СНЫ ПРО ТЕБЯ

ПИГМАЛИОН

Не повредив нисколечко,
Не рубанув сплеча,
Шил золотой иголочкой
Солнечного луча.

Шил, пришивал по пуговке,
Щурился сквозь очки.
Падали навзничь умники,
Ахали дурачки.

Что же такое вышло-то
Из твоего ребра?
Пряжей бесценной вышито
Золота, серебра.

Прихотью не минутною,
Не на показ толпе,
Будет порою лютою
Оберегом тебе.
 
МОЙ   ГОРОД

Город мой - гном смешной,
Мим провинциальный,
С тонкой тросточкой в руке,
С кисточкой на колпачке
И гримаской театральной.

Отвори клады,
Подари радость.
Хоть на час радость подари.
Не шумят кафешантаны,
Но плывут вдоль аллей каштаны,
И фонарик путеводный твой
До зари горит.

К чешуе мостовой
Приклонись синевой.
Постоим, друг, с тобой рядышком.
Подскажи, не  молчи,
Где сыскать мне ключи
К сердцу Лады моей, ладушки?

Отвори клады,
Подари радость.
Хоть на час радость подари.
Не шумят кафешантаны,
Но плывут вдоль аллей каштаны,
И фонарик путеводный твой
До зари горит.
 
* * *

Яблоки ли, ядра, вниз, не целясь,
На сносях срываются поврозь.
А по всей вселенной слышен шелест,
Тихий шелест переспевших звезд.

Осенины... Пряный бабий август.
У речонки - буйный краснотал.
В невод веток стайка звезд попалась,
Чтобы ты желанье загадал.

Загадай желанье, пусть очнется
День в чужом, нездешнем городке,
Где по переулкам бродит солнце
С рыжей лапкой беличьей в руке.

Загадай перрон, названья станций,
Фонарей  янтарных мягкий свет...
Загадай меня.  Ведь может статься,
Ты моргнешь –  и мира больше нет.
 

-1-

Четвертована в разнаправленьях 
То ли компаса, то ли креста.
Милый мальчик с повадкой оленьей -
Беззащитная наготь листа.

Забубенная нежность.   ,И бремя
Поздней встречи на полном ходу.
Несмышленыш со взглядом оленя,
Ты не бойся, я мимо пройду.

-2-

Мой подраночек олений,
Неземная красота.
Кляксы влажные сирени
Ты губами рвал с куста.
Я от смеха задыхалась,
Били капли вразнобой.
И хотелось не греха мне,
А хотелось быть с тобой,
Гладить шерстку в пестрых сливах
И водой поить с руки.
Только ужас, как бодливы,
Вы, комолые телки.
 

ВРЕМЯ ДВАДЦАТИЛЕТЬЯ

О, время двадцатилетья!
Пока еще жизнь взаимна.
Пока еще путь - на трети.
Фанфары, литавры, гимны...

Пока по кольцу трамвая
Неспешная конка кружит,
И мама еще не знает,
Какого рожна мне нужно...

...бессонно встречать рассветы,
Жар-птицу ловить руками,
И верить в свое бессмертье,
И плакать взахлеб стихами.

О, двадцатилетья бремя:
Какой, какие, какая?..
К барьеру!  И ногу – в стремя,
И с места в карьер скакать мне.

Сколоть о гранит подковы,
И новым ветрам - навстречу!
Увижу себя такой вот,
И дрогнут
     крылато
      плечи.
 
* * *

Я люблю этот вальс стрекоз,
Этот медленный хоровод,
Где июльский клубится плес
Под неспешный мгновений ход.

Подбегу босиком к воде,
Горстку капель в ладонь черпну.
Тихо плещется солнце, где
Чайки падали на волну.

Вот бы небо крылом качнуть,
Чтоб посыпались облака,
Но мороки вчерашней муть
Смоет чистой воды рука.

Рассосется под сердцем боль,
Позабудут свой смысл слова.
Только неба над головой –
Оголтелая синева...

 
С-П

На перепутьях утра неразводимы ночи.
В воздухе перламутровом птиц запоздалых росчерк.
Дрёмное бормотанье венчанных парапетом
вод, и дождя дыханье в предощущеньи лета.
Как угадал палитру плотник порфирородный
бликов размытых?  Линий длинных литое рондо?
Беглый кержак угрюмый, в камне чеканя знаки,
вслед дерзновенной думе в небо врубал Исакий.

