Триптих майского дня

1.

Насмешник-май, твой эксцентричный май
О, фаворит богини Примаверы,
Благословившей отблеск новой эры
Моей любви к тебе. Oh, mein. Oh, my!
Светило удивленное светило,
Вальяжный май с врожденным чувством стиля
Нам колдовал, шаманил и камлал.

Заклятье плел: мэн сенга севаман...
А Примавера от восторга плача
Послушно исполняла очо, ганчо
В прозрачном платье, легком, как туман.
Так мой зеленоглазый Казанова,
Приставший к яркой ленте terra nova,
Вновь миновал рождения лиман.

Возлюбленный, на берегу средь дюн
Я жду тебя, - Марлен, Малена, Ева -
Ты знаешь, нить Судьбы прочнее вервий
И звонче серебра дрожащих струн.
Там Примавера от восторга млея
В твоих объятьях делает болео.

И дерзок май.
И ты извечно юн.


2.

В кипящий от возмущенья кофе добавлю Baileys,
Знаешь, нынче весна - фригидная пуританка.
Твое майское Зазеркалье рисует улыбку Элис,
Мой Льюис... А хочешь, это я напишу тебе хайку и танка?
Признаюсь в любви по-японски – мудро и кратко,
Расскажу о Пути к нирване, сиречь моим объятьям.
Чредою рождений Бог исчирикал нашу с тобой тетрадку,
Используя иероглифы, арабскую вязь и яти.
Мне снились Аркадии золотые своды и белый мрамор,
Там солнце в твоих глазах отражалось большим смарагдом.
Не размыкай сомкнувшейся надо мною любовной кармы,
А лучше напой... нет, напои меня танго, рождающимся с затакта.
Петербургские звезды в мае бледны, как junkie.
Ты их умеешь чуять смуглой восточной кожей,
А девочка Элис в уютной своей пижамке
Летает с тобой во сне, позабыв про лонжи.
Рожденный во вторник, я – твое воскресенье...
Видишь, как в небе всадников кавалькада
Огибает созвездья, скользя по тропе вселенной.
...И где-то в глубинах сердца  Элис разучивает волькаду.



3.

Когда ты родился, Бог как раз заканчивал ланч.
Обгладывая куриную косточку,
Раздобревший и сытый,
Улыбнулся тебе: «Не плачь.
Ночь –
Твоя крестная фея,
Сделает из тебя почти что Орфея,
Подарит то, что вы, странные люди,
Называете dolce vita.
Но лишь полстолетья  спустя  - Эвридику,
Пусть это звучит и дико,
Именно так все будет.»
Сказал. И ушел, взяв котелок и тросточку.

Из Бога, знаешь ли, вышел
Не самый плохой пророк.
На то он и Бог,
Игрок.
И рок.
Сидящему выше,
Как водится, видно дальше.
Ковер пестротканный –
Твоя жизнь: с пряными восточными травами,
Пьяными аргентинскими винами.
Палевыми женщинами - почти невинными -
Порфирородным гранатом,
Похожим на свежую рану...
Словом, «Боже» в очередной раз оказался «правым».

Но ты-то свернул налево –
С хайвея на узкую каменистую тропку,
Послав к черту седаны и пробки,
Усталость и  старость.
Снял дорогие ботинки,
Пусть это звучит и дико,
И ушел босиком
Далеко
За тем, что не купишь ни за болгарские левы,
Ни за доллары, ни за динары,
Ни за рубли.

Да, ты знаешь, я говорю о любви
И Эвридике.