Предательство

«Приехал цирк! Приехал цирк!», афиша кричала на остановке.
«Только у нас, только у нас—тигры, львы и дикие волки!»
Волки? Волки…

Что ж, презренной бумажкой шурша, к кассе иду, на ходу считая:
Третий сектор, первый ряд—самое то? Не знаю.
Дней пролетела унылая рать, не остановишь это течение,
Впрочем, недолго мне было ждать—вот оно, представление.

Ярко сверкают цветные огни, круглая цирка арена,
Мне до нее рукою подать, слышится голос шоумена:
«Внимание! Дамы и господа! Вот вам смертельный номер—
Сейчас дрессировщик в клетку войдет, к волку недавно пойманному».
Свет приглушили, в зал ввезли огромную клетку из стали,
Сотни людей с фигуры внутри жадных глаз не спускали.
Волк? Волк…

Он там стоял посреди пустоты, нет, не скажу, что с презрением,
В позе его, как и в желтых глазах, сквозило чувство потерянности.
Все потерял—и краски дня, и лунных ночей веселье,
Тут его взгляд упал на меня, вспыхнул от удивления.
Уши подняв, хвостом шевельнул в древнем приветствия ритуале,
Нету людей, нету огней—мы с ним одни в этом зале…

Падает снег, зимний лес—горит луна над землею,
Быстрый бег, безумный бег—охотники следом за мною.
Ярость схватки, обида пут—клетка и отрешенье…
Яркой картиной встает предо мной могучего зверя пленение.

В этих глазах---немой вопрос, в этих глазах---надежды безумство
Хочется мне через бортик махнуть, клетку открыть--совершить безрассудство.
Только не знаешь, не видишь, друг, всей моей здесь неестественности,
Клетка твоя --сплошной стальной прут, моя же --клетка общественности.

Падаю, падаю в море огня, совести плетью терзаемый,
Встал я и вышел, сердце скрепя,
Парой внимательных глаз провожаемый...