Поэма

I

В одиноком, далеком заброшенном замке
Из искристо-прозрачного тонкого льда,
Наслаждаясь покоем, жила чародейка,
Чья неистово-нежной была красота:

Удивленно-наивные синие очи,
Полукруглые брови и ласковый взор
Очаровывали, а в полярные ночи
На алмазном стекле рисовали узор;

Ее нежная кожа из шелка и снега,
Бархатистые губы – живых орхидей –
Ее образ сравним лишь с мечтой человека,
Повидавшего самых прекрасных людей.

Ее стан из изящных извилистых линий
Порождал в вображеньи немыслимый грех.
Ослепительный вид белокурой богини
Скрытый коркою льда от решительно всех.

Даже если слегка тронет локоны ветер -
Полыхнут золотистые отблески враз,
Тут послышится шелест травы и деревьев:
Аплодируют ей – королеве прекрас.

Чуть послышится тонкое свежее пенье –
Затихают в лесу иволги и соловьи.
Наслаждаться журчаньем не хватит терпенья –
Только вечности древней те песни слышны.

Ее голос звенел сладко, томно и нежно.
Она пела для птиц, для травы, для цветов,
Для небес, расстилавшихся в выси безбрежной,
Для луны, для созвездий, для южных ветров.

Лишь едва тонкий луч заполярного солнца
Тронет призрачных башен и шпилей каскад,
Как тотчас заиграет красивейших радуг
Море, ярких сплетений цветов водопад.

Она нежится сладко в пуховой перине,
Что из тысячи белых бутонов легка.
И опять, закрывая глаза, в ней богиня
Поднимается ввысь: в небеса, в облака.

Но приходит черед и оковы кровати
Покидает красавица – кушать пора.
Ледяная клубника и чай с шоколадом –
Вот, что лучше всего ей отведать сутра.

После завтрака в залитой солнцем террасе
Ей угодно понежится с книгой в руках.
Изумительный вид ей собою украсить
Приходилось не раз и не только в мечтах:

На изогнутых белых железных качелях,
За увитой плющом полукруглой стеной
Из ажурной сосны, слушая птичек трели
Колебалась богиня в тунике златой.

Погуляв по нарядному летнему саду,
Поиграв в догонялки с метелью зимы,
Нет для девушки лучше, коварней услады,
Чем мечтою забыться, взяв счастье взаймы.

В ее синих глазах отражались слезою
Невозможные грезы о вечной любви.
Под тумана и дымки густой пеленою
В теплом сердце цветы прорастали, цвели.

И ей грезилось, будто сквозь сотни запретов,
К ней прорвется мечта ее сумрачных дней,
Принесет в ее жизнь лучезарное лето,
Закружит каруселью горячих огней.

А какие пейзажи ее окружали!
Водопады и реки, озера, луга.
В остроглавых лесах соловьи щебетали,
И дарили покой ей ручья берега.

Живописный ландшафт ей служил вдохновеньем -
Пасторали писала богиня снегов.
Но главнейшим сюжетом ее впечатлений
Оставалась чужая для девы любовь.

Рисовала любовь и огонь на картинах,
Но унылы цвета, блеклы краски, мертвы,
Потому что не ведала ласки богиня
И картины ее были так холодны.

Проходили морозные дни одиноко,
Лишь мечтою согрета богиня была,
Что когда-то наполнится сердце глубокой
Ее чистой любовью: сожжет все дотла.

А вечерние сумерки свежестью дышат –
Отправляется наша колдунья домой
По холодной росе, наступая чуть слышно,
И напившися чаю идет на покой.

Как вода в лучах солнца игриво искрится,
Как блистает поутру роса на траве,
Как сияет на небе звезда, так ей снится
Любовь в самом сказочном, радостном сне.

Фантазийно-затейливо сложены строки –
По ночам сочиняла богиня стихи.
Их сюжет был непрост, непонятные строфы,
Лишь ее пониманью доступны они.

Забываясь, она проводила так годы
В отрешенном забытии кружева дней;
И она улыбалась красотам природы,
Затмевая светила улыбкой своей.

II

Один пасмурный день, такой серый, унылый
Кардинально однажды смог все поменять.
И она, и природа, и все изменилось,
Изменилось, да так, что нельзя вернуть вспять.

В серолицее смутно-дождливое утро
Поздней осенью в тихой, спокойной глуши
Заблудился измученный поиском путник
И набрел на сокровище дивной души.

Он продрогшей рукой постучал в ее двери –
Та легко, без усилий поддалась ему.
И богиня приветливо встретила зверя,
Не спросив ни зачем, ни как, ни почему.

Был тот путник усталый чудовищно страшен:
Весь лохматый, горбатый, хромой и кривой.
Поселила она его в средней из башен,
Что фасадом выходит на юг золотой.

