Империя страсти

И я прошу богов любви о муке —
продлить всепоглощающую страсть,
и долее не дать с тобою пасть,
и долее твои не ведать руки…

И быть свечой… Желание — огонь…
Красивой быть и умирая… Таять…
О долее, прошу, нагар не тронь:
страсть безответна — и она святая!

О отстраняйся, говори мне «Вы»,
я верю, хоть другим признаться трушу,
отчаянно, что Остров есть Любви,
где единенье обретают души.

КАССАНДРА

Знала все — до деталей, как знала Кассандра.
И в ладони — виски, и хотелось — об стену…
А к крыльцу уже тихо подъехали сани,
и предательски звякнул валдайский бубенчик.

… Серым пеплом подернутся угли в камине —
и на жертвенник бога — сжигающей страсти,
ляжет птица-душа. И скитанье отныне
суждено, только алые блики погаснут.

Но, закована в латы улыбки, прощалась.
И из комнаты в омут — любви и сомнений.
Сердце зеркала треснуло, вторя несчастью,
и рванули прощальным аккордом ступени.

* * * * *

Хочу тебя, хочу твоей руки —
решительной и властной — на колене.
Мой добрый, Бог отпустит мне грехи,
но прежде пусть отпустит страсть из плена!

Хочу тебя! Во мне сбесилась кровь
и дикий спазм сжимает в горле слово —
Отбрось! Судьбу, работу, стул — отбрось.
И пусть безумство повторится снова.

* * * * *

Кто искренен — не защищен
от пропасти. Пьяна от неги,
я обовью тебя плющом,
но прежде в зеркало, как в реку,
на сохранение — свой лик,
так горсть монет
швыряют в волны.
Не признающие примет —
чтобы вернуться и запомнить…

Скажи, как жить мне без тебя?
Одна над пропастью сгораю.
Сверяю с зеркалом себя —
о, Господи, тоска какая…

ПРИСТУП ОТЧАЯНИЯ

Вся жизнь моя прежняя —
зола и зола.
Ненужно-отверженной
на свете жила,
Во встречу с тобой,
как во вспыхнувший свет,
поверила.
Правда, избитый сюжет?

И что же осталось? Опять и опять
страницы истории нашей листать.

О, если б вернуться…
Решиться… Спеша,
чтоб раненой птицей
метнулась душа.
Над этой рябиною
со снегом сгореть —
Любимой, любимою еще умереть.

СЕНТЯБРЬ

Как долго врозь носило нас по свету,
пока мы постигали цену дню.
Еще цеплялось судорожно лето
за колкую упрямую стерню.

Озвучивая солнечные пятна,
перебирали ветры провода…
И что-то обещала нам невнятно
оставшаяся с августа звезда.

СТАРЫЙ ГОРОД

Вернется ли когда-нибудь весна
в тот маленький старинный переулок,
где ветер сладкий запах сдобных булок
бросает в горсти каждого окна,

И вечером уместны, как нигде,
кареты разъезжающихся с бала,
звон колокольный, партия вокала,
гравюра на серебряном гвозде…
И где, полна весною, чуть дыша,
лиловый вечер слушает душа…

* * * * *

А мне казалось, жизнь прошла…
Но — твой звонок. И снова слышу,
как в ливне майского тепла
воркуют голуби на крыше.

Я слышу! Дворника метла
причесывает мостовую…
За провода держась едва,
троллейбус налегке кочует.

Опознано! Предрешено! —
ни в коем разе не случайно
хмельное майское вино,
порывы ветра и печали,
тугие капли, свет и тень
сквозь занавески лет и комнат…

Пока на свете есть сирень —
нам суждено друг друга помнить!