Взвита конями Клодта под шенкеля Мессии
Маленькая Европа – на рубеже России.
 
* * *

Икринки уличных фонарей
Размётаны  вдоль причала...
Капель, брат-март, мне в чарку налей.
Мы чокнемся для начала.

И, сбросив панцирь шуб и пальто, Вприскачку помчим, как дети, Вес-нянки играть, каких никто
Досель не слыхал на свете.

Под вербный шепот, под сердца стук
Стыкуются быль и небыль.
И город, враз очумевший вдруг,
Сорвется с уключин –в небо.
 
АВГУСТ

Всё лето реяли стрижи…
И. Корнилов

Всё лето реяли стрижи
В густом небесном синедольё.
Катилась лихо тройка-жизнь
Под колокольцы в чисто поле.

Клонили спелый монолит
Перебродившие колосья.
А где-то гром блудил вдали,
Шибаясь лбом чугунным оземь.

Так плоть земли ждала дождя.
Как жаждут разрешенья благость.
И охрил кроны, уходя
В изгнанье тронный месяц август.
 
РОДНИК

Я к тебе приникаю.
Мне с тобой хорошо.
В складках каменной ткани
Ключ студеный нашел.

Не окрестишь любовью
На людском языке
Пульсовых перебоев
Перепалку в руке.

Не в девятку? - не диво.
Промахнусь? - ну и пусть.
Не прозренья - разрыва
Тонкой жилки боюсь.

Задохнусь, припадая
К льдинкам капель в жару.
Я с тобой пропадаю.
Без тебя я - умру!
 
* * *

Ты спал. В изголовье
твоем я сидела,
и звездные сонмы 
Роились над нами.
Ты вздрогнул во сне.
Твое зыбкое тело
Не пледом укрыла -
травой и цветами.
Склонялись деревья,
сплетались и пели.
Их тени, как звери,
мне руки лизали.
Дитя мое взрослое,
у колыбели
твоей задремала.
Мне вдруг показалось,
что холодом вечность
дохнула.
мы сами –  изгои из сказки
в зеркальности зала.
Тебя не разбудишь
живыми слезами.
Молитвы забыв,
"Чур-чура", - я сказала.
Ты спал...
 
ВРЕМЕНА ГОДА

В твоих набухаю ладонях,
Как в почве прогретой зерно…
А вьюга вздыхает и стонет,
И сыплет крупчаткой в окно.

Та оттепель – жизни короче,
И дольше зимы – ураган.
Последние светлые ночи,
Упавшие платьем к ногам.

Здесь слишком короткое лето,
А осень мне – не по плечу.
Разута, размыта.… За это
Извечную лепту плачу.

А непогодь воет и плачет,
И бьёт колотушкой в груди.
Мой милый шагреневый мальчик,
Скажи мне, что ждёт впереди?
 
* * *

Кто-то лишний, кто-то третий,
Кто-то – клином между нами!..
Ночь, которой мы не встретим,
Вороными бьет крылами.

Слышишь клекот? Топот слышишь?..
Под триплет воронья грая
По убоям ворог свищет,
Плеть камчатная играет.

Завивает в чистом поле,
Под копытом стонет ветер.
Ночь вершится - не успеть мне,
Не спасти тебя от боли.

– Дай его! - ответом хохот.
– О-го-го!.. - глумится эхо.
Тишины разрывы  глохнут
Под раскат бесовский смеха

На колени, долу пасть и
Перед черным чревом дота:
"Не пущу!".
 В небесной пасти
Звезд щербится позолота.
 
* * *

Видишь?   Осень черкнула по окнам стилом дождевым,
С лиц застывших слизнув факсимильные гордые знаки.
Пенелопа, не жди,
Я, посмевший остаться живым,
Никогда не вернусь на соленую пристань Итаки.

Пенелопа, не плачь.
Ожидание – худший фавор,
Коим смела ссудить тебя многострадальная вечность.
Я бы лучше украл твое сердце как шулер и вор,
Но простить не смогу эту долготерпения млечность.

