,
Я  снова  вижу  прошлого  картины:
Гул  самолетов,  страх  в глазах,
Тюками  перегруженные  спины
И  все  несутся  на  вокзал
Кто  пешими,  а  кто-то  на  повозках,
В  вагон  погрузка,  кто-то  помогал
В  шинели  длинной,  за  спиной  винтовка.
Война,  эвакуация,  Свердловск.
Поселок  под  названием  «Бобровка».
Мать  получила  должность «счетовод»
В  организации  по  лесозаготовкам.
Сюда  ж приехали  отец  ее  и  мать
И  две  сестры  ее  с  племянницей  Анютой
И,  если  всех  нас  вместе  посчитать,
То  восемь  получается  как-будто.
И  все  в  одной  избе  из  комнаты  одной
И  печкой  русскою  с  полатями  двойными,
И  жили  вместе  все  одной  семьёй,
Но  голодно,  что  помню  и  поныне.
Мать  уезжала  на  лесоповал
С  утра с  рабочими  на  старенькой  дрезине.
Вопрос  ее  один  лишь  волновал:
Объемы  заготовок  древесины.
Она  почти  что  не  видала  нас,
С  работы  возвращаясь  с  темнотою,
Но  строгий  был  нам  с  братом  дан  наказ:
«Чтоб  слушать  старших  и  дружить  с  сестрою».

А  я  и  старший  брат
(он  на  три  года  старше),
Ходили  в  детский  сад
Часов  до  четырех,  а  дальше
Мы  были  предоставлены  себе
И  бегали  на  станцию  к  составу,
Который  бревна  привозил,
Напиленные  на  лесоповале.
Мы  лазили  по  горам  бревен  тех
И  только  чудом  ноги  не  ломали.
И  липу  среди  бревен  углядев,
Её  кору  с  усердьем  отдирали.
Чуть  сладковатый  слой  её  внутри,
Хоть  пополам  и  смешанный  с  горчинкой,
Для  нас  был,  что  ни  говори,
Голодных  животов  начинкой.
Для  этих  целей  в  дело  шли
Побеги  молодых  сосенок, 
Орехи,  ягоды,  грибы
От  сыроежек  до  опенок.
А  вечером,  когда  семья
Вся  собиралась  у  стола, 
Бабуля  миску  ставила  на  стол,
И  дух  съедобного  от  миски  шел.
А  дед  краюху  хлеба  взяв  и  нож,
Скорее  на  факира  был  похож.
Краюхой  хлеба,  упираяся  в  живот,
Её  на  ломти  резал  наперед.
А  после  этот  ломоть – на  куски
И  выть  хотелось  от  тоски,
Поскольку  из  кусков  всех  тех
«Опять  тете  Марусе  больше  всех!»
И  вот  пришло  однажды  время
Нам  в  Алапаевск  уезжать,
И  мамин  «бывший»  уж  начальник
Нас  взялся  добровольно  провожать.
Сидели  мы  и  поезд  ждали.
Я  на  коленях  у  него.
Он  голову  мою  погладил
И  вдруг  спросил: « Скажи  чего
У  рыбки  золотой  просил  бы,
Коль  довелось  её  б  поймать?»
- Тыщу  буханок  хлеба!
Тут  уж  нечего  и  гадать»
«Тыщу  буханок  хлеба» -
Слеза  затуманила  глаз.
«Эх,  поймать  бы  ту  рыбку,
Чтобы  мечта  сбылась!»

«Тыщу  буханок  хлеба!» -
Это  предел  мечты.
Вот  ведь,  о  чем  мечтали
Голодные  дети  войны.