юности песнь лебединая

ЮНОСТИ   ПЕСНЬ   ЛЕБЕДИНАЯ
(память сердца юного фронтовика)

Ключ счастья в этой книге дан,
Храни ее как талисман:
За каждой буквой фронтовой
Стоит защитник молодой!


Арчаков Василий  Прокофьевич родился 7 мая 1925г. в городе Феодосии, на Кубани с 1937г. Ветеран войны и труда. Образование высшее, педагогическое. Стихи стал писать на фронте с мая 1943г.
 Печатался иногда  во фронтовой газете  «ЗА РОДИНУ». В мае-июне 1945г. был  участником съезда  фронтовых писателей и поэтов. Альбом с его стихами на сельскую тему  хранится  в специальном музее Всесоюзного радио рядом с первыми колосьями целины,  портретами космонавтов с их автографами, пластинкой плавки первой Череповецкой стали,  памятным значком в честь первого плавания атомохода «ЛЕНИН».
В настоящее время является автором книги «ХЛЕБ, РОЗЫ И ШИПЫ...», участником коллективных сборников «ПОЭТЫ КУБАНИ», «СОЗВУЧИЕ», а также автором поэтической книги «ЮНОСТИ ПЕСНЬ ЛЕБЕДИННАЯ»
В новой редакции эта книга посвящена 60-летию освобождения Кубани, в боях за которую участвовал автор данной книги, рядовой 1344-го зенитно-артиллерийского полка.
 





















ВМЕСТО   ВВЕДЕНИЯ


БЕЗ ПРИКРАС О ЖИЗНИ ФРОНТОВОЙ

Бывают события, которые даже через столетия могут всколыхнуть душу и память человеческую... Одно из таких произошло при презентации рукописи В.П. Арчакова. Он в непринужденной домашней обстановке читал страницы своей будущей книги "Юности песнь лебединая' – и вставал перед взором семнадцатилетний задиристый мальчишка, мужающий день ото дня, который, как экскурсовод, вел нас огненными верстами полувековой давности, где воскресали "экспонаты", яркие, сочные, колоритные.
Если большинство скульпторов ваяло своих героев из одного монолитного камня, откалывая от него все лишнее, то Василий Прокофьевич как бы собрал эти кусочки – осколки, вдохнув в них жизнь – и предстали они перед моими глазами живым обелиском в виде родника, искрящегося фонтаном чистых слез радости и печали, любви и ненависти, неиссякаемого юмора и поразительного по точности отдаленного предвидения Победы.
Становится больно за нашу действительность, за то, что правдивых рассказчиков становится все меньше и меньше, что и эта "Песнь" может остаться недопетой, если не хватит у поэта средств на издание своей знаменитой книги – исповеди, если очерствеют наши сердца...
Мой девиз: "Пока живу — надеюсь!"
Повторять то буду вновь и вновь...
Как в одежду белую оденусь
Я в Надежду, Веру и Любовь!
Но, как известно, рукописи не горят. Думаю, что "Юности песнь лебединая" найдет своих читателей, войдя в каждый дом живым напоминанием о тех родных и близких, которые не постояли за ценой Победы во имя Мира и Весны освобожденного человечества, идущего к третьему тысячелетию, на знамени которого будут начертаны слова:
«Да здравствует единение всех наций и рас! "И чем долговечнее будет книга-память В.П. Арчакова "Юности песнь лебединая", тем в такой же мере будут  Мир, Труд, Вера, Любовь.
Е. Юрьева


















ТОЛСТОВСКИЕ УРОКИ
 
В 1937 году  мне мама купила книгу Л.Н.Толстого   «Воскресенье» в коленкоровом переплете с красивыми иллюстрациями.  Я так зачитался с раннего утра этой книгой, что  не заметил, как ушла мама,  как  ходики пришли к одиннадцати часам, как в школе уже начинался  третий урок…  Мне ничего не оставалось,  как продолжать чтение… 
Под конец чтения  на каждой новой странице я с замиранием сердца  ожидал перехода Нехлюдова  на сторону революционной борьбы  не только за судьбу Кати Масловой, но и всей России. Открыв последнюю  страницу,  я прочел: «И  Нехлюдов взялся за Евангелие»… Я, ученик четвертого класса, был убит наповал таким исходом, а книга мной бросилась до самого порога под ноги неожиданно входящей матери ,,,
Как я не старался убедить маму в том, что Толстой вовсе не мировой писатель, а князь Нехлюдов подлец во всех отношениях, мне не пришлось избежать заслуженного материнского наказания…
В этом же году я закончил с  «Похвальной грамотой»  начальную школу и мне подарили  книгу Л.Н.Толстого   «Севастопольские рассказы», которую я даже не раскрыл из-за  неприязни к автору…
Будучи студентом  престижного Тульского пединститута, я шесть  раз посещал Ясную Поляну, не упуская возможности бесед со старожилами   окружающих деревень относительно компромата на   Толстого…
Получив диплом  хорошиста,  я стал преподавателем русского языка и литературы средней школы. В программе для девятого  класса  обязательно было изучение романа Л.Н. Толстого «Война и мир». Одно дело – студенческое прочтение романа, другое, кода ты отвечаешь перед совестью за качество своей работы.  Все четыре тома  «Войны и мира», жертвуя сном, я прочел обстоятельно…