То ли осень больна, то ли все мы немного больны,
Вновь искать не хотим соли смысла 
в расплывшихся фразах.
Пенелопа, прости.
Звезды новым созвездьям верны,
Что роятся в ночи, не спрягаясь в созвучную фазу.
 
* * *

Упали в поля перезревшие звезды,
Крылатый бомонд обрекли новоселью.
Желтею и сохну, ведь ты меня бросил
Листочком ольховым на стылую землю.

Звенящего утра ладони прохладны,
В сусальных лучах им теперь не согреться.
Склонись, подними.  Пусть затеплится ладан
Распятого ветром древесного сердца.
 
* * *

Осточертели тихие причалы.
Ура штормам!  Сжигаем корабли.
Клочок необитаемой земли
От взрывов безразумия качает.

Лавины рев, цунами, камнепад
Звучнее незатейливых рапсодий.
Себя до извержения низводим.
Кто виноват?  Кто в этом виноват?

Людская суть?  Дурная спесь ли?  Нам
не воскресить поруганных гармоний.
А в мире перевернутом - война...
И черный пепел падает в ладони.
 
СОЗВЕЗДИЕ ОРИОНА

- И нежность, 
и жалость,
и жажда,
и просто пожар...
Горячее небо
коснулось руками лица.
Мы сами раздули играющий радугой шар.
Грааль наш не стоит
крутой половинки яйца.
Дочитана книга, и сложен раскрылок
страниц.
А истины птица по-прежнему в нас не поет.
Как просто упасть
перед милостью Господа ниц,
Но кто же продолжит
к звезде Бетельгейзе полет?
 
* * *

Пал без боя последний редут,
Небо птичьи кроят эскадрильи.
Почему же часы всё идут?..
Мы вчера завести их забыли.

«Не сегодня... Не здесь...- Переждём»,–
Ты солжешь и себе не поверишь.
Отольется свинцовым дождем
Золотая осенняя ересь.

Кто же спросит теперь: "Как дела?" -
В  час, когда просыпаются звезды.
Извини, что простить не смогла.
Извини, что прощать уже поздно...
 
ЗАБЫВАЮ

Улыбается утро
иль хмурится вечер,
Ни печали,
ни радости дня
 не замечу.
Послушанием вечным
я жизнь отбываю
Без тебя!
Не зову, не молю –
забываю.
Забываю тебя
и уже не пою.
Забываю лицо
и улыбку твою.
И рубашку
с оторванной пуговкой с краю
В клетку синюю –
     пропись весны –
забываю.
В волосах заплутавшую
светлую нить
Я стараюсь не помнить,
пытаюсь забыть.
Я не сплю, забывая
во тьме полуночной
Виноградины две «Изабеллы».



Восточных
твоих губ
опьяняющий привкус
с горчинкой
Помнит сердце ещё.
Сердце сдам я в починку.
Приказала я сердцу:
«Молчи и не бейся!».
Но восстало,
стучит
непокорное сердце.
Зря бунтует и рвется, и скачет.
Опять
Завтра стану тебя
навсегда забывать.

 
 * * *

Мне уже никогда не согреться
У развилки осенних дорог:
Друг мой выменял лилию сердца
На ромашки бездомный цветок.
Не заря пламенеет по жилам –
Предвечерний клубится туман.
Для чего мы любили, и жили,
Если всё – суета и обман.
Никому не открою я двери,
Никого не пущу на порог.
День – к закату…
Я больше не верю
В родниковую магию строк.
 
ПРО ТЕБЯ

Все теряю с тобой.
И вселенную – тоже теряю.
Спеют яблоки звезд
И без стука ныряют в траву.
Убаюкает ночь.
Забываясь, во сне отыграю
Гамму – имя твое.
И заклятьем обмана живу.
Млечный путь позади.
За тобой, по эклиптике.  Выше!
Все лощеней и круче
Небесного свода откос.
Оступлюсь, закричу,
Позову тебя –
Ты не услышишь...
Лишь морзянка дождя
Выбивает навязчиво "SOS".
 
Эти сны про тебя:
Буйство ливня,
Торжественность снега.
Коридором ночным,
Задыхаясь,
Сквозь вакуум мчишь.
В этих снах про тебя
Я разбилась о черное небо,
На огарок мечты
Променяв бесконечную жизнь.
Не смеяться, не петь
И не пить из граненых стаканов.
Маски все перемерив,
Земные забросить дела.
В этих снах про тебя,
Где легко разрешались обманы,
Полстолетия минуло с ночи,
Как я умерла.
 
