Человек из назарета

                Памяти поэта Аркадия Кутилова
посвящаю



Драма в четырех  действиях
 

Действующие лица:

Лик Христа (Голос)
Апостолы:
Иоанн
Матфей
Лука
Марк
Герой (Он, Имярек)
Подруга героя (Она)
Фарисеи:
Первый и  Второй
Автор (мужчина)
Автор – женщина
 
От автора
Вот и все. Сжавшись до маленькой лаконичной точки, круг замкнулся. Лик Христа ѕ стержневое действующее лицо драмы ѕ был вчера дарован мне В. С. ѕ  моей коллегой по поэтическому цеху.
Отныне все встало на свои места: каждый кирпичик слова за-нял отведенную ему нишу в фундаменте выстроенной мною литера-турной башни. Не дай Бог, чтобы Вавилонской или Пизанской.
А вначале было слово ... Вернее , не слово, а словесная связка: «Человек из Назарета». Теперь рискну предположить, что ниспослана она была свыше. Слишком многое подтверждает истинность этой, столь дерзновенной идеи. Ибо, явились ко мне, незваные, но избран-ные: Святое Благовествование, Книги Пророков, Псалтырь, основа-тельно взбороздив целинные залежи комсомольско-пионерской атеи-стической души. «Сын Человеческий» отца Александра Меня свалился буквально на голову, скатившись многокнижной лавиной с подпото-лочных запаутиненных  шкафных высот. Все чаще и настойчивей пыталась я заводить дискуссии на темы религии как с близкими, так и с дальними. Результат не заставил себя ждать. Родственники увери-лись, что их кровиночка свихнулась окончательно, друзья ѕ что запи-салась в сектанты. Но тайна богочеловечества, точнее, мысль о ней, не давала покоя.
Вскоре пришло ко мне, что Назарет ѕ не просто бедная изра-ильская окраина. Назарет ѕ символ провинции вообще. Человек из Назарета ѕ вечный скиталец и пилигрим ѕ это человек из глубинки, ищущий себя и свое место в беспредельном шершавом мире. Я  вы-шла навстречу неведомому страннику подобно античному философу Диогену, днем с огнем.  Светом моим стала надежда. И вот настал день, когда из утренней передачи местного радио краем уха уловила почти евангельское: «Се ѕ человек». И поняла, нашелся тот, кого ждала я. Аркадий Кутилов. Сибирский, непризнанный в не столь от-даленные времена лефиафанами от литературы поэт, поэт-расстрига, Руси-матушки всея звонкоголосый сын. И он же ѕ беспризорный бродяга антисоциальный элемент, личность без определенного места жительства.
« В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог». Трудно сказать сегодня, не зная всех перипетий судьбы Аркадия, и имея представление о нем, как о личности, исключительно по его стихотворному наследию, был ли Кутилов глубоко верующим челове-ком. Но вот призвание свое и ценность как творца осознавал совер-шенно очевидно:
Без слез, без речей, без салюта-огня,
без рюмок, шипящих парадно, ѕ
поздравьте Россию с приходом меня!
Поздравьте ей будет приятно.

Так уж вышло, что стихотворения Аркадия Кутилова из той небольшой подборки, с которой мне посчастливилось познакомиться, моментально легли на душу, стали удивительно близки. В мою жизнь вошел он ѕ человек из Назарета номер два, вслед за Христом всту-пивший на тернистый путь утверждения Истины, воздвигший Слову ѕ детищу Божиему, немыслимой высоты пьедестал.
Да, плата за богоизбранность традиционна для всех времен и народов. Всегда смерть снимает урожай самой высокой пробы. Поэту, истинному поэту, невероятно трудно среди людей, обремененных насущными житейскими хлопотами, ведь он, как Иисус-Сын Божий, не от мира сего. И столь же трудно с ним, неистовствующим в утвер-ждении бессмертной сути слова через реализацию собственного Эго. Поэт-пророк во все эпохи и времена необъятен, бескомпромиссен, и бос, и наг, и гоним. Вынесший себя за рамки закостенелых общест-венных традиций Творец находит понимание и сочувствие среди че-ловеческого отребья: грешников, мытарей, оборванцев и нищих, чьи руки и одежда грязны, но зато младенчески чисты и обостренно вос-приимчивы сердца и души. Оттого-то, может быть, и нет им места в нашем зашоренном плесенью прагмы мире. Пророков и поэтов, что в общем-то по глубинной сути своей одно и тоже, во все времена и у всех народов любят забальзамированными, облагороженными арома-тами алоэ и смирны, с чинно сложенными на груди, пусть и не до конца разжатыми, кулаками. Традиция социума неизменна: распнуть всем миром, дабы затем, увенчав лаврами, помпезно воскресить. Ухо-дят поэты ѕ Слово остается жить. Слово ѕ неистребимо. К Слову никакая грязь пристать не может. Как родник, пробивает оно дорогу к  людским сердцам, зачинаясь от малой колыбелки - источника ѕ Творца своего.
Я не могла не писать. В дорогу позвал меня сам Аркадий, в очередной раз прибегнув к посредничеству чуда. В начале мая, вы-смотрев мою малопримечательную личность в толпе уличных прохо-жих, человек крайне нереспектабельного вида вручил мне вдруг ог-ромный букет сирени. Просто так, ни за что ни про что. Просто так, мимо смысла, цветов мне еще никогда не дарили. Лазурное воздушное облако несло меня домой, прижимая к широченной душистой груди, а я плакала. Вдруг подумалось, что это бесшабашный Аркадий из своего нынешнего далека заранее благодарил меня за память о нем.
Я ни на что не претендую. Самой большой радостью будет, если и вам захочется приобщиться к стихотворному миру Аркадия Кутилова, настоящего поэта и человека. Вот тогда и оживут строки:

