Поклонник мой, шофер и сердцеед...

Поклонник мой, шофер и сердцеед,
мне не дает покоя третьи сутки,
как будто некий зрелый киновед
в меня вселился, как собака – в будку;
и убеждаю я саму себя:
Пусть он – простой, но – добрый и открытый.
Ты понимаешь, что нужна семья,
поскольку одиночество обрыдло?
Откликнись – даже, например, затем,
что мужиков в отечестве немного
осталось, а тем более – задел
твое он сердце, обозвав убогой
всю жизнь твою и помыслы, и сны.
Он предлагает силу и надежность.
Но, несмотря на прелести весны,
я проявляю тишь и осторожность.
Пускай меня пленяет киновед
картинами и счастья, и достатка,
поклоннику я отвечаю – нет,
лишая ум его привычного порядка.
Патриархальностью большого кулака
я не хочу встревожить свою драму.
Согласна, жизнь без мужа нелегка
в грубой стране для слишком тонкой дамы.
Но и другой аспект проблемы есть –
несовместимость слабости и силы:
хоть сила и оказывает честь,
но, тем не менее, она - спесива,
когда неразвита, когда окружена
благоприятною средой для обитанья.
Особенно, когда – вооружена
и получает полноценное питанье.
Такая сила тупости полна
и увлеченности своей мечтою –
завоевать, и ей нужна война,
разгул, чтоб время проводить пустое.
Так рассуждаю я уж третий день
и не решусь забыть рутину будней.
Но фабула за мной бредет, как тень, -
что я кручу роман с шофером буйным.

18 февраля 2001