* * *

Над Фавором грядут  тучи,
В сочлененьях гудя лонных.
Я не знаю, чего лучше:
Ведать, нет ли - куда клонит.

Как нарвалы, ветра серы,
Горизонты – черней сажи.
Если в дуст вмуровать сердце –
Не избегнуть ему лажи.

Я пробью в облака пропуск,
На полеты возьму визу.
Не в монокль, а вот так просто,
Подивись на меня снизу.
 
КУКЛА

Я – кукла. Я просто кукла…
Веревочный шут, болванчик.
Меня он сломал со скуки,
Лихой бедолага - мальчик.

Возьми на брелок сердечко.
Я мертвый, и мне  не больно.
В запасе ребенка – вечность,
Дергунчику - дня довольно.

Рывок!   И разъят на части,
Как цитрус рябой - на дольки.
Малютка, ужель ты плачешь?..
Твой братец играл.  И только.
 
СМЕРТЬ СКРИПКИ
Плачь, музыка, плачь!
Не родившись, в тебе умирают
    пенные гребни хоралов.
Скрипку казнил скрипач,
    плачь, музыка, плачь!
Сначала с хрустом выламывал деку,
   будто гранаты чеку рвал.
Что ему, мужику, скрипкина вера?
Не первый,
но всех солонее
на бабьем веку.
Долго вытаптывал сердце,
      с усердьем,
   точно ноги о половик вытирая.
В корчах аккордных скерцо
   бился смычок, догорая.
Христа ради, заткните уши,
   если хрипом по горло пьяны.
Сентиментальны тираны.
Рдяно тлело,
   но пело
скрипки тело
Смерти самой вопреки!
Реки, кто ударил?:
Даром на горле раны –
   белой розы клыки?
 
* * *

Ухожу.  Насовсем... На прощанье
Ничего от судьбы мне не надо:
Ни затверженной лжи обещаний,
Ни Эдемского куцего сада.

Слишком многое жизнь посулила,
Слишком мало сдержала обетов.
Сходни сняты.  Семь футов под килем
Корабля, бороздящего Лету.

Кудри волн за кормой.  Плутовато
маячок подмигнул у причала.
Левый галс - перечеркнут фарватер.
Зелень кромки вода раскачала.

Полоснуло, разрезало ровно
Акваторию на половины.
По-дельфиньи  о грудь волнолома
Леденистые бацают спины.

Где там берег?  Добей, что надбито.
Никакого не будет урона.
Лишь надломленно каркнет ракита.
Да вполголоса скрипнет ворона.
 
ГАМБИТ

Ля финита?  Не дурно ль, с ходу
Залучить в западню ферзя?
На скопленьи честном народа
Черно-белым не быть нельзя.
Как грачи на просторах вешних,
Черноризные, там и тут
Скачут кони, туры и пешки
Затекают в пустой редут.

Просчитались, фанаты шахмат?!
Голой лапой не взять ежа.
До спасенья - всего лишь шаг мне
Сквозь фиксатый оскал  ножа.
О забор не точите уши,
Я не буду вам больше петь.
Все нежнее и все послушней
перелетное слово "смерть".
 
РОМАНС В КАМНЕ

Мне  б по шелковым травам пройтись, не спеша, босиком,
Травы смогом повиты, как дряхлая модница - пудрой.
Распускается солнце тугим ядовитым цветком.
Смертным  знать не дано – может, это – ТО САМОЕ утро.
Город - змей, город - зверь, он мне вылакал душу до дна,
О наждак площадей ошелушив и мозг, и глазницы.
Желтоглазая смерть здесь с любого аршина видна,
Оттого-то опять мне в ночи до рассвета не спится.
В беспристрастность лазури –
зеленым иль красным плеснуть
И забиться в ладонь ожиданьем слепого удара.
По линейке, но в клетку - расчерченный рельсами путь.
Кто по душу мою?..
Подходи, забирай ее даром.
 