Мой лик забвенью не предайте...
Земля не вынесет того...
Вы в каждом встречном узнавайте
бродягу - сына моего.

В добрый путь, дорогие мои!
 « Он был презрен и умален пред  людьми, муж скорбей и изве-давший болезни, и мы отвращали от Него лицо свое; Он был презира-ем, и мы ни во что ставили Его.
Но Он взял на себя наши немощи и понес наши болезни; а мы думали, что Он был поражаем, наказуем и уничижен Богом.
... Он изъязвлен был за грехи наши и мучим за беззакония на-ши; наказание мира нашего было на Нем, и ранами Его мы исцели-лись».
(Исайя гл.53, 3,4,5)
 
ПРОЛОГ

Затемнение. На сцене - стол с лежащими на нем книгами (Библия, томик стихов), свеча. Посреди сцены - стул, задом наперед. Входит человек, одетый в черное, зажигает свечу.
Иоанн
Он был светильник, горящий и светящий; а вы хотели ма-лое время порадоваться при свете его.1

Некоторое время смотрит, как горит свеча. Затем накрывает ее колпачком. Уходит. Из-за кулис появляется скромно одетый человек, Имярек. Садится на стул лицом к зрителю.
Имярек
Отзвеню, отплачу. В одночасье
Облечу осенней шелухою.
Жизнь ѕ калейдоскоп. Вот только счастье...
Друже, не подскажешь, что такое?

«Дзинь!» ѕ как в лобовой, сошлись бокалы.
Посидим, обсудим понемногу.
Сядем сердце к сердцу, как бывало
Мать меня учила: «На дорогу.»

Путь к себе ѕ колдоблив и неблизок,
Путь земной ѕ полыни горькотравье.
Крест не ставьте. Станет обелиском
Мне стопа исписанных тетрадей.


В небесах сытожены нам сроки.
Прокисать в тепле, какого ж ляда?!
Посидели? Поднимайся, трогай!
Птица-жар мелькнула где-то рядом.

Уходит за кулисы.
 

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
В ПУТЬ

Затемнение. Вместо стула ѕ кровать. Большой черный проем окна. Слышен вой метели. На кровати укрытый с головой одеялом лежит человек. На заднем плане сцены- невидимый Лик Христа. Человек (это ѕ женщина), приподнимаясь и откидывая одеяло, садится в постели. За сценой голос рас-певно произносит:
Голос
Dominus meus et Deus meus.2

Автор-женщина
 Прислушиваясь к  метели.

Быль или небыль? В ветреном,
Снегом захизанном марте,
Рвали деревья небо
Крючьями черных пальцев.
Быль или небыль? Немо,
Жутко кривились рты.
Небо харкало снегом
Из кавернозных дыр.
Плоть ознобило в узкой,
Тесной, как гроб, постели.
Сердце вымертвил ужас
Чернокнижной метели.
Время встыть в одиночество,
Как инвалид в увечье.
Мне же услышать хочется
Слово. По-человечьи.
Вектор суицидальный
В грудь острием метит...
Кто супротив встанет?
Посупротив смерти?

Напряженно всматривается в зал. Затем оборачивается назад. Там, в глубине сцены, медленно высвечивается Лик Христа. Указывая на Спа-сителя.

Вот он вошел, тише,
Легче, чем луч ранний.
Голос
Чадо Мое, шалишь ты!
Автор-женщина
Иисус Назарянин
Сел у одра острожного
В белом своем хитоне.
Плеть руки осторожно
Легкой ладонью тронул.
Голос
Хватит дурить - хмуриться.
Раны хватит солить.
Лучше купи курицу.
Суп из нее свари.
Хочешь? Возьми мой посох.
Время не нам терять.
По морю, аки по суху,
Вместе станем гулять.
Денег в мошне не густо?
Все суета сует.
Курицы нет?
Капуста -
Тоже не плох обед.


Автор- женщина
Руку пожал крепко
Бог, уходя прочь.
Грешных нас, будто репы,
вызрело в эту ночь.

Икона (Лик Христа) в глубине сцены ярко светится. Женщина вста-ет с кровати, выходит на середину сцены, берет со стола Библию, открыва-ет, медленно перелистывает страницы. Затем берет томик стихов.

