Только твой...

Только твой, по салютам узнавший о свете салютов,
По слезам разобравший завалы минорных сюит,
Только он – застеклённый, наставший и вскоре забытый,
Смотрит вниз, на асфальт, и не знает, что это гранит.
Закрываясь от света витрин, о бетон спотыкаясь,
Сквозь моторы машин, через цвет и разлитый коньяк,
Разделённый, чужой, по случайности, вечно – разбитый,
Не уверен. Не чужд. Но опасен, как слово "мышьяк".
Значит нем. Значит глух. И воспет в одиночества лавре.
Значит прав, что лежит под железом в своей немоте.
Значит страх и полёт, что закончен летально и странно,
Принесён не кому-то, родная, а точно тебе.
И когда будет поздно, иль, в сущности, длительно рано,
И когда будет ночь, ну а в лирике – дамский каприз,
Вот тогда своевременно, чётко, исправно,
Увезёт он тебя в отдалённый от всех парадиз.
В нём не будет крылатых машин и глухих светофоров,
В нём, с начала конца, отменили слова и язык.
Слишком долго бредёт тишина вдоль бетонных заборов.
Извини, я устал, повзрослел, но ещё не привык.
Залегая на дно, пусть коварно, тебя созидаю.
Поднимаясь по крышам, слежу за движением фаз,
Только те зеркала потолки не всегда отражают.
Не помогут они, даже мнимо, присутствию нас.
Как же быть? Для детей колыбельная в звуке мелькает…
Как начать разговор о стрельбе между песней отца?
Даже чёрные маски, лицо (не глаза!) прикрывая,
Обнадёжат и скажут, что не было вовсе лица.
Эй, но кто же стоит у дверей в небеса не закрытых?
Кто так пристально смотрит в смертельно-чернеющий ад?
Это, видимо, он, наклоняясь над Отчизной убитой,
Засыпает, вращая ключи от дороги назад.
А она видит сны и спокойно влечёт в невесомость –
Упаковки скрывают нетленное сердце её.
А ботинки ступают на листья, упавшие с полок…
На седьмом этаже загибается счастье твоё.
В том обычае скрыта строфа заплетённых молчаний –
По колено в крови допивает он дней молоко.
Только ночи длинны, если знать, что прилёг не под саван.
Воздух терпит мороз. Тот же срок забирает его.
Полюса открывают наш север зелёному глазу…
Не отбрасывай тень. Подожди... Отойду не спеша.
Вот теперь – замыкаясь, люблю. И признался не сразу.
Ну а ты равнодушно молчишь. Под землёй. Не дыша.