ДО СВИДАНЬЯ, МАДАМ

Ваша карта в который раз бита.
За свидание с Вами я сердце на плаху не дам.
Где же Ваше манто?
Где ландо Ваше?
Где Ваша свита?
Ах, прощайте, мадам.
Ах, прощайте, прощайте, мадам!

В облаках белый шарик луны,
Точно выбитый глаз Арлекина,
Что на ниточке тонкой болтается взад и вперед
Поспешите туманный сей город покинуть,
Ведь не зря пьяный вечер
Как сторож стучит у ворот.

Ждут Вас пристани, росстани  и перекрестки,
Ждут Вас вальсы и прочие  "трам-пам-парам".
От любви нашей пепла несмелая горстка.
Так, прощайте, мадам.
Так, прощайте, прощайте, мадам.

Будут плакать слезами сусальными свечи,
И луна замаячит у самых ворот.
Скоро вечер. Торопит нас вечер.
Все проходит, и блажь эта тоже пройдет.

Вот перчатка и вот белокурый Ваш локон.
Их сейчас я доверю шальному больному огню.
Все ж, мадам, мне без глаз Ваших горько и плохо.
Так, играйте, играйте же роль Вашу - роль инженю.
 
* * *

Я устала чадить душой,
Между строф и меж снов полночных.
Я устала плутать большой
Запятой в лабиринтах строчных.
Трепыхаться в тисках тоски
Мутноглазой  осклизлой рыбой.
И по-бабьи латать носки,
И ворочать сознанья глыбу.
Стало скучно читать меж строк,
Видя серость холста в картине.
Я устала.  А, значит – срок
Муравейник земной покинуть.
 
МОЯ НАДЕЖДА

Наденька, надежда –
Девка разбитная,
Все, что было прежде,
Утекло, родная.

Во поле - дорожка,
Сходни у причала...
Вспомни, моя крошка,
Скольких привечала!

Под прорехой ока -
Синяя заплата.
Бита, кривобока?
Так тебе и надо!
 
* * *

Доктор, прошу, ампутируйте душу,
Душа разрослась, душа меня душит
Капой раковой в душном стойле.
Док, вы плакали?  Друг, не стоит.
Пяткой упритесь в упругость дверцы,
Рвите напрочь двумя руками,
Растребушите капище сердца,
И убедитесь: душа - не камень.
Бог или черт Ваши лапы создал,
Силы воловьей, валяйте вживе,
Чтоб фейерверком взметнулось солнце
Без сухожилий, костей и жира.
Док, не скупитесь, такая малость -
Помощи скорой и неотложной
Подкорректировать суть осталось.

Где же Ваш скальпель, архангел Божий?
 
* * *

Напомнит синевы ликующий размет,
Как бренна суета за перекрестьем судеб.
И боль, что мучит, враз, сама собой, пройдет
Когда-нибудь тогда, когда меня не будет.

Потянутся листы к прощальной высоте,
Ладонями гудя над затворенным ставнем.
Последнее "Прости" я не скажу, затем
Что в этот час меня в твоей судьбе не станет.

Вершится круг земной, вне горя и утрат,
Как сотни лет назад, как будет – через двести.
Все так же надо мной березки светел взгляд,
И ветер за холмом все ту же тянет песню.
 
* * *

Вот и все... Оплывает последняя точка.
Тени прячут глаза, на рассвет уходя.
Но, пожалуйста, – неба ещё полглоточка
И три капли, осеннего сбора, дождя.
К тем осколкам росы, что еще не успели
Раствориться и кануть  в отмеренный срок.
И восстанет твой лик звонкой солнечной трелью
В хламе стоптанных рифм
и оплавленных нежностью строк.
 
КОЛЫБЕЛЬНАЯ ДЛЯ ЗОЛУШКИ

Не люби любовь, Золушка,
У любви глаза – грешные.
В небесах ласкай солнышко
Да слова шепчи нежные.
А уснешь когда, ласково
"баю-бай"  шепнет реченька.
Им одним и верь на слово
Ждать чудес давно нечего.

Минул век фей и принцев,
Королям – не до гостинцев,
Замки растаяли в небесный дым.
Лишь башмачок хрустальный –
Неразгаданная тайна,
До сих пор, холостой,
Бережно храним.

Все орешки посорваны –
Только горечь в бобках.
Ночью слезы несолоны
На девичьих щеках.
Не блестящие камушки –
Сажа, пепел, зола...
Ох, не вовремя мамушка
Дочь на свет родила.




