Ода первой ухе

   


                «Гей, други, не в бою, а в гуслях нам удача –
                Соловке-игруну претит вороний грай.
                С полатей смотрит жуть. Гудит, как било, Лаче.
                И деду под кошмой приснился красный рай…»
                (Николай Клюев)

   _ _ _

Эти дни бывали и бывают,
им заочно радуемся мы:
выходные в первых числах мая
после долгой северной зимы,
после первых дождичков в апреле,
когда все просёлки развезло,
когда все расселины и щели
влажным наполняются теплом,
когда, как заплата на заплате -
огороды на сырой земле,
солнце колесом по небу катит,
согревая встречных журавлей,
в деревнях берёзы соком плачут,
снег ещё лежит в лесу густом,
щука лёд  на озере - на Лаче -
разбивает  золотым хвостом.
Стоп! Туда, на Лаче, первым маем,
в рюкзаках бутылками звеня,
мы с ватагой мужиков шагаем
на рыбалку,  сразу на два дня.            
На два дня и на две майских ночи -
на природу, в вешний лес - туда!
Ничего, что дождик сверху мочит,
ничего, что впереди - вода:
половодье пожни затопило,   
хлябь под сапогами глубока,
но совсем не выглядят уныло         
заросли густого ивняка,
что в холодной хляби ноги прячут -
верба на кустах во всю цветёт.
Ну а там, на озере, на Лаче
всё ещё лежит холодный лёд,
и хоть щука часть его разбила
золотым хвостом у берегов,
полыньям дорогу проторила -
всё равно от ледяных оков
озеро избавится не скоро:
солнце будет жечь их и палить,
прожигать в сыпучих льдинах норы,
дождь на льдины сверху будет лить,
ветер их носить  от брега к брегу
из конца в конец, туда-сюда
и, в конце концов, в реку Онегу
уплывут, растают без следа
ледяные жалкие ошмётки…
А вода затопит берега
озера. И тут не надо лодки -
можно тут в болотных сапогах
до пахов, ходить-бродить, мерёжи*
ставить на пятнисто-жёлтых щук.
Щуки, как все твари, чуют тоже
зов весны. Они плывут на луг
заливной,  из глубины - на мЕли,
начинают брачную игру
и - гуляют! - ровно две недели
мечут и молОки и икру.
И - идут в расставленные снасти,
а из них - на сушу и - в пирог.
В это время будет в нашей власти
рыбину поймать у самых ног
голыми руками. И поймаем!
Только бы не дрогнула рука.
Правда,  это будет в конце мая,
а сейчас - начало. И пока
мы идём по зыбкому болоту:
в эти выходные есть резон,
иль, сказать точнее - нам охота
в праздничные дни открыть сезон
рыболовный. Пусть пока что рыбка,
плавает, как говорят, по дну,
пусть под сапогами топко, зыбко
но зато в лесу встречать весну,
первомай - романтика! Вот скоро,
одолев болото, вступим в лес,
по тропинке, как по коридору
мимо толстых ёлок, что небес
достигают острыми концами
и  шагают строем вдоль тропы,
мы пройдём. И вскоре перед нами
встанет сруб бревенчатой избы:
тут, у устья небольшой речушки,
что впадает в Лаче - вдоль неё
выстроились избы - не избушки!
Целых пять! Рыбацкое жильё
с осени глубокой не обжито,
печки в нём не топлены стоят,
нары - атрибут лесного быта
холодны, как лёд… Вот загорят
в печке сучковатые поленья,
из трубы ударят дым и пар,
и внутри избушки испаренье
поплывёт от  стенок и от нар,
а потом наполнится избушка -
в полчаса! - уютом и теплом.
Мы из рюкзаков достанем кружки,
чёрный хлеб, мы сядем за столом,
разольём по кружкам по сто граммов
"Русской" водки, скажем громкий тост -
"ЗА УДАЧУ!"…
                Из оконной рамы -
вид на стайку молодых берёз,
на реки излучину, на берег,
на другой - высокий, где растут
толстые разлапистые ели.
Мы два дня, две ночи будем тут
жизнью жить лесной, как наши предки.
Водку пить - умеренно, не вдрызг.
Взрослые мужи - не  малолетки,
будут поднимать  фонтаны брызг,
бегая, дурачась, по сырому
берегу, варить на костерке
из продуктов, что с собой из дома
принесли, еду. Ловить в реке
вскрывшейся  мальков, чтоб сбить охотку,
хитроумной снастью - "пауком".
Самый же азартный  сядет в лодку,
спущенную нА воду. Влеком
страстью рыболовной, он на вёслах
сплавает туда, где полынья
в лёд вдаётся, как и  во все вёсны -
в одном месте. О его края
постучит веслом - так, для порядка,
буркнет: "Крепок лёд-то, мать твою…"
И поставит сеть-"пятидесятку"*
небольшую - прямо в полынью.
Ночь пройдёт - весёлая, хмельная -
первая. А утречком, со сна,
он, встав раньше всех и выпив чаю,
сядет в лодку… Между тем весна
ночью, что так скоро станет  белой,
добрую сыграет шутку с ним:
в сеть его заплыть-попасть сумела
рыбина, не щука, а - налим! 
И какой! - не три ли килограмма
весит он: весов-то, жалко - нет…
Вот теперь уже по всей программе
у избушки праздничный обед 
зреет и готовится: в кастрюле
на костре - желанная уха!
Мы стоим вокруг и караулим -
скоро ли вскипит она. Лиха,
да! лиха она - беда-начало…
Впрочем, никакой тут нет беды,
а напротив - рыба в сеть попала
первая в году. На все лады
будем мы нахваливать ущицу,
всю кастрюлю выхлебав - до дна.
А добытчик может погордиться
пойманным налимом: вот она –
первая уха! А сколько будет
летом дней таких и вечеров –
в озере налимов не убудет,
как и щук. Хоть небольшой улов,
но всегда он будет обеспечен
каждому – в уху и пироги.
А пока мы спим… У тёплой печи
сушатся носки и  сапоги.
Лаче не гудит ещё, как било –
льды на нём сыпучие лежат…
                * * *          
Боже, как давно всё это было –
двадцать с лишним лет тому назад!

                Весна 2005 г.

* мерёжа – ловушка на щуку
* сеть-«пятидесятка»  - рыболовная сеть с ячеёй 5 на 5 миллиметров