моя стена

моя стена.

моя стена – созданье рук
и цель и суть ее – известны,
ее черты – не интересны,
и сколько дьявольских услуг,
стеною став и для сознанья
чинила образом своим.

какое жуткое созданье –
стена
о ней поговорим.

и я успел посредством глаза
на свой покой познать тебя:
кирпич, проводки кабеля –
все скрыто, все не для показа.

и штукатурный интерфейс
забот молярных (сделав всуе)

мой нерв в покой вогнал – и здесь
все с нетерпеньем
ждет фэн-шуя.

пойдем с начала: снизу вверх
по уголку (к двери он ближе)
вот, что похитит взоры всех,
вниманьем одаренных свыше –

так это выбоина…о!
как все невежественно, мерзко,

как выдается она резко
на фоне прелести всего,
что находилось с ним на дюйме
(ведь дальше дело
вовсе скудней).

еще поднялись, (уголок
почти к концу, о, счастье пройден)
и, коль микробу я подобен,
то пол уже весьма далек.

так что, микробы, мы здесь встретим
столкнется (горе мне, позор)

наш дегустирующий взор.
с изъяном.
(в этом доме третьим)

на панораме,
нет, площадке
стараний ветхих предстает
причина взвыть
песнь об упадке:
«шпатле-е-евка-т, ма-астер, отстает!»

как будто высохшее море,
точнее высохшее дно

все трещинами.
мастер, горе –
и рядом –
новое пятно!

бетон открылся за слоями
(хотя и слой-то здесь один)
и нет по
и красоты нет пред глазами

послушай, мастер,
господин
прорех эстетства, недостатков,
хорош ты, минус лишь один –

лентяй ужасный и без браков
твои работы –
не твои.

шпаклевщик редкий на бездарность,
ты – будто плесень в мастерстве
нет, ты не просто духа слабость,
ты – свойство,
тяга духа к тьме.

ты будто рыба-прилипало
не оставляешь никогда

к чему душа бы ни лежала,
ты будешь рядом
и всегда.

один – велик, угодник славы
один – силен, как свод небес,
один – как трость сухая слабый
один – ужасен как Арес.
один – стремителен как ветер
один – вместил красот как Феб
один – весельем взятый весел
один – как ветхий рой калек

и
как любой психаналитик
что оком зорким видит всех
скажу я, чтоб определить их:
скажу что все полны прорех,
но, все ж, хвали, мой друг, отца:
наследство в жилах разогнавший
и «мастера» за шкирку взявший
достать ты сможешь и Творца.

ну все, теперь проявим волю,
забудем главного героя,
без всяких умственных страстей
газетной критики статей,
вернемся к теме, т.е. к стене,
забыв о пройденном пятне.

взглянемте выше – вот бугор
и я, что в деле понимает
и всех бугров причины знает
скажу,
да,
мастер, вам укор:
опять лукавая натура
вас же,
но в роли штукатура
склонила правый глаз закрыть

(как знаем правый – самый  верный)

и недостаток откровенный
из виду ловко упустить.

(эх, мастер, мастер окаенный,
попробую тебя забыть!)

там выше камешек попался
под шпатель (т.е. инструмент)
и неожиданно создался
(скрипящим сердцем)
…блин…момент!
его заметить просто очень
да он проявит сам себя
когда ты,
…мастер, сам…
а впрочем
я критикую лишь себя.

(здесь тайна скрыта, трепещите
но в этих строчках не ищите,
в таком словесном беспорядке
нет и намека об отгадке…

…лишь подскажу (когда б хотели,
на ушко): с мастером по теме)

здесь, у дверной коробки в связке
шпатлевки сложен ровный слой,
и вот, волшебной красотой,

как в непонятной
детской сказке
темнеет трещина, она
«раздор чернил и полотна»

(читатель, отвлекись, скажу я
и время, думаю, пришло:
я представлял сие панно,
не той рукой его рисуя!

теперь иной размер и чтиво
в себе несет другую цель –
теперь не критик я ретивый,
и
описать возьмусь вам дверь).
…
(да, что и тайну всю открою,
тропою Платова пойдя
как нас лишил он Предисловий,
так говорю, что мастер – я!)

посмотрим – двери, что за чудо,
нет,
не дано мне вас понять!
и мой покой как сам
Иуда –
попранью мыслей сдал опять.
где ты, тринадцатое чувство,
чего покоя не даешь?!
не ты ли – тягота к искусству,
не ты ль всех к гению ведешь?

(вам опишу, читатель, вы же
его ищите (и во мне)
и все оформленное выше –
родилось по его вине).

понять никак я не могу,
пусть, как заметил, нерв спокоен,
ни формы суть, ни красоту,
к чему изгиб, прорез к чему,
кому сучек здесь был угоден?
и почему так все равно
что кривизна – и та стабильна
так вся покладиста, пассивна
о, столяр, знай, твое панно
одушевляет лишь одно:

как многолики настроенья,
души неведомой движенья
и ты, о, дверь предстанешь тем,
что пережил я в этот день.

начнем сначала, т.е. снизу
(ведь и начало всем одно)
само дверное полотно
что будто шло к нам по Ленд Лизу

заставит пластик полюбить
и если наши впечатленья
про все природные творенья
посредством двери будут жить,
едва, едва (сказал бы…)
Боги
получат схожие восторги,
что прежде с мира получали
и бедствий Божеских не знали.

(и храмы всем Богам падут
и дни кромешные придут).

так вот, забудем про сноровку
забот древесных мастеров,
(т.е. склейку, сбивку, отшлифовку,
и прямоту прямых углов)
и, никого не проклиная
в страстях эстета не сгорая
взвопим: о, что за мерзость,
грязь
внизу (толкая дверь ногами)
вверху (открыть ее стремясь)
и на пупке дверном, как знамя
чернеет: РУЧКИ –
НЕ ДЛЯ НАС!

конечно, все не совершенно,
но, что уж так-то откровенно!

пол сантиметра взяв от пола,
столкнемся мы (микроб) с низом.
(как «нечто-цзы» учила школа,
мол, все – микробно с существом)

еще на сотую часть фута
поднявшись, снова
снова!
тьфу ты!..

мой дом – вместилище прорех
и не дано раскрыть их всех…

все, заключительный аккорд,
уста закроет обезьяна*
теперь, свершая «амаркорд»
раскрою первых два изъяна:

один есть я, т.е. полный «мастер»
второй – мой дом великих благ.
неправ, кто скажет: ты несчастен,
и дом твой -

ведь он велик, по Божьей воле
дух совершенности здесь чужд.
но дышит совесть в этом доме
(как не завидовать сей доле)
и творчество – венец всех нужд.

*из сюжета трио статуэток.

FIN.