Минул век фей и принцев,
Королям – не до гостинцев,
Замки растаяли в небесный дым.
Лишь башмачок хрустальный –
Неразгаданная тайна,
До сих пор, холостой,
Бережно храним.

Не со сказкой свидание –
В глухомань стежка дальняя
И плакун-трава, и полынь...
Сироте ли надеяться?
Не тревожь в сердце, девица,
Детских снов своих легких синь

Минул век фей и принцев,
Королям – не до гостинцев,
Замки растаяли в небесный дым.
Лишь башмачок хрустальный –
Неразгаданная тайна,
До сих пор, холостой,
Бережно храним.
 
* * *

Я так и не стала взрослой.
Я так и не стану старой.
И полно: сгорают звезды
И падают пьедесталы.
А мудрость – не панацея
От бед, налетевших слепо.
Довольно того, что сцепкой
Служу меж тобой и светом,
Довольно того, что плачу
Слезами, а не водицей.
Довольно того, что значу
Чуть больше, чем просто птица.
Однажды, бесспорно, тресну.
Как плод – от паденья оземь.
Довольно того, что песню
Как семя мне в сердце бросил.
 
* * *

Ночь играла немые гавоты
На слепых перекрестиях улиц.
Я весь вечер искала кого-то,
Я сегодня назад не вернулась.

Смоляным полумраком осенним
Я на ветлах туманных качалась
И, презрев маяту Воскресенья,
С пустотой нежилой обвенчалась.

А наутро – ударили снеги,
Серый саван сменив покрывалом.
Не молила Христа о ночлеге,
Но в ладонях Его почивала.
 
* * *

Мой сын, нескладный мой сонет,
Ты плакал ни о чем.
Напрасно ночь
качал рассвет
Оранжевым плечом.
И звезд колючая слюда
катилась с вышины
В Харона час, в тот час,
когда
с безумьем бились сны.
Кого укрыла от потерь
святая нагота?
Ослепнув, мать вела детей –
по лезвию креста.
Рыдать в пыли, у плахи...
Боль –
извечный рок жены.
- Последыш мой,
     мой сын,
мой Бог,
Мы миру не нужны?!
 
* * *

Перья пластилином неба вымазав,
Рьяные икары звёзды лапали.
Я ж, не кружева жевала вымысла –
Хлеба кус.  Другого бабе надобно ль?

Нет, не до упора, не до сытости
Пайка та, в тепло ладони вжатая.
С флангов ли беда подкралась? С тылу ли?
Блудня-лебеда не имет жалости.

Нагишом… Душа ветрами сосана.
Солнцепад, а сердцу – не до стылости?..
Покатилось на земь – ближе к осени,
Не зимы страшась,  Господней милости
 

ПРОКЛЯТЬЕ БРОШЕННОЙ

А душа отболит и завянет,
Как черемухи цвет на юру.
Васильковой простуженной ранью
Я без песен, без Леля – умру.
Буду ветви ломать, не жалея,
Докорчуюсь до самых корней.
Та, любовью которой болеет он,
И  меня, и рассудка сильней.
Ни пера не пошли ей, ни пуха.
Пусть до срока сомнет ее жизнь.
Скверны пусть убоявшись,
старуха -
Смерть –
и та от нее убежит.
На просторном на свадебном ложе
Пусть пылают не розы -
ножи.
Накажи за меня ее, Боже!
И меня за нее – накажи...
 
ЗЕРКАЛО

Я расплываюсь туманом вдали,
В сканере зеркала не отражаюсь.
Можно хулить меня, можно хвалить -
Мне – всё равно.  На земле я – чужая.

Неразличимы закат и рассвет,
Сладость пощечины, боль поцелуя.
Чувств нет квинтета и времени нет...
Звездными бликами вечность рисует.

Неколебимо стоят зеркала,
Цепко храня потаенные клады.
Имя верни мне, мутная мгла!
Имя мое... Мне другого не надо.

