Признание венок вонетов

1

Ты знаешь обо мне не меньше,
Чем сам я знаю о себе.
А уж из всех на свете женщин
Известно больше тайн — тебе!

Ты знаешь, как я безобразен,
Когда бываю слаб и гол,
Но эти факты, этот фол
Не применяла ты ни разу.

Как это с грубым и жестоким
Живёшь ты рядом к боку боком,
Снося мои обиды?

Бывал я мелочным и подлым,
Но ты всё терпишь год за годом,
Не подавая вида.

2

Не подавая вида,
Что ссора состоялась,
Со мной под руку выйдешь,
Беспечно улыбаясь.

Ты — тот чехол из ваты,
Который нужен просто,
Чтобы осколок острый
Нести по жизни как-то.

Со мной ты странно ладишь:
Зазубрины загладишь
И остроту притупишь.

Ума немного надо,
Чтобы предвидеть, гаду,
Что в ссоре ты уступишь.

3

Что в ссоре ты уступишь,
Использую я с толком.
Но отступая глупо,
Ты побеждаешь только.

Ты и стратег, и тактик
В баталиях семейных
И выиграть сумеешь
Всегда на поле рати.

Жена есть берегиня!
Она всегда во имя
Семьи приносит жертвы.

Они неоценимы!
Но странно, что казним их
Мы, жён, за жертвы эти.

4

Мы жён за жертвы эти,
Что нам они приносят
Должны носить по свету
На золотых подносах.

Но странно: гуманисты
Быть добрым поучают,
Однако, поступают
В семье, как террористы.

И этому примеров
Я приведу без меры! —
Толстого как не вспомнить?

Как Софью истязал он,
Терзал её по малу
Своих придирок сонмом.

5

Своих придирок сонмом
Тебя не раз я ранил,
Используя законно,
Что я родился ранее.

Но ты, родившись позже,
Была меня мудрее:
Меня распять на рее
Могла — на брачном ложе.

Ты — женщина из женщин!
Не больше и не меньше —
Сумел ценой супружества понять я.

Тебе подобных мало —
Прекрасно понимал я,
Как камень, утонув в твоих объятьях.

6

Как камень, утонув в твоих объятьях
Я чувствую, наверное, всё то же,
Что чувствовал в младенчестве: ел мать я,
Губами прикасаясь к её коже.

Она себя давала по частичке,
Молозивом волшебным источаясь...
И я к тебе, седеющий, ласкаюсь,
Губами в грудь втыкаясь по привычке.

Частичкой плоти вновь я ощущаю
Блаженство внутриматочного рая,
Что ощущал всем телом до рожденья.

И ты в игре любовной этой, вроде,
Переживаешь вновь волненье родов,
Вкушая сладкий плод грехопаденья.

7

Вкушая сладкий плод грехопаденья,
На самом деле в игры материнства
Играют люди. Вечность этой темы
Могла потом за играми забыться.

Младенец — это муж и ласковый, и нежный,
А мать — жена и так же благодатна!
И возраст не при чём. Ведь счёт идёт обратный
Годам, когда любовь взаимна и безбрежна.

Что делать? Вырастают скоро дети,
Не приласкать  уже, не пожалеть их,
Своим теплом уж не обогреть их.

Их функции мы cами выполняем,
Когда в игру любовную играем,
Запутавшись в супружеские сети.

8

Запутавшись в супружеские сети,
Которые мы сами расставляем,
Мы знаем, что поймаются и дети
В нехитрый трал, как рыбка золотая.

И вот они заплыли в наши воды,
Сначала беззащитные такие,
Доверчивые... Но потом — другие:
От мамы, папы рвутся на свободу.

А хочется всё так же приласкать,
Прижать к себе и прочь не отпускать,
И чтоб их детство дольше продолжалось.

Пусть нас ласкала мама каждый день,
Необъяснимый детства феномен —
Нам ласки материнской было мало.

10

Нам ласки материнской было мало.
Не потому, что мать была жадна,
А потому, что детство вдруг кончалось,
И ждали нас другие времена.

Взросления сухая неизбежность —
Вампиры окружающего мира
Об нас ножи ломали и рапиры,
А мы искали в этой жизни нежность.

А нежность в первозданно-чистом виде,
Которую мы часто в жизни видим
В природе называется — любовь.

И как насытить плоть свою усладой,
При этом не поранив ту, что рядом?
Учусь я восемнадцать лет с тобой.

11

Учусь я восемнадцать лет с тобой
Изысканным манерам джентльмена,
Но часто в ситуации простой
Веду себя, как хам обыкновенный.

Когда же надо — буду элегантен!
Ты это всё прекрасно замечаешь
И часто справедливо упрекаешь,
Что я с другими более галантен.

Воистину, плохое утешенье,
Что с жёнами грешили этим все мы.
И я — такой как все. Прекрасно видишь!

Но видит бог, как я себя терзаю
За то, что грубым, мелочным бываю...
Но выше головы, увы, не прыгнешь!

12

Но выше головы, увы, не прыгнешь,
И с неба звёзд для милой не достанешь!
И нет таким, как ты, среди барыг ниш,
Богаче и удачливей не станешь.

Я не способен на любвеобилье,
Быть идолом, достойным поклоненья
Всех женщин, им шептать в самозабвенье
Те фразы, что тебе лишь говорил я.

Их прелести, увы, не стоят сплетен,
Которые услышать могут дети,
А храм семьи тем будет опорочен.

И устою опять я пред соблазном,
Бежать за незнакомкою прекрасной!
Всё, что мне нужно, мне даёшь ты ночью.

13

Всё, что мне нужно, мне даёшь ты ночью,
На кухне не обходишь стороною,
И лучший кус поджаристый и сочный
Положишь на тарелке предо мною.

Тебе за всё безмерно благодарен,
Но не люблю кричать об этом громко?
Шпаргалку с тостом высказанным cкомкать
И тут же за соседкой приударить!

Семейный быт — не пуск электростанций,
Не показушность эротичных танцев,
И громких слов супружество не любит.

Любви признанья — это ведь не тосты,
Не повод выпить. Я скажу всё просто,
Когда свидетелей признаниям не будет.

14

Когда свидетелей признаниям не будет,
Тогда тебе одной в любви своей признаюсь.
Но не услышат тех моих признаний люди.
Лишь бог один. А он и так всё знает!

Но ждёт читатель увлекательной интрижки,
Как рифмы ждёт простой, банальной и привычной,
Ну... хоть вставляй цитату классика в кавычках!
Лишь бы всё ясно, как в известной детской книжке!

И знаю так же, что сама ты не захочешь,
Чтобы тебя при всех, прилюдно, а не ночью
Назвал я лучшею из женщин?

За столько лет с тобой одной, прожитых мигом,
Тебя подробно изучил я, словно книгу —
Ты знаешь обо мне не меньше!

22 августа 1998 года.