Собирала по малым крохам,
По кирпичикам по этажным
Слово, вплывшее в  мир  истоком,
Слово ѕ Богоявленья жажду.
Собирала. И вновь, как будто
В замуть книг с головой ныряла.
Собирала тебя по буквам,
По подстрочиям собирала.
Типографских тисненых зодчеств
Я изгибы ловила снова,
Чтоб увидеть, узреть воочью
Воплощенье живого слова.
В псалмопеньях, в библейских гимнах,
По дороге, зовущей в кручу,
Я искала тебя незримый,
Богоизбранный мой попутчик.

За окном, медленно кружась, падает то ли снег, то ли белый пух.

И нашла. Но финал застала.
Получили, чего хотели:
Клекотали стервячьи стаи
Над поверженным наземь телом.
Бушевала весна. Повсюду
На аллее белели перья.
Ощипал тебя мир-иуда,
Мир, где все еще не до пенья.

Закрывает книгу, уходит. Икона гаснет. Появляется апостол Лука. Снимает колпачок со свечи, зажигает ее, ставит высоко на поставец.
Лука
Никто, зажегши свечу, не покрывает ее сосудом, или не ставит под кровать, а ставит на подсвечник, чтобы входящие видели свет.3

В глубине, рядом с ликом высвечивается вид Галилеи.


Посмотри с горы. На заре,
Как тимпан, звенит Назарет.
В море бубном упав, застыл
Свод скалистый горы Кармил.
Дух смущая, ласкают взор
Полукружья горы Фавор.
Здесь разверстый природы храм
Вверен небом земным хорам.
«Аллилуйя», - поют с утра,
Вторя птицам, долин ветра.
Разноцветье нашепчет трав:
«Смертью смерть,
смертью смерть поправ...»
И летит над Магедо весть:
«Первый камень ѕ спасенья весь».
Здесь сквозь гул веков на заре
О любви поет Назарет.

Выходят вместе автор (мужчина) и герой-имярек. Автор, обраща-ясь к герою.
Автор
Десять, триста ли лет назад
Или тысячу лет тому
Человек-великан сказал:
«Растрещался по швам Талмуд».
И поднялся он выше скал,
И попрал он земную твердь.
Свой исток в небесах искал,
А за дерзость расплата ѕ смерть!

Апостол Иоанн,
появляясь из-за кулис и обращаясь к автору и герою:

Возроптали на Него иудеи за то, что Он сказал:
« Я есмь хлеб, сшедший с небес», и говорили: не Иисус ли это сын  Иосифов, Которого отца и Мать мы знаем? как же гово-рит Он: « Я сшел с небес?»4
Апостол Матфей,
  выходя с другой стороны и обращаясь к присутствующим:
Не плотников ли Он сын? не Его ли Мать называется Ма-рия, и братья Его Иаков и Иосий, и Симон и Иуда?
И сестры Его не все ли между нами? откуда же у Него все это?5
Два иудея в хитонах серого цвета появляются из зала.
Первый
Скажите, пророка в нем есть ли приметы?
Второй
Невиден, сер и в хитон одет он.
И руки грубые, как у работника.
Сам - плотник и сын назаретского плотника.
А может, садовника или сто’ляра...


Первый
Из Назарета?! Вот это здорово.
Знают присказку даже дети:
Что есть путного в Назарете?
Бедны хижины, нравы грубы,
Кровь сермяжная, сизы губы.
Землю пашут, козлов пасут.
Второй
Самозванца тащи на суд!
Первый
Рыбья вонь, под ногтями - грязь.
Убирайся обратно, мразь!
Второй
В храм Мессию ждем со дня на день мы
Но такой, как ты - нам без надобы.
Ждем великого, ждем ученого,
С детства святостью обрученного.
Первый
Ждем могучего, ждем вождя.
Мелкота! Не забудь гвоздя.
И еще, прихвати-ка лестницу,
Не дотянешься, чтоб повеситься.
Второй
Лучше дома бы спал с женой.
Даже братья твердят: «Блажной».
Первый
Насмешил: от сохи - в поэты.
Возвращайся-ка в Назарет ты.

Апостолы, выходя на сцену, становятся по обе стороны от Лика Христа. Произнося монолог, выступают вперед, по окончании, отступают в тень.
Лука
Оставь; что Тебе до нас, Иисус Назарянин?
Ты пришел погубить нас; знаю Тебя, кто Ты, СвятыйБожий.6

Автор, обращаясь к Имяреку и указывая рукой на толпу.
Автор
Тысячу лет вперед,
Тысячу лет назад:
Так же неистов сброд ѕ
И твердолоб азарт.
Выйдет вперед с пращей
Ловкий ханжа-левит:
« Что получил?! Еще?...»
Камень уже летит.


Иоанн
Иудеи сказали Ему... не за доброе дело хотим побить Тебя камнями, но за богохульство и за то, что Ты, будучи человеком, делаешь себя Богом.7



Автор
Можешь? Тяни как все,
Лямка прорвет нарыв.
Нет? Не страшись потерь,
Душу ветрам открыв.
Линий окольных вязь,
Перехлестнувших быт,
Вдруг искусит, змеясь,
Шалым витком судьбы.

Имярек

Переломив в дугу
Пыльный овал пути,
Не  от себя бегу -
От повседневности.