 
* * *

Унеси меня, Господи
далеко-далеко,
где вихрастые голуби
пьют небес молоко.
Где за рваными хмарами
знобких вод нагота,
где тюльпанами
алыми
степь по грудь залита.
Говори со мной,
русый мой,
говори, говори…
Так токуют без устали
на заре сизари
над просторами скошенных
лихолетьем полей.
Сердца ржавое крошево
Меж ладоней согрей.
Лишь души моей сорванной
Не коснись невзначай.
Пусть,
надменно и солоно,
догорает свеча.


 
* * *

Не дари ты мне, осень, дорогие мониста,
В сарафаны  цветные меня не ряди.
Растекутся в руках жемчуга твои чистые,
Набивные полотна отбелят дожди.

Ни к чему мне даров пестрорядь изобильная,
Ветровых твоих песен цыганский надсад,
Соболей дорогих трепетанье  ковыльное.
Лучше с летом - бродягой брести наугад.


 
* * *

Вы ночью мне снились,
Усталая птица,
Спасибо за милость.
А смелость – простится.
Вы снились мне, друг мой,
С крылами большими.
Прикрыла фрамугу и ставни,
Но жив был
Под крыльями ветер
С рябинками соли.
Пытались вы петь мне,
Но пелось о воле,
О розовых елях,
И травах багряных,
О горних купелях,
О снах и туманах…
Крылатый – бескрылой?
Какая реникса!..
Прошу Вас, мой милый,
Мне больше не сниться.
 
* * *

Телекессон - невмочь.
В жилах дрожит дорога.
Ты попираешь ночь
В сланцах на босу ногу.

Вновь набираешь код.
Спьяна звонишь Комбату.
Стрелок  немеет ход
Без абонентской платы.

Съежился круг огня
В щелях бойниц оконных.
Не обвиняй меня
В ночи, что вне закона.

Тихо скулят дожди,
Вбитые в плоть пространства.
Не заблудись один
В мире пустых абстракций.
 
ИРОЧКЕ

Дождик, длиною в осень,
Бьёт в барабан оконца.
Прежде, чем станешь взрослой,
Пятна сведут на солнце.
Станет румяней розы
Снежная королева,
Золушка принца бросит,
Землю качнет налево.
Червем прогложет душу
Зернь молодильных яблок,
Рыбы присвоят сушу,
Глянет монахом Яго.
А на ладошке дерзко
Пляшет кузнечик джигу…
В солнечном круге детства
Все, как один, мы – живы.
 
МОЛИТВА О ЧУДЕ

Имеющий мускус в кармане,
не кричит об этом
запах мускуса говорит за него. Восточная   мудрость

Целомудренно чудо рождалось,
с откровеньем Всевышнего схоже.
Напряженьем аккордным дрожала
синь-струна под фарфоровой кожей.
Слово пело. Сияли тюльпаны,
грозовые, в прожилках озонных.
Зачарованной фата-морганой го-лос звал за черту горизонта.
Господи, защити его
от миражей судьбы.
Господи, защити его
от куража толпы. Господи, защити его путь в лабиринте лет.
Господи, защити его нерукотворный свет.


 

Острие высоты недоступной -
шпилевая игла пьедестала.
Не на троне - на низеньком стуле
сидя, струны тихонько листала.
Недопетой останется песня,
доиграет кассета и щелкнет.
Все сначала! Не выживу, если
голос этой сорвется девчонки.

Господи, защити её
от миражей судьбы.
Господи, защити её
от куража толпы.
Господи, защити её
путь в лабиринте дней.
Господи, защити её
и не прощайся с ней.
 
РЕГИНА

Гордое имя - Регина,
Рдяным рубином в оправе...
Знаю, смешно и наивно
Летопись старую править.

Влет, в Зазеркалье, за счастьем...
Сильная  - не беспокойтесь.
Единовластна? Ручаюсь,
И королям нужен компас.

Снишься все реже и реже...
Мартовский эль бродит в почках.
Вера, любовь и надежда -
Младшая мамина дочка.

Вместо тебя, а не к месту,
К жезлоношенью негожа.
В траурной рамке невеста
День ото дня всё – моложе.

Скроет забвения иней
Карточки глянцевой малость.
Редкое имя - Регина -
Все, что от царства осталось.
 

Памяти Б. Рыжего


Когда зацветают черешни
и птицы лепечут в саду,
межу неразъемную между
судьбой и собой проведу.

Бандану стянув на затылке
тугим неразъемным узлом,
я грохну об стену бутылку
в том доме, который – на слом.

