23 сентября пурга и сопли

***
1
Хотелось выпить. Утро в центре.
Один и никого вокруг.
Тогда и вспомнился бесценный
Давно забытый старый друг.

Театр с облупленными львами –
У них цементные глаза…,
Язычник трудится во храме,
Где образы есть образа.

У вешалки  товарищ в кепке
Меня спросил: «Куда идем?»
Я выдавил: «Чиню розетки»
И чинно проскочил в проем.

Там, за кулисой, во вретище
Мой друг на цыпочках стоял,
Он прошептал мне «Тише, тише,
Иди, присаживайся в зал».

Такую муть давно не пил я
Своей кристальною душой.
Им Станиславский не дал крылья,
Таиров не хлестнул вожжой,

У Станиславского такие
Прозренья были, и очки…,
А здесь минуты роковые
Интеллигентно сочтены.

Но черный зал и бархат кресел
Таинственно сжимают грудь,
Как в детстве, - зал немного тесен,
Опохмелиться бы чуть-чуть!

2
Из ночи в свет лениво вышел
Верстая тексты в приговор,
Посланец, прилетевший  свыше, -
Мой давний друг, мой враг, актер.

Он бог по месту назначенья.
Двойная роль, - как у монет,
Он жизни собственной теченье
Накладывает на сюжет,

Век в век, час в час, до пол-восьмого,
Он маска, если что не так,
Профессия, первооснова,
Его распнет, какой пустяк!

Герой, потом игра в героя,
Сначала образ, жизнь потом.
Он тоже тонкое, стальное,
Ребро между добром и злом.

И я забыл , что он знакомый,
И абсолютно протрезвел,
Что за медовая истома,
Быть в центре выдуманных дел.

Быть в центре лиц, но видеть маски,
Слова, подобные свинцу,
К опустошительной развязке
Тереть слезами по лицу.

Нависнув над людскою бездной,
В прозрениях, как древний бог,
Мечтательно, легко и честно
Начать свой главный монолог.

В пыль превращенными словами
Сказать всю правду о себе,
Комедию увидеть в драме,
И человечество в толпе.

Как много ты не понимаешь,
Когда перед тобою он,
Физически почти страдаешь,
Пронзенный тонким острием,

Пинцетом чувства в мысль вошедшим,
Чужою болью ты убит.
Актер как маска безупречен,
И воздух словом ядовит.

И веришь ты, или не веришь,
Не важно. Пред тобою жрец,
Несокрушимой правдой зверя
Смотрящий в добрый мир овец.
 
Я так боюсь, что тот  играет,
Кто заучив «быть иль не быть»,
Сам наяву не сострадает,
И сам не может полюбить.

Кто был в холодном и в горячем.
Горел и мерз сильней среды,
И стал великим,  настоящим,
Предвестником большой беды,

Пророчеством большой печали,
Что не вмещается в мой дом,
Мы вместе ехали в трамвае,
А оказалось, кораблем.

Деревья так и лезли в окна,
И не к пивной наш путь лежал,
Внутри запотевали стекла,
Как охладившийся бокал.

Трамвай шел вовсе не по рельсам,
Бесплотных ангелов во сне
Несло, как пару погорельцев,
К родному дому по весне.

И этот плотоядный город,
Был декорацией для нас,
Кондуктор – день хватал за ворот,
Хотел спасти нас, но не спас.

Трясло, колеса в рельсы впились.
Не вывернуть из колеи.
Мы к правде всадника спустились
Плоть распластавшую змеи,

Поправшую железной волей,
Все то, что было раньше злом.
Вокруг лежала вечность полем,
Чуть передернутая льдом.
3.
Оба взяли по пиву.
Две е Балтики, две,
Наши задницы иву
Прислонили к траве,

И вокруг стало легче.
Успокоился мир.
Из динамиков певчий
Распалялся кумир,

И металл расплавлялся
У меня в голове,
Дворник тактами вальса
Двигал листья к Неве,


И товарищ мой с грустью
Кинул в дым сентября:
«Если служишь искусству,
Чище жизни игра,

В жизни грима не надо.
В жизни можно играть
И героя, и гада,
Не боясь перебрать.

Раз ночною порою
У подъезда, в углу,
Я был сделан братвою
Фреской под Хохлому,

На великой премьере
Мир качнулся ко мне,
Обомлели в партере,
На галерке, и вне.

Миг святой просветленья!
Как я «Мцыри» играл!
Не имели значенья
Кошелек и оскал!

Я стонал и боролся,
Бил вразмах по лицу.         
Роль монаха и горца
Подходила к концу,

- Проиграл? – Ну и что же,
Наконец-то в  борьбе!
В жизни лупят по роже,
В театре по пустоте.

Остаемся шутами,
Если Гамлет забит               
В этом театре столпами,
До конца, без обид.

Все мы Мцыри немного,
В недрах каменных гор
Всех, кто бегал от  Бога
Приведут на костер.

Век, он точно преступник.
Режиссирует план, -
Как без театров и публик
Шлепать гамлетов нам!

4

После горького пива
Вдруг привиделось мне,
Что бредем мы тоскливо
Вовсе не по Земле,

Что летим мы как птицы
Посреди облаков,
Что нам светят зарницы,
Что нас ищет любовь,

Что натруженный скульптор
Каждый день, каждый час
Нечто лишнее мудро
Отсекает от нас.

5
Вот тут, сквозь пену забытья,
Я понял, что мы с ним, как братья,
Одна судьба, одно распятье,
Как уголовникам статья.

Наивно лезем в темноту,   
Но чувствуем себя, как боги,
Увидев розу за версту
На черном росчерке дороги.

Без водки тут не обойтись.
Мы завернули к магазину,
Чтоб заново включиться в жись,
Пристыковаться к пуповине,

Но и здесь неудача.               
Так злодейка – судьба,
В белых яблоках  кляча               
Нас подводит всегда               

Перемкнуло аорту.
И актер, и поэт
Отправлялися к черту. –
ПЕРЕРЫВ НА ОБЕД