Иоанн
В мире был, и мир Его не познал. Пришел к своим, и свои Его не приняли.8

Выходит Подруга героя, грустная, задумчивая, по привычке разво-рачивает стул правильно, садится. Подходит Имярек, пытается протянуть ей книгу. Она отводит его руку.
Он
(с горечью)
Тебе не до песен,
Вчера ты сказала:
«Из лужицы детства
Пора вылезать бы».
Тебе не до песен,
Тебе не до рая.
Ты стала другая:
Чужая, немая.
А я тебе верил,
А я тебя нежил.
Как заваль* за двери -
Осколки надежды!
И в снежную заверть,
И в лютую полночь...
Она
(словно очнувшись, и оборачиваясь к нему)
Постой, как узнали
Друг друга мы, помнишь?

Он
Небо над нами кружится.
В звездных садах метели.
Плещут шалуньи лужицы
В синих глазах апреля.
Она
Как же случилось, вышло так:
В точку, с первого взгляда?
Он
Видно, судьбой открыженным,
Так нам двоим и надо.


Она
(как бы про себя)

Улиц туннели длинные,
Окон зрачки живые...
Я назвала по имени
Сердце свое впервые.
Робко руки дотронулся,
Электрошок -  касанье.
Она
  (Ему)
Сжалься, не надо робости.
Сердцем грешно бросаться.
Выйдет, свершится, сбудется...
Краем судьбы пройду я.
Он
Стала дурехой умница,
Стала слепой ведунья...
Она
Каплей смолистой, медленной
Плоть прикипает к плоти.

Он
Время, что нам отмерено
Вместе быть - на излете.



Она
(обращаясь к Лику Христа)
Господи, если б слышал Ты!
Как разрешил, Боже?
Чтобы с живой, дышащей,
Чтобы с живой - кожу?!
Не сотвори порчу,
Не озноби мая!
Если углем корчусь,
Мне не светить. Знаю...

Выходит Марк. Обращаясь к Имяреку, сделавшему шаг в направле-нии женщины.
Марк
И если глаз твой соблазняет тебя, вырви его: лучше тебе с одним глазом войти в Царствие Божие, нежели с двумя глазами быть ввержену в геену, в огонь неугасимый.9
Он
(Ей)
Повяжи. И с цепи уйду.
Разорву силки - отпусти.
Помолись на мою звезду.
Если сможешь, меня прости.
Даже если в слепую мгу
Мне буран заметет пути,
До вершины дойти смогу.
Сгину? Песня моя взлетит!

Быстро уходит за кулисы. Темнеет. Подруга героя, оставшись одна, вначале хочет бежать за ним. Затем застывает на месте. Светел только Лик Спасителя.
Она
Не могу без тебя. Среда...
И еще не известно сколько
Жухлых дней унесет вода.
В льдистой сини дрожат осколки
Глаз моих. Значит, снова в путь,
В никуда паковать пожитки.
Шаг, полшага, еще чуть-чуть...
Натянуло до звона жилы...

С трудом, медленно проходит несколько шагов по сцене.
Встану же я, пойду по городу, по улицам и площадям, и бу-ду искать того, которого любит душа моя; искала я его и не на-шла его. Встретили меня стражи, обходящие город: «Не видали ли вы того, которого любит душа моя?»10

Не могу без тебя. Срослись
Наши сути. Вразруб попробуй:
Размахнись, чтоб на белый лист -
Не каракули - капли крови.

Свеча перед Ликом гаснет. Лик темнеет. Имярек пытается вер-нуться. Марк, решительно, обращаясь к нему.
Марк
И если соблазняет тебя рука твоя, отсеки ее: лучше тебе увечному войти в жизнь, нежели с двумя руками идти в геену, в огонь неугасимый.11

Имярек и Марк быстро уходят. Марк, проводив его за кулисы, воз-вращается и становится рядом с остальными апостолами.

Она
(как бы немного не в себе)
Воотрезвление...
Дар? Благодать?
Плата - прозрение.
Зги не видать.
В нервы жгуты капельниц
Небом ввинчены... Дождь.
День или ночь? Разница?
Все одно: не придешь.
Завтра, вчера? Беспамятство...
Профиль, затылок, фас...
Кто я? Звезда опальная,
Беженка среди вас?
Сиро в ночи одной
В рубище на пепелище.
Только вчера - женой,
Ныне - последней нищей.

В темноте уходит со сцены. Высвечивается лик Господа.
Голос
Кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее; а кто потеряет душу свою ради Меня и Евангелия, тот сбережет ее.12
 

ДЕЙСТВИЕ  ВТОРОЕ
КНИГА СТРАНСТВИЙ

Пейзажи Галилеи сменяются видами Сибири: тайга, сопки, степи. На переднем плане -дорога.
Голос
Кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, возьми крест свой и следуй за Мною.13
Лука
И сказал им: ничего не берите на дорогу: ни посоха, ни су-мы, ни хлеба, ни серебра, и не имейте по две одежды.14
Автор
Не бери багажа в дорогу,
Никого не зови с собой.
Ты, дерзнувший на имя Бога,
Выше твари взнесен любой.
Отрекись от жены и брата,
Позабудь, что рыдает сын.
Будет слово тебе наградой,
Если с Богом ты стал един.
А дорога, гляди какая!
Красота, куда взор не кинешь ты!
Бродит сила, вовсю играет.
Молодецкая, удалая,
Пенно-бражная
Бродит силушка!
 