Небесного воинства рати
нам сбор протрубят, а пока –
За встречу, ребята!  Оставьте
для старта мне два пятака.
 
* * *

В этом доме, что окнами смотрит на ветер,
Заплутали следы дорогих и любимых.
Не шуршат старики там, не гукают  дети,
Голоса прогоркают от едкого дыма.

Там убого кривятся щербатые двери,
Сквознякам подставляя пространство навылет,
Правят бал шестилапые ржавые  звери
Среди тлена, забвенья, разора и пыли.

В этом доме давно паутинная ряска –
На обед и на завтрак и даже на ужин.
В этом доме... А может быть, страшная сказка,
Что никто никому в этом доме не нужен?
 

СНЕГ В ГОРОДЕ

Ночью снег оторвался от неба
и щекою шершавой к порогу
лег, чтоб завтра разменной монетой
на лопатах греметь снегоробов.

Сохрани его, город. В скворечнях
переулков укрой, как в карманах.
Напитай бестолковую нежность
заревой предрассветною манной.

А весной по наметам вчерашним
в кровь хребтину собьют оголтело...
Но летит, всё летит, бесшабашный,
белой грудью – в бетонное тело.
 
* * *

Даже не сбросив листья, умерли в ночь деревья.
Кладбища чистый-чистый сонный засыпал снег.
С криком прощальным птицы над разоренной кельей
свой протянули вечный, неутолимый бег.
Так настигает старость: не обозначив срока,
переменив на саван нежную наготь рек.
Что же еще осталось?
 В горле – перчинка прозы.
Переверни страницу, мой запоздалый век.
 
ЧЕРНЫЙ КВАДРАТ

Вы смеялись над веком, шуты и позеры,
Перегнувшие небо в дугу коромысла,
Рисовавшие пальцем пшеничные зерна
В квадратуре отсутствия цели и смысла.

Рок ли траурным крепом заткал горизонты
Иль Тесей черный парус на мачту накинул?
Но, прошу вас, с грозою – хоть каплю озона.
И толику покоя – бичеванным спинам.

Вас напичкают досыта манной кирзовой,
Ваши вирши за вас дослагают поэты.
А когда до земли добредут робинзоны,
Нам сто первую небыль расскажут "про это".
 
* * *

Камень с души упадет.
Ляжет ничком за оградой.
Мистер Всевышний, адьё.
Слез и осанны - не надо.

Мистер-святоша, не в счет
Фарс с песнопеньями в кущах.
Челюсти... Что же еще?
Не оскудеет жующий.

Не разомлеет бедняк –
Нищий в отпетом прикиде.
Спрячьте свой кровный пятак,
Рая в рассрочку – не выйдет.

Вот и последний звонок…
Спи на неструганом ложе.
Кто бы той твари помог,
Сердце, которая гложет?
 
* * *

Всласть беснуется  действо... Галерка и ложи оплачены.
Распаленные скрипки не имут своей наготы.
Дайте занавес. Занавес!  Кто ж это тоненько плачет там?
За кулисами плачет
на счет "раз – два – три, раз – два – три...".

Зря вокруг озираются праздно-наивные зрители -
Дирижер простирает свой неумолимый смычок.
Если вдруг, ненароком, кого-то взаправду обидели,
То об этом, пожалуй, футляр  на замок и – молчок.

Отфиглярствуют всуе и канут в картонные рубища
Гастролёры лихие и вспыхнет наддверный маяк.
Над  оставленной залой вальсок незатейливый кружится.
Просто так,
    просто так,
  просто так,
     просто так,
        просто так...
 
ПРОЩАНИЕ


На взлет руке – рука... А в небе – облака,
Как крылья лебедей, торжественны и споры.
Не говорю: "Прощай", скажу тебе: "Пока",
Родной, по – над рекой прильнувший к сердцу город.

Желтеют фонари под выспевшей луной.
Так тянутся часы, как по бумаге строки.
Светлеют лица тех, которых нет со мной,
Кому дала любовь для покаянья сроки.

Бродяжка, навсегда оставивший очаг,
Ты припадешь к стопам отца с тоской и страстью.
Затеплится  свеча в оплаканных очах,
Переполняясь вновь высоким смыслом счастья.