Я и Пушкин

Я и Пушкин
какого числа у Пушкина день рождения, я не знаю, знаю, что была теплая ночь, и пьяный шёл я по городу, по улице Пушкинской.  И вдруг,  краем, крайне изменённого дешёвой водкой сознания, обнаружил  гранитный столб, на котором и по сей день находится чёрный чугунный бюст Пушкина. У подножия столба лежало много-много роз, свежих и пахнущих чем-то от меня далёким и щемящим сердце. Вокруг никого не было, (спят менты в своих бобиках и буханках в четыре ночи) я  собрал розы, запихал их под рубаху, и пошел домой.
В голове ритмично стучало:
Мой век невидимо проходит,
Из круга смехов и харит.
--------------------------------
 я выбрался из алкогольного полузабытья, из пут смехов и харит, и обнаружил себя, как обычно, на родной  кровати, ногами которой служили ломаный ящик из под пива и колонка без динамика. Привычный ужас дёргал левую ногу и гнал холодные волны по телу в воспалённый мозг. Я  перевернул своё тяжёлое тело, достал из-под кровати, дрожащей рукой автопилотно оставленные остатки водки, заглотил их и очухался.
Всё пузо моё было в царапинах, от шипов роз, разбросанных по полу. Я встал, набрал ванну холодной воды и погрузил  в неё цветы. 17 штук. Необходимо было выпить. Выпить, бухнуть, качественно распохмелиться. Деньги отсутствовали, однозначно пропиваемые вещи тоже.
Но были розы.
---------------------------------   
на улице царило вибрирующее пекло. Машины плевали в моё небритое красное лицо пылью и вонючими выхлопами. Я прикрывался от них пунцовыми розами и не чувствовал унижения. Но надо было торопиться, слабая опохмелка грозилась бесследно выветриться  и выбросить меня в реальность урбанистического Ада.
В голове в жизнерадостном темпе звучало:
Хладеет пришелец, кольчуги звучат.
Погибшего грозно в них кости стучат
-----------------------------------------
наконец  я дошёл и кости мои застучали в Доме мебели. Наташа, увидев, что у меня в руках, даже приподнялась с продавщицкого места. Я склонил голову набок, якобы изображая небрежность, и сказал:
- Вот. Розы. Вчера купил. Вспомнил о тебе и купил. А дойти вчера не смог выпил лишнего.
Наташа осторожно взяла розы, озадаченно усмехнулась и поблагодарила. Конечно, свежевымытые розы на крепких стеблях с шипами, 17 штук, это вам  не фунт изюма.
- Где украл? – спросила Наташа.
Я  не стал вилять хвостом и ответил:
- Не плохо бы выпить немножко.
- Выпей.
- Видишь ли….
- Да ясно, ясно….
Наташа задумчиво посмотрела на продаваемую ей элитную мебель голубоватой раскраски, на розы, на потолок на меня, на картины местных художников, среди которых изредка появлялись  мои, и спросила: «Ты, на фиг, когда нибудь бреешься?»,
Я ответил: «Хочешь – побреюсь.». Волна ужаса внутри меня уже ждала команды: «Нету у меня денег. Работать, работать надо!»
Но произошло что-то совершенно непонятное и чудесное. Наташа поставила розы в голубоватую, в тон элитной мебели вазу, потом достала из сумочки деньги подала мне и сказала:
- Иди побрейся. Я через два часа заканчиваю. Не опаздывай. Много не пей.
Я обалдел. Я засветился от счастья.
- Где побриться то?
Но Наташа, привычно презрительно хмыкнула:
- Иди уже! Перегаром всё тут щас провоняет.
И я помчался в магазин. За водкой.
В голове возникло:
Я ускользнул от Эскулапа
Худой, обритый – но живой
----------------------------------------
качественно опохмеленный я возник в ближайшей парикмахерской и сказал громко и задорно:
- Девушки!  А обрить вы меня можете?
- Налысо?
- Нет. Моё лицо обрить!
- Побрить? Мы не бреем. Тем более вы в таком состоянии.
Голова у меня задумчиво склонилась в бок. Я автоматически вынул из кармана чекушку, хлебнул, и меня незамедлительно выгнали. У парикмахерской топтался какой то мужик.
- Пить будешь, - спросил я его.
Мужик кивнул. Мы выпили, купили ещё. Мужик сказал, что может, если надо, меня побрить и достал огромный нож. Я сказал, что можно попробовать. Мужик начал шаркать по моей щетине лезвием, обрезал мне щёку, тут появилась Наташа и меня увела.
- Просила же не нажираться! – говорила она. Кровь из щеки сочилась, я вытирал её рукавом и рассказывал, что в женщинах самое главное талия.
- Вот, у тебя, Наташа, талия есть, за это я тебя и люблю. Только не читай больше на работе Грэма Грина, это ж, бля, такая бодяга.
- А кого читать?
- Кого-кого… Вот у тебя какое отчество?
- Николаевна.
- Фига себе! Наталья Николаевна! Неужели непонятно кого ты должна читать и учить наизусть. А вообще мы куда идём?
- К Пушкину.
- К Пушкину…. Понятно, к Пушкину. К которому?
- Ну это мой начальник, у него сегодня День рождения. Он на тебя хочет посмотреть. А то картины твои продаём, а он тебя и не знает лично. Я его предупреждала, что ты из себя представляешь, а он всё равно – приводи. Ему нравятся твои картины, особенно такие придурочные. Это он купил твоего мальчика с трёхлитровой банкой бегущего в ночи.
- А как зовут твоего Пушкина.
- Александр Сергеевич. Смешно, да?
- Охуенно смешно.
В голове отчётливо прозвучало:
Поздно ночью из похода
Воротился воевода.
--------------------------------------
 - А вот и я, - сказал я Александру Сергеевичу и протянул руку.
 Он мне её пожал. Предложил выпить. Потом я осознал, что фоном в квартире играет Даэр Стрэйтс, увидел свою картину – мальчик с трёхлитровой банкой бегущий в ночи от одной стены к другой, сопровождаемый верным псом - в какой то ****ской золочёной раме и заорал: «На ***! Пушкин! Выключи к ****ям этот Даэр Стрэйтс!» схватил с праздничного стола бутылку мартини, опрокинув тяжелый подсвечник,  и  стал жадно пить из горлышка. Дальше я плохо помню, что происходило. Помню только, что я стоял в каком то подъезде и орал: «Сука! Пушкин! На хера ты отравил Сальери». Рядом стояла Наташа, Наталья Николаевна, потом мы поехали к ней домой, но там я не остался, как она ни уговаривала, а пошёл на улицу Пушкинскую, к гранитному столбу, на котором прикреплен чугунный бюст Пушкина, лёг у его подножия и заснул.
Думаете, что нибудь переменилось во мне, когда я спал у подножия столба? Ничего не переменилось. Может не успело перемениться, помешали менты. Очнулся я в вытрезвителе и долго-долго смотрел на потолок. Дёргаться было некуда.
Что с тобой, скажи мне братец.
Бледен ты, как святотатец,
Волоса стоят горой!
Или с девой молодой
Пойман был ты у забора,
И, приняв тебя за вора,
Сторож гнался за тобой,
Иль смущён ты приведеньем,
Иль за тяжкие грехи,
Мучась диким вдохновеньем,
Сочиняешь ты стихи?
\в тексте использованы отрывки из стихотворений А.С. Пушкина (1799-1837)\