Имярек
(одетый по-дорожному, с рюкзаком, на ходу напевает)
Ах, дорога, ты дорога!
В небе ѕ радуга-дуга.
Разгуляюсь понемногу:
Шаг, два шага, три шага...

Ой, дорога, ты дорога!
Стежка, тропка, росстань, путь...
От родного от порога
Раз шагнуть и два шагнуть.

Эх, дорога, ты дорога!
В грудь - тараном - ураган.
Слыл мальчишка недотрогой,
Знатный станет уркаган.

Ох, дорога, ты дорога.
Ни погоста, ни крыльца...
Не судите, люди, строго
Удалого молодца.

Насвистывает в такт мелодии.

В зелени травных спален
Я разложу постель.
Пестрый ковер тюльпанов
Под ноги бросит степь.
Утром огонь взовьется
Над перекрестьем трав.
Солнце лучом коснется:
«Здравствуй! Вставать пора.»


Куда бы мысль ни долетала -
Я там бывал, летал , ходил...
В бокал плеснул чуток Байкала,
Землей смоленской подсластил...

В глухой тайге морозил сопли,
В свинцовой Балтике тонул.
И югославский город Скопле
Мне хрупко окнами сверкнул.

Веревки вил и делал свечи...
Сушил, крошил, пушил, тушил...
Бродяга, шут, матрос, газетчик...
Умру - не скажете: не жил15

Сквозь гул городской неразберихи, рев самолета, визг автомобиль-ных тормозов прорывается птичий щебет.

Где же ты, Беловодье - зачарованный край?
Неземные угодья, незапятнанный рай?
Не молочные реки, не кисель-берега,
Край, что ввек человечья не топтала нога.
Баргузин я пришпорю, в небо птицей взлечу.
По колено мне море, сколы скал по плечу.
Потреплю по затылку Акатуя кедрач
И луны отпасую в облака белый мяч.
Знаю слово такое, что притихнут ветра,
И дворнягой за мною потрусит Ангара.
Божьих отпрысков гордых приведу с собой рать.
От ночи до восхода будем песни орать.
По воде, по убою... И не надо дорог.
Автор
В два крыла за тобою восхищенное «Бог!».

Марк
(обращаясь к автору)
И убоялись страхом великим и говорили между собою: кто же это, что и ветер и море повинуются ему.16
Автор
(апостолам)
Апрель потихоньку в тростиночку дует,
И талый паркует придонную рябь.
Косицы дождя перетянуты в струи,
Занозы - скворцы бубенцами звенят.
Весна на уброды ведет наступленье,
По кровле дождем на рысях простучит,
Всколдобит шугу на очнувшейся Лене,
Костры заполошит в таежной ночи.
И все бы в порядке. Вот только, зараза,
Причуда такая в природе у нас:
Лишь только весна на свободу, так сразу
Из снежного месива выползет грязь.
Лука
Книжники и фарисеи начали рассуждать, говоря: кто это, Который богохульствует? Кто может прощать грехи, кроме од-ного Бога?17
Матфей
Они же пришли в бешенство и говорили между собою, что бы им сделать с Иисусом.18
Марк
И услышавши, ближние Его пошли взять Его, ибо говори-ли, что Он вышел из себя.19
Снова со стороны зала появляются двое, на этот раз простолюди-ны в ватных фуфайках и сапогах. Имярек делает шаг в их сторону.

Первый
С властью молвлено? Не от лукавого ль?
Слова такого вовек не слыхали мы.

Второй
Ишь, длинноризник, развел чудеса.
Серой не пахнешь ли, милый, ты сам?
Первый
Грех отпускаешь, не просишь расчет?
Сам-то, гляди-ка, черен, как черт.
Второй
Все за тобой вдруг, зарвавшись, пойдем...
  ( Помолчав)
Пахоты ждет по весне чернозем.
Зверя травить нам и малых растить.
Нет уж, голубчик, уволь и прости.
Первый
 (с угрозой)
Дабы соблазна не породил,
Охолонись! В решете посиди.

Заламывают ему руки за спину, толкают, швыряют на кровать, которая превращена в нары.


Герой
Руки за спину, в спину - конвой.
Пайка неба над головой.
Словно насмех - на окнах кресты.
Первый и Второй
(вместе)
На деревянной перине остынь.

Имярек
Руки! Ребята, руки! Не отрывайте, суки!
Бейте поддых, но только
грифеля дайте дольку.

(Комкает грязную, серую подушку без наволочки)
Край подушки слезами захлюстан,
В злобе тягостной щерится рот,
На душе по-осеннему пусто,
Только сивер танцует фокстрот...

Но! - слезятся барачные стены!...
Но! - сугробы страдают от ран!...
Ручейки, будто вскрытые вены
Голубых чистокровных дворян.