Из окна изумительный вид открывался:
На дорогу, на сад, на ручей и на лес.
Сколько путник по свету один не скитался,
Он не видел прекраснее в мире чудес.

Синеглазая нимфа сварила лекарство –
Ароматный отвар из ромашки и трав.
Легче стало ему, и его благодарность
Растопила у гордой красавицы нрав.

Целый вечер они говорили, гуляли,
Смеялись, смотрели на звезды вдвоем.
А с деревьев печально так листья слетали,
Нагоняя тоску пестро-желтым дождем.

Ей сказал чужестранец, что он был художник.
Он черпал вдохновенье в природы красе.
И она предложила остаться немножко –
Рисовать живописные виды здесь все.

Он остался пожить у нее еще месяц –
Исключительно ради лазоревых глаз.
И они рисовали пейзажи с ним вместе,
Он рассказывал свой любопытный рассказ:

Как он странствовал долго, ища приключений,
Повидал он далеких миров карусель
Но среди всех ненужных своих увлечений
Не нашел вожделенных доселе земель.

Он поведал богине о дальних народах,
О морях, островах, континентах и вот
Он обрел что нужнее, важнее – свободу
И закончил он странствий своих хоровод.

Но, спустя столько лет, до родимого дома
Он дорогу забыл, заблудился. Устал
Он искать те края, что до боли знакомы,
И пошел наугад. Вот итог – заплутал.

Проходя через дебри, увидел мираж он:
Филигранный сияющий замок вдали.
Не боясь неприятностей, трудностей, стражи,
Смело двинулся к цели мечтаний своих.

III

День за днем пролетали для них незаметно.
Вот зима постучалась морозная в дверь.
За чаями, рассказами, книгами, смехом
Проводили они свое время теперь.

Постепенно, гуляя средь елей пушистых
Стал приятен он ей, интересен и мил,
А она занимала уже его мысли:
Безгранично и сильно ее полюбил.

С каждым днем ее чувство к нему укреплялось
И она привыкала к словам и чертам,
Хоть и медленно, все же, колдунья влюблялась:
Становился прекраснее странник тогда.

И уже не противили ей ни улыбки, усмешки,
Ни холодный, колючий, но ласковый взгляд.
Добиваясь в начале ее безуспешно,
Получил драгоценнейшую из наград.

Но была у него одна страшная тайна.
Доверял он ей все, но об этом молчал.
И не смел он сказать деве даже случайно,
А в ответ на вопрос улыбался и ждал.

Удивительны были их дни, безупречны:
Мягкий снег им румянил лицо и слепил,
В ярком солнце искрился; а пара беспечно
Веселилась в саду между вишен и слив.

Меж деревьев в лесу зайцы, лисы резвились
На деревьях на ветках – белки и снегири,
В них снежками бросали, за лапки ловили,
И смеялись, кричали, как только могли.

Ну а после прогулки, когда все стемнеет,
У камина уютно чай пили, вино,
Грели руки и лица. Читали и пели,
И смотрели в глаза так влюблено, смешно.

Ей казалось, так будет всегда, даже вечно,
И как будто их души в едино слились.
И любима богиня была бесконечно,
И любовь уносила ее тоже ввысь.

Так прошли и декабрь холодный и вьюжный,
И январь кристаллический, грозный февраль.
Постепенно теплом заменялися стужи,
Зазвенели ручьи - заискрилася даль.

IV

А весна подарила природе свободу
От метели, морозов, холодной зимы.
Впечатляло ее пробужденье природы,
Божественно страстными стали стихи.

Как природа цвела! С каждым днем были гуще
Леса: распускалась деревьев листва.
Как любила она! Все сильнее и пуще
Разрасталась любовь. Зеленела трава.

И бумажные яхты они запускали,
Плоских камешков всплески – лягушек прыжки.
А деревья в саду с каждым днем распускали
Бледно-розовых нежных цветов лепестки.

Груши, яблони, сливы цвели безмятежно,
Источая густой сладкий запах едва.
Становилась любовь так сильна и безбрежна,
Что, казалось, не выразить даже словам.

А картины ее стали ярки и сочны,
Словно жизнь в них вдохнула богиня любя.
В тишине, засыпая мечтал полуночно
Наш странник открыть, показать ей себя.

Для красавицы стали черты его милы,
Образ светел, прекрасен, по-вешнему чист,
И писала в картинах она так красиво
И улыбку, и взгляд, что так тепел, лучист.

Долго, медленно таяло сердце колдуньи,
И теперь горячее, чем пламя оно.
Но вдруг чаще и дольше впадать он в раздумья
Стал; не боялась она за него.