Теперь мне необходимо вернуться на Керченский   плацдарм, куда я был десантирован в ночь на 3 ноября 1943 года.
  Неожиданно   11 ноября 1943 года меня вызвали в штаб дивизии и направили в срочном порядке с пакетом к начальнику тыла дивизии. Дело происходило ночью, а моя задача состояла в том, чтобы  в районе Запорожской вручить пакет адресату. В 22-ОО  меня, по договоренности с моряками, переправили  на  «Охотнике» через Керченский пролив на 16-ый причал «Чушки», но моряки сказали, чтобы  к о6-оо я вернулся на причал, так как  они должны еще прорваться  в Новороссийск.
Выполнив задание, я от причала Опасной возвращался в расположение своей части. Раннее утро было туманным и дождливым вперемешку со снегом. Видимость желала лучшего. От Опасной до Баксы, где располагался КП полка, было четыре километра. Однако, неожиданно возникший на моем пути курган, заставил  меня усомниться в правильности движения. Вернувшись к  причалу, я спросил:
- Братишки, я правильно пошел на Баксы?
-Другой дороги здесь нет.
-Но там не было кургана…
- Это  у тебя   мираж, - иронически заметил   мичман.
Я вернулся назад, но «курган» маячил. Подойдя, ближе я остолбенел:  передо мной была огромная куча наших трупов, где смешались кишки с обмотками, головы с ногами… Я все понял: похоронный батальон  собрал со всех участков фронта убитых для захоронения их в братской могиле. Обойдя «курган», я насчитал 167 шагов и по формуле усеченного конуса определил объем и, в конечном счете, количество трупов в данной куче. По моим расчетам их было не более 1200. Для завоевания  Керченского плацдарма это абсолютно незначительные  потери…
Сердце   мое екнуло, кода через 50 метров я встретил такую же кучу  трупов, как первую, также перепачканных   грязью и кровью…Снова через 50 метров– такая куча иль «курган»… Где-то на десятом «кургане»  мне стала вырисовываться  картина Верещагина «Апофеоз войны», но только с той разницей, что  Васнецов писал свою картину кистью и краской, а я – сердцем и кровью.… На втором километре, а их было четыре, я почувствовал, как на моем лице стали смешиваться  воедино мелкий дождик, холодный  снег и (первый раз за всю жизнь) горючие слезы… Во мне  оглушительно кричал чей-то голос :» Люди! Что вы натворили!? Люди, люди мы или звери?! Люди,  опомнитесь! Что же мы натворили!?   Люди, вы за  убийство  человека получаете ордена»…Самое жуткое заключалось в том, что я один на один оставался со своими переживаниями, иногда пытаясь бежать куда – то без оглядки… «Опомнитесь, люди!»- раскалывало мне голову, наполняя ее шумами и свистом.… Подойдя, наконец, к штабу полка, я увидел детский гробик…
- Кого хоронят? – спросил я.
- Твоего командира сержанта Свеженко. Кое – как собрали по частям: прямое опадание…   
 Ноги мои перестали меня слушаться, и я не помню, кто меня довел до мазаной хатенки. Появившийся санинструктор смерил мне температуру ( 39.6 !). Меня положили в санчасть, которая была развернута в этой избушке… 
Внутри стояло четыре кровати. Две были заняты, а на остальных были белые простыни, белые подушки, синие шерстяные одеяла. Я даже боялся присесть, а мне приказали разуваться и ложиться.… Облюбовав кровать, стоящую вдоль длинной и высокой печки, я сразу погрузился в сказочный сон, который не долго длился, так как раздалась команда: «Всем в укрытие!» Все ушли, а я не захотел покидать прекрасной постели, рассчитав, что если снаряд попадет в избушку, то рухнувший потолок меня не  накроет, потому что высокая печка защитит меня, как стена… Наверное так и получилось, но я помню только огромное небо, зеленое солнце в ореоле белого облачка…  Из этого, 1344- го полка, меня отправили в госпиталь, но я так и не мог понять: почему вчера было 26–ое ноября, а сегодня 26 декабря?! ( месяц беспамятства!!!)…
 Но вернемся к моему серьезному чтению ( уже третий том «Войны и мира») Л.Н. Толстой описывает дни перед сражением, сражения, после сражения…Апофеоз убийственный: природа плачет и упрекает людей за кучи трупов, за кровь, перемешенную с грязью …
Я,  неимоверно потрясенный, даже не почувствовал, как произошло мое вхождение в 12 ноября 1943 года, мое одинокое прохождение через кучи - курганы трупов, ибо я читал в третьем томе  «ВОЙНЫ И МИРА» то, что видал по дороге из Опасной в Баксы, слышал слова, которые я произносил на поле Керченского плацдарма, а именно: «Люди, опомнитесь! Что вы натворили!»…
Лев Николаевич Толстой передавал еще в 1867 году мое душевное состояние, мое, солдата Второй мировой, Второй Великой Отечественной войны 1941 – 1945 гг, глубинное видение войны, ее сути.… Со мной творилось что-то неладное: я снова переживал свой скорбный путь 12 НОЯБРЯ 1943 года ОТ ОПАСНОЙ ДО БАКСЫ………
В порыве откровения, которое овладело мной до последней клетки, я стал на колени и попросил прощения у Великого писателя Земли Русской; прощение у великого реалиста – психолога, способного проникать в самые глубинные уголки души человеческой…
Не буду спорить относительно Толстого-мыслителя, но, как величайшему художнику-реалисту, равных еще на нашей обетованной земле нет и не скоро еще (говорю смело!) будет!
Самые лучшие уроки по литературе стали у меня ТОЛСТОВСКИЕ…