Но!.. - свистит на заборе пичужка!..
Но!.. - сосульки звенят допоздна!..
У конвойного -
         морда в веснушках...
Значит, там,
на свободе,
весна!20
 
Марк

Ибо какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит?21
Затемнение.
Появляется Имярек. Он плетется, шатаясь, чуть не падая, с бу-тылкой в руках.

Имярек
Застиранный свод небесный
Линялым маячит стягом.
Четыре плевка до бездны...
До бездны всего полшага...
Сейчас оступлюсь и кану
В расхлябанной серой мути.
Не шейте мне саван, мама,
Скулить перестаньте, люди!
Звените по мне, стаканы!
Рыдайте внадрыв, оркестры!
Под благовест этот странный
И я, протрезвев, воскресну.
Раздвину руками тучи
И звезд наберу охапку.
Зовите меня везучим,
Считайте меня нахалом!..

Уходит
Марк
Или какой выкуп даст человек за душу свою?22


ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
СИРОТСКАЯ ЗИМА
Имярек снова появляется из-за кулис. В потрепанной одежде, с до-рожным мешком.  Вой пурги.
Имярек
Смейтесь, скальтесь, надрывайтесь!
Где трехмерным вам понять,
Что за вихрь в безумном вальсе
Закружил меня опять?
Распинайтесь, распинайте!
Бейте влет, с плеча, с руки!
Жизнь без ваших виз пенальти
Мне пробила, мудаки.
Пусть кромсает, крутит, кружит,
С маху пусть о камни бьет!
Стиль топорный мой не хуже,
Чем орлиный ваш полет.
Лайте, шавки, не отвечу.
Пусть рублю не по плечу.
Если воск расплачут свечи,
Керогаз впотьмах включу.

Вой пурги все усиливается. По сцене мечутся большие, ослепительно белые пятна.
Автор
Вьюга в степи мячами
Водонапорных башен
Бьет. Ураган крепчает.
То ли еще покажет!
Бьет навесными, кипой,
Жарит с торца и справа...
Не виноват голкипер
В том, что игра  без правил.

Имярек пытаясь увернуться от света пульсаров, падает. Появля-ются Первый и Второй. На сей  раз в одежде, типичной для горожан зимой (теплые меховые куртки, шапки-ушанки)
Первый
Холод, вселенский холод
В стрелы сомкнул ресницы.
С лету, срываясь с лету,
Пулями с неба - птицы.

Второй
Серый, бескровно-серый
Свод у небесной кровли.
Смелый? Такой ли смелый?..
Двери в наш мир открой-ка.
Первый

Шаг лишь шагнешь - впутан
В складки морозной шали.

Второй

Воздух глотнешь - будто
В горло змея жалит.



Первый

Сорванный с ржавых петель,
Что проскрипишь натужно?

Второй

Может, захочешь спеть ты?
Или уже не нужно?


Первый и Второй (вместе)

Что, по путям-весям
Порастрясло спесь всю?
Автор
Холод...- беда голым.
Ветер, как мент, свищет
Скобку сухой корки
В хламе разрыл нищий.
Десен моллюск черную
Жижу сосет. Свесилась
Набок сума торная.
Лысины нимб светится.
Бос, ну куда ж дальше?..
Сир, ну чего ж больше?..
Пес изошел лаем,
Прочь уходи, Боже.

Матфей

Раздели с голодным хлеб твой, и скитающихся бедных вве-ди в дом; когда увидишь нагого, одень его, и от единокровного твое-го не укрывайся.23

Появляется заставка магазина с яркими витринами и множеством озабоченных покупателей. Входит изрядно опустившийся Имярек.
Автор

Влез бочком в магазин,
Нестандартный, неловкий.
Стало вдруг неуютно
И нехорошо.
Затреноженный накрепко
Взглядов веревкой,
Озираясь, к голгофе
Прилавка пошел.
Ничего не прося,
Ни на что не надеясь,
Он стоял и смотрел
На мелькание рук.
И катились кружочки
Замурзанных денег,
И ныряли, как в пропасть,
В кармана дыру.
Закипало вокруг,
Клокотало, шипело:
« Не хватало де нам тут
Бродячих собак!
Лихорадка глодала
Прогорклое тело,
И постфактум стерег
Восклицательный знак.

Ах, витрины какие!
Какая истома!
Ветчина и креветки,
И раковый суп.
Вожделенную сладость
Забытого дома,
Надрываясь, в авоськах
Гурманы несут.
Колбаса-куртизанка
В крикливом прикиде
Розова и доступна,
И томна на вид.
И колечки омаров,
И скобочки мидий,
И курчонок копченый,
И нечто «сrаb mеat».

Пилигрим непригляден
И ликом небасок,
Бесновался не зря
Магазинный народ.
Телеса круглобоких,
Вальяжных колбасок
Дерзновенной слюною
Наполнили рот.
Пальцы-блудни,
Настырные рожки улитки,
Два живых ручейка-
Потихоньку текли.
Паганини вот так же
Оглаживал скрипку,
Торопясь раствориться
В надзвездной дали.
Пальцы чуткие тянутся,
Ближе, все ближе...
Вот опять ускользнули
В шершавый кулак.
Чу!.. Заклюнула рыбка?!
Хватай же! Тащи же!
Да тикай восвояси,
На волю, чудак!

