С тех пор, как я заболел душой...

*     *     *
С тех пор, как я заболел душой, старенький Морфей перестал приходить
ко мне в гости. Он говорил сам себе – « Я уже не молод, надо поберечь
оставшиеся крупицы здоровья и не общаться с больными.  А обязанности…
Ну что же, позвоню, скажу что у меня грипп с осложнением – плохо видят
глаза, не слушаются ноги, и книга с адресами дрожит в руках.
Так он успокаивал сам себя, и в один прекрасный вечер успокоился совсем,
поняв, что забыл даже название моего города.

Но вместо уныния я безмятежен и счастлив.
Счастлив потому, что в одну из бессонных ночей в прогулке по старому
парку, я встретил птицу.
От неё исходило неземное сияние и тепло, она сидела на ветви дерева, но
казалась летящей звездой.  Ни до, ни после сотворения мира я не видел
никого женственнее и прекраснее её.
Мы безмолвно смотрели друг на друга половину Вечности, и все слова
казались маленьким и уже не нужным песчаным замком, уносимым
отливом в море Ясности.
Очарованный, я не чувствовал ни времени, ни мягкие прикосновения
кусочков тумана, безмысленно плавающих по ночному старому парку.
Просыпались птицы и кто – то невидимый, высунув от усердия язык,
старательно раскрашивал небосвод нежными, алыми красками.
Я вернулся домой, и с тех пор томительные прежде ночи обрели
ясность и смысл.

Каждый вечер, когда на всей земле засыпают Мадонны, дети и просто
женщины с крыльями, я ставлю под вишнёвое дерево круглый столик
с двумя венскими стульями, достаю две пиалы и завариваю в старый
глиняный чайник зелёный чай, со вкусом прохлады дня и свежести ночи.
Я жду эту необыкновенную птицу и совсем незаметно для себя начинаю
что – то писать, растворившись в объятиях ночи.
А ближе к утру моя Муза, прилетевшая как всегда бесшумно, покидает
меня, и я снова живу только ожиданием новой встречи с ней…
3. 1921(2005..