 
               

ПЕСНЬ ЮНОСТИ БОЕВОЙ ПО ЛИНИИИ ГОЛУБОЙ



          ПЕРВЫЙ УРОК

Фронт – незримая граница:
Где свои – сам разумей,
И не думай так, что фрицы
В сорок раз тебя дурней...

Я заметил сразу: "мессер"1,
Что держался "рамы"2  близ,
Он, земной поклон отвеся,
Словно камень рухнул вниз

Не торопятся зенитки
/Цель скрывают облака/...
Подлый фриц, однако, прыткий
И наглец еше пока...

За холмом своей границы
Сделал "мессер" разворот
И на мой НП3 он мчится!
Я ж стою, разинув рот...

Промелькнул он метеором
(He пропал его вираж!)
Я лишь видел от мотора
В черной гари фюзеляж...

Я схватил свою винтовку,
Хоть в стрельбе был идеал,
Быстро выстрелил вдогонку!
(В небо, кажется, попал...)

Выстрел вызвал мой майора
/По КП4 дежурил он/...
– Не волнуйся: тут афера!
Как разведчик, ты силен.
Это фриц провел разведку!
Он хитрее был меня.
Это мы попали в сетку
Неизбежного огня...

– А,  быть может, фриц взорвался'?!
Роковой был выстрел твой!
– Не   шутите, – Что ты, Вася,
Но пока ты рядовой...

         *       *         *

Я был прав: в шестнадцать тридцать
Всех накрыл нас артналет...
Боже! Боже! Что творится:
Из-под ног земля идет!

Глухо чмокают фугасы,
Перепонки рвет шрапнель5...
Сколько пушечного мяса
Выдаст фрицам эта цель?..

Повезло нам, в самом деле:
Наш "войны" ответил "бог"6!
Фриц не выдержал дуэли
И под натиском заглох!

Слава богу: все живые!
 /Впрок крещенье в арт-огне!/
– Знают дело рядовые! –
Подморгнул  майор – то  мне...

Все же мы КП сменили:
Ночь всю рыли напролет,
Но и фрица в этом стиле
Больше номер не пройдет!
          12 мая 1943 г. северо-запад
            хутора Киевского .

     СИНИЙ ПАЛЕЦ

Я не забуду палец синий
Торчащей из земли ноги,
Где на полях сошлись России
Непримиримые враги...

Забыть тогда лишь память сможет
Войны суровой этот факт,
Когда я лягу в землю тоже
В одной из яростных атак!