Убегать он не стал.
Уходил он степенно.
Он добычу свою,
Как ребенка, ласкал.
Поднывали в ногах
Синебокие вены,
И сменялся улыбкой
Щербатый оскал.
 

ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
ГОЛГОФА

Позади лика Спасителя явственно проступает силуэт креста. Лик ярко освещен.
Автор
Десять, двадцать ли лет, полста
Или тысячу лет тому,
Человеку сойти с креста
Затруднительно самому.
Надо теплой ладонью чтоб
Проводили по волосам,
И еще целовали в лоб -
Губы женские, и глаза
Плакали...

В глубине сцены появляется смутный женский силуэт. Это подруга героя. Она смотрит на Лик Христа.
Голос
Что с тобою жена?
Автор

Безответен вопрос.
Благовоний волна-
По атласу волос.
Влажный бархат щеки
К воспаленным ногам.
Всем смертям вопреки,
И друзьям, и врагам.
Она
В шумный сердца вертеп,
Как в скорлупку птенца,
Приютила б. Для тех -
Тело. С ним -  до конца.
Гири пепельных век,
Тонкий лика овал...
Говорил: «Человек.»,
А в глазах - синева.
Облысевший Талмуд -
Спорыньею во ржи.
Как минуты бегут!
Задержи! Задержи!..

Автор

В унисон ей стонал
Кедр под зубьями пил.
Как любила она -
Так никто не любил!

Силуэт подруги героя постепенно растворяется во мраке. Имярек, словно очнувшись, протягивает к нему руки.
Он
Я иду к тебе, милая,
Меж крутоярами книг,
Как траву раздвигая руками
Глухую тайгу.
В миг спрессована вечность,
Рассыпан на вечности миг.
По земле не успею -
По облаку я добегу!



Не кори меня, милая,
Глохнет во мне тишина.
В язвах рытвинных путь,
Но по-птичьи ладони легки.
Как в трясине слега
И как хлеб, мне сегодня нужна
Корзоватая нежность
В лазурных прожилках руки.

Я иду, вырываясь
Из топей гнусавых болот,
Весь в ошметках байги,
И нигде не скрипит по мне дверь.
Крестный путь за меня
Даже сам Иисус не пройдет.
Преломи мое тело,
В надежность бродяжью поверь.
Затемнение. Сцена, и крупным планом - дом. На доме табличка « На слом». Дверь оторвана, болтается на одной петле.
Автор
Здесь лишь эхо живет. Двери настежь,
Табличка «На слом»,
И калитка косая, как флюгер,
Полощется ветром.
Зря ты версты мотал
И пороги таранил веслом,
Нет дороги назад: возвращаться -
Беспутства примета.
Лука

Лисицы имеют норы, и птицы небесные - гнезда; а Сын Человеческий не имеет, где преклонить голову.24
Дом исчезает.
Имярек
Что еще заберешь,
Маркитантка вертлявая, жизнь?
Что еще заберешь?
Или, дуре, тебе невдомек:
Не горбушка сухая в котомке
Заплечной лежит,
Нет. Иные сокровища
Я на пути приберег?

Бей , топчи, не отнять
Богом вверенной ноши моей.
Если сможешь - распни,
Это, в сущности , тоже пустяк.
Ведь живинка - источник
В артериях черных камней,
Дар Господний - мой Голос,
Мой хрип - до конца не иссяк.

Замурован, запаян
В извивах бесчисленных строк,
На челе моем выжжен -
Багровый бессмертия знак.
На раскопах судьбы
Археолог отыщет - сынок
Мой бумажный, мой хрупкий,
Червонно-литой саркофаг.

Героя внезапно как бы атакует невидимая сила. Задыхаясь, он хва-тается руками за горло.



Имярек
Молитва грешника к отцу небесному
Я стал нем, не открываю уст моих.
Я же червь, а не человек, поношение у людей и презрение в народе, плачу, постясь душою моею; и это ставят в поношение мне. И возлагаю на себя вместо одежды вретище, - и делаюсь для них притчею.
О мне толкуют сидящие у ворот, и поют в песнях пьющие вино.
Поношение сокрушило сердце мое, и я изнемог; ждал со-страдания, но нет его, утешителей, но не нахожу.
И дали мне в пищу желчь, и в жажде моей напоили меня уксусом. Гонят меня как саранчу.
Ибо псы окружили меня, скопище злых обступило меня, пронзили руки мои и ноги мои. Делят ризы мои между собою, и об одежде моей бросают жребий.
Смердят, гноятся раны мои от безумия моего.
Я изнемог и сокрушен чрезмерно; кричу от терзания сердца моего.
Друзья мои и искренние отступили от язвы моей, и ближ-ние мои стоят вдали.
Враги мои говорят обо мне злое: «Когда он умрет и погиб-нет семя его?», «Он слег; не встать ему более.»
Даже человек, мирный со мною, на которого я полагался, который ел хлеб мой, поднял на меня пяту.
Призри на меня и помилуй меня , ибо я одинок и угнетен. Скорби сердца моего умножились, - выведи меня из бед моих.
Боже! Ты знаешь безумие мое, и грехи мои не сокрыты от Тебя. Помоги мне, Господи, Боже мой: спаси меня по милости Твоей.
«Кто дал бы мне  крылья, как у голубя? Я улетел бы и успо-коился бы.25
В небе появляется белый голубь. Имярек жадно следит за полетом птицы.