V

Вот уж лето пришло: ослепительны краски,
Подарило влюбленным оно красоту,
Столько радости, нежности, счастья и ласки,
Что казалось возможным лишь только в бреду.

На рассвете проснувшись, поев свежих фруктов,
Одев свой воздушный и легкий наряд,
Отправлялась с любимым она на прогулку
В лес, иль к пруду, иль дальше ходили, иль в сад.

Возвратившись, они на веранду обедать
Садились. Затем шли они рисовать.
День за днем так летели для них незаметно,
А теплое солнце их грело опять.

Иногда они  к пруду купаться ходили,
Или бегали к старому озеру в лес.
Между сосен и елей водой охладило:
Они плавали долго: закат уж исчез.

И тогда они на ночь в лесу оставались.
Поляна им теплой постелью была,
Звездно-черное небо вверху расстилалось,
А в зеркальной воде отражалась луна.

Их будила малиновка ласковой трелью,
Что встречала зарю на верхушке сосны.
Землянику на завтрак с малиною ели.
И снова купалися в счастье они.

Ароматы лесные богиню пленили:
Грибами и сыростью пахнет трава.
Также хвойные запахи деву пьянили –
Шла кругом от них у нее голова.

Уставали изрядно они от походов;
До чего хорошо там им было вдвоем!
Пили в замке хрустальном они кофе с медом,
Когда приходили с прогулки потом.

Если пасмурный день за окном орошал все –
Читая, в гостиной сидела она.
В гобелен так их счастья по нитке вплетался
День каждый, минута любовью полна.

Пролетело их лето стремительно, быстро.
Сентябрь. И деревья листвою шуршат.
На вечернем темнеющем небе искристом
Они наблюдали тогда звездопад.

В осеннем саду меж деревьев бродили,
На лодке катались на чистом пруду.
Интересные книги в душе ей будили
Доселе невиданную красоту.

Так уж осень была на исходе. И стаи
Слетались в стремительный и грустный клин.
Летели на юг, но когда улетали
Кричали так жалобно вместе они.

VI

Вот однажды в дождливый и пасмурный вечер
У огня с рукодельем сидела она,
Теплый плед укрывал ее руки и плечи,
А на столике рядом бокал был вина.

Своды замка в такую дурную погоду
Устрашающе высились среди лесов.
А внутри все спокойно. Хрустальные своды
Прочны и не дрогнут от сильных ветров.

Он у ног ее с книгой старинной свернулся,
Словно кот (как клубок) или преданный пес.
Посмотрев на него, она лишь улыбнулась:
«До чего хорошо, что здесь, аж до слез».

Так сидели они до тех пор, пока в крышу
Запоздалые капли закончили бить.
Угль потрескивал в топке камина чуть слышно,
И почти перестало им пламя светить.

Но вот вдруг неожиданным мощным порывом
С удвоенною силою ветер завыл.
И страшно печальное чувство богиню
За сердечко схватило рукою могил.

И ей холодно стало как будто бы в склепе,
Где слегка дуновеньем пронизана тьма.
Ощутила она себя пленницей ветра.
А буран с новой силой запел у окна.

Захотелось согреться ей, сбросить оковы –
И в объятья к любимому бросилась. Он
Улыбнулся слегка, не промолвил ни слова.
Так стояли они, сердца слушая звон.

Как мучительно больно страдал чужестранник:
Он ведь знал, что случится с богиней потом.
Но не смог отказать он. Ужасная тайна
Оказалась кошмарным пугающим сном.

И любовь ее сердце вконец вскипятила.
Слились в поцелуе их губы тогда.
Так какой-то неведомой каверзной силой
Тянуло к нему ее как никогда.

Поцелуй их был сладок, и долог, и нежен;
Охватило ее несказанным теплом,
Унесло королеву к морей побережьям,
В далекие страны, где счастье сбылось.

Захлестнула любовь нашу деву так сильно
Удушливо сладкой и теплой волной,
Что от этого чувства погибла богиня:
Ее сердце, не выдержав, разорвалось.

Когда медленно силы ее покидали,
Сползая в объятьях любимого вниз,
Ему мысли последние принадлежали;
И слезою омытый был взгляд так лучист.

Но не тронуло сердце его увяданье
Он знал, что так будет – в том тайна его.
Чужестранник ушел, подарив на прощанье
Букет хризантем из соседних садов.

И обрушились своды хрустального замка,
Растеклись – нет уж теперь и камней.
А на месте, где был этот замок когда-то
Дерево выросло в память о ней.

Вот минули года. Величаво, свободно
На холме кипарис восстает, словно крест.
Возвышается он над землей. И сегодня
Он лазурную высь рассекает небес.

Будет ветер кружить над богини могилой,
Нагибая верхушки деревьев, но ей
Все равно. Но была их любовь так красива,
Что не купишь на золото всех королей!