Бредовое

«А мы, оставшиеся жить, стареем. Каждый год, каждый месяц и каждый день. Мне иногда кажется, что я старею каждый час. И что самое страшное, так оно и есть».
Харуки Мураками.


Она сидела и молча смотрела на капельки воды, медленно сползавшие вниз по гладкому стеклу. Весна оказалась продолжением горькой и жесткой зимы, так долго гостившей в её сердце. Небо было совсем не весенним, нет. Оно скорее было ноябрьским. Таким же свинцовым и тяжёлым. И это небо чем-то напоминало ей свою душу, такую же вечно плачущую, уставшую, убитую. Только небо, оно ведь всегда возвышенное, недосягаемое, непокорное. А душа, её душа.……  Любить она давно разучилась, а может, никогда и не умела. Последняя влюбленность обернулась разочарованием. Хотя нет, даже не разочарованием. Просто она закончилась так же внезапно, как и началась. Год переживаний, встреч, признаний умер за секунду. Нелепо? Нет, теперь это стало закономерностью. Это всего лишь ещё один ненужный листочек из серой книги её судьбы. Её жизнь походит на выжатый лимон. Вкуса не было. Ни кислоты сока, ни горечи кожуры. НИ-ЧЕ-ГО. «Наверное, можно было бы взять лезвие и рассечь себе вены, - подумала она, - Какая разница, живу я или нет, всё давно превратилось в одни длинные, бесконечные сутки. Ни дня, ни ночи. Сон. Длинный сон. Я должна разорвать этот круг». Лезвие было найдено быстро. Смелость не была найдена вовсе. Не смогла. Слишком страшно. «Объясните мне, зачем всем нам дана жизнь?» - спрашивала она у цветов, у травы. Ведь трава и листья погибнут, стопроцентно. «Я каждый день хожу в одни и те же места, я каждый день жму руки врагам, фальшиво улыбаюсь, вижу смерть и ничего не могу поделать». Ей хотелось ломать стены, кричать, но даже в этом не было смысла. «Мне давно опостыла эта жизнь. Это существование. Где реальность, а где сон?» Она подошла к зеркалу и возненавидела своё отражение. Она не может лишить себя жизни, но и жить тоже стало невозможно. Она заболела вечным присутствием смерти. Она – это я. А я – это она.