Автор
Птичье слово - «летальность».
Ни о чем не жалей.
В синем небе растет
Белый снег тополей.

Имярек

Шершневое роенье
Обезличенных лет,
Милость Господа - бренье,
Боль. Прозрения свет.

Автор

Блеф. Пустая затея.
Зря ты почал, мой друг,
Бесприютное тело
Шельмовать на миру.
Искусительно сладок
Гул рапанных морей.

Имярек

Дотлевает лампада,
Боже, масла подлей!
Голос

Истинно, истинно говорю Вам: если пшеничное зерно, падши в землю, не умрет, то останется одно; а если умрет, то принесет много плода.26

Перед Ликом Господа загораются ярко еще две свечи.
Имярек

(падая на колени перед ликом Христа)

Горлом сорванным: «Сжалься, Отче!»
Лбом о землю, пока не треснет.
Порами - кровь на рясу ночи.
Бей, не мешкай, занесся если!
Скорбь кандальная сердце сжала,
Пьяны каины кровью братней,
Гвозди ржавые рыжим жалом
В наготь плоти бездомной вжались.
Педантичен палач в законе:
Слабо сердце, хотя б и дерзко...
Искус общий делите. Вскоре
Бить вам грудь в раскаянье детском.
Вижу ясно, всей шкурой знаю
Муки соль и убийцы бицепс.
Ночь удушлива над Синаем.

Голос

Петр, брат мой, как всем ли спится?

Имярек

Немы спутники крови пряной
Перебравшие накануне...

Голос

Грешен. Слезы прости мне, Авва,
Чаша Божья, да не минует!

Имярек встает, склонив голову, смиряясь с волей Господа.
Затемнение.
Из темноты выступает Лик Господень, стол с книгами и свеча. По-является Подруга героя, на ней белое платье и черный платок на голове. Она держит за руки двух малышей.
Подруга героя

Скальтесь, соседки-дуры:
«Снова она одна.»
Животворящим буром
Бьет сквозь асфальт весна.
Не обгоревшим, треснувшим
В ветролом,
Я прорастаю деревцем
С каждым днем.
В юном ажуре веточек -
Тоненькие пальчики.
Крона - кудряшки девочки,
Листья - ладошки мальчика.
Ветвь зачинают новую -
Корень един,
Дочка твоя бедовая
И сорванец-сын.

Сквозь наготу повеяло
Вечной сенью.
В чудо весны поверила -
В Воскресенье.
Голос Имярека

Смерть! Где твое жало? Ад! где твоя победа!
Мужайтесь: Я победил мир.27

 

Затемнение. На сцене снова автор-женщина. В руках у нее большой букет цветов.

Автор-женщина

Бред ? Или, может счастье
Выпало по билету?
Мне является часто
Мастер из Назарета.
Слов соболя стелит -
Ночи зимой долги.
Верить - не верить?
Мне ли?..
Я говорила с Богом.

Кладет цветы перед Ликом Христа.


 
КОММЕНТАРИИ

1.   Святое благовествование от Иоанна гл.5, 35
2   .Господь мой и Бог мой. Фома Близнец
3.   Святое благовествование от Луки гл. 8, 16
4.   Святое благовествование от Иоанна гл. 6, 41, 42
5.   Святое благовествование от Матфея гл. 13, 55, 56
6.   Святое благовествование от Луки гл. 4, 34
7.   Святое благовествование от Иоанна гл. 10, 53
8…Святое благовествование от Иоанна гл. 1, 10,12
9…Святое благовествование от Марка гл. 9, 47
10.  Песнь Песней гл. 3, 2, 3
11.  Святое благовествование от Марка гл. 9, 43
12.  Святое благовествование от Марка гл. 8, 35
13.  Святое благовествование от Марка гл.8, 34
14.  Святое благовествование от Луки гл. 9,3
15.  «Куда бы мысль ни долетала...» - стихотворение
А.  Кутилова. «Наш современник», №10, 2000г., стр.130
16.  Святое благовествование от Марка гл. 4, 41
17.  Святое благовествование от Луки гл. 5, 21
18.  Святое благовествование от Луки гл. 6, 11
19.  Святое благовествование от Марка гл. 3, 21
20.  «Плен», стихотворение А. Кутилова, « Наш современник», №10, 2000 г., стр.129
21.  Святое благовествование от Марка гл.8, 36
22.  Святое благовествование от Марка гл.8, 37
23.  Книга Пророков, Исайя, гл. 58, 7
24.  Святое благовествование от Луки гл. 9, 58
25.  Псалмы 21, 24, 37, 40, 54, 68, 108. Псалтырь
26.  Святое благовествование от Иоанна гл.12, 24
27. Книга Пророков. Осия гл. 13, 14, Святое благовествование от Иоанна гл. 16, 33