Георгию Владимировичу Иванову 1894-1958

Мы смерти ждем, как сказочного волка,
Но я  боюсь, что раньше всех умрет,
Тот, у кого тревожно-красный рот
И на глаза спадающая челка
                О. Мандельштам

Умрет, кто первым, кто последним,
Не нам, не нам судить об этом.
Он был одним из самых первых,
Почти классическим поэтом.

И по традиции российской
Писал поэзию и прозу
О Петербурге зимнем, мглистом,
О временах, почивших в Бозе.

О, золотые времена,
Не раз омытые слезами,
О юность, полная друзьями!
Исчезла прошлая страна
И  жили с тех пор  лишь стихами.

Как все знакомо – сказочное детство!
Но дом сгорел. Погиб отец.
И лишь талант – вот все  наследство,
Да плюс любовь, что встретил наконец.

Казалось все о ней  рассказано,
И  о глазах,  и об  устах,
Но только им так нежно сказано
О драгоценнейших  плечах.

И долго шли они вдвоем
По берегам Невы и Сены,
Крутые были перемены,
Но уцелел их общий дом.

Все образует в жизни круг,
Все повторяется в веках,
И лишь любимый Петербург
Навечно в прозе и стихах.

Не разорвать незримых рук,
И дружба вечно будет длиться,
И год за годом  будет снится
Ночной, морозный Петербург.

В сплошном тумане нет огня,
Не слышно и не видно Бога,
И путь далек до завтрашнего дня,
И будет в жизни еще много.

И прошлое безумно жаль,
В душе надежда, и тревога,
Его нелегкая  дорога
Незримая, уходит вдаль.

Мертвящее дыханье октября
Их  всех, к несчастию, коснулось,
В чужих краях взошла  заря
И  к нам в стихах  его вернулась.
---
О белой ночи северной
Была его тоска,
И, как листочек клеверный,
Плыла из далека.
 
…и по России все тоска,
А ночь долга, кругом снега,
И счастье снегом замело,
Белым-бело, давным-давно.

Он тосковал, хотел вернуться
По снегу русскому, домой,
Лишь дребезжали тонко блюдца
В шкафу с старинною резьбой.