Нет! Если смерть – на части, сразу!
Потом шумите, ковыли...
Не упрекнуть бы только разум
Ногой, торчащей из земли...
                14 мая 1943 г. х. Татарский

Идя ранним утром по узкой тропинке в камышах, я чуть не упал, споткнувшись о палец, «торчащей из земли ноги»….
«Синий палец»- это результат моего эмоционального стресса,  непосредственного   переживания, это мой человеческий отклик на факт, поразивший все мое существо…
Правда, вначале я не придал абсолютно никакого значения этому случаю.… Однако чем я больше рассматривал синий палец, выступающий из-под земли, тем все сильней мной начинало овладевать чувство вины  перед упрекающей именно меня ногой… Я даже пытался оправдаться в том, что это не моя вина, что я не знаю, чья это нога (русская или немецкая?)… Самое страшное было то, что эта нога неотступно и немилосердно  преследовала и упрекала меня…
Неожиданно я пришел к выводу, что нога упрекает не меня, а небо, которое в первую очередь виновато, так как люди давно убивают друг друга…
Наконец я отстегнул свою малую саперную лопатку и быстро стал из-под ноги выбирать землю, чтобы поглубже и понадежнее закопать эту, солдатскую ногу…
Я очень торопился выполнить эту непредвиденную работу, так как не хотел, чтобы кто-нибудь еще споткнулся, увидел бы, как мертвая нога может упрекать живой разум, ибо так, в конечном счете, я расшифровал этот, ножной, упрек… 
Да, война-дело неразумное, но не мной она начата. Я же не просто воюю, а защищаю свою Родину и меня нельзя упрекать, нельзя омрачать мой священный долг, мою веру в победу над злом…
Я поглубже  закопал эту ногу, сделал над ней высокий холмик, а также  обвод, положив охапку срубленных лопаткой Камышин на  свежий  холмик-бугорок, чтобы никто больше не смог споткнуться…


О ПЕРВОЙ ДЕВУШКЕ В МОЕМ ОКОПЕ

Сегодня ночью пополненье
Опять в окопы к нам пришло,
И под ракетным освещеньем
Мелькнуло девичье лицо...

Одно оно средь новобранцев
Нас оглядело неспеша…
И как могла не разорваться
От чувств нахлынувших душа?..
 
Каким прекрасным и весенним
Казался мне ее приход:
Я видел сам, как надо всеми
Вскружился звездный хоровод!

Так никому еще невеста
Не приходила в гамме грез...
Не знал еще и в сердце места
Такой нечаянный вопрос...

– Где здесь связистов отделенье?
– Я провожу тебя в блиндаж!  –   
Кричит сосед,  – за  одолженье
Что, ненаглядная, мне дашь?

– Я презираю, парень, скупость,
Но коль сам лезешь на прицел,
Знай, в ухо бьют за эту глупость!
/И так дала, что тот присел!/


Ребята, как оцепенели,
Она взяла под козырек
Над головой разрыв шрапнели
Ее вниманья не привлек!

Пошли снаряды друг за другом – 
И я провел ее в блиндаж:
Был за нее я перепуган,
И в голове был ералаш...

Благословлял я то мгновенье,
Когда подставил ей плечо,
Когда заметил совпаденье
Очей и звезд, зари и щек!

*   *   *
Ее укрыли три наката – 
Я сверху был, как часовой:
Мне образ девушки-солдата
Пришел любовью неземной...
               17 мая. Высота "Безымянная"

         ВСТУПЛЕНИЕ

О тебе на рассвете
Написать думал стих-
День пришел, а я встретил
Лишь три смерти своих…

Вмиг она прожужжала
Над моей головой,
Шла вторая кинжалом
У меня под рукой…

Третья - землю фонтаном
Подняла до небес!
Удивительно…Странно,
Как я сам не исчез?..

        *         *          *   
Если счастье солдата
В самом деле не ложь,
Может, ты мне когда-то
Про любовь пропоешь?... 
            18 мая 1943. Район  Высоты – 121.3.

      ПИСЬМО С ФРОНТА ТАТЬЯНЕ
         /по просьбе друга Николая/
Здравствуй, подруга Таня!      
Шлю фронтовой привет!
Здесь, что не час, то баня:
Многих ребят уже нет...
 
Точные гады фрицы
/Дело для них война!/
В небе, коль восемь тридцать,
"Фронта" уже "старшина"7...
 
Это корректировщик,
"Рама" иль просто "фок"8...
Каждый зенитчик хочет
Дать ему в лоб иль бок!

Правда, сейчас он храбрый:
"Мессеров" пять вокруг!
И не возьмешь за жабры
Сволочь такую вдруг!

Он же с небесной вышки
Видит весь фронт насквозь,
Но, говорят, Покрышкин9
В гроб этот влепит гвоздь!

Нам "Высоту героев"
Велено прикрывать:
"Юнкерсы"10 рой за роем
Стали сюда летать...

Здесь не увидишь зелень,
Хоть и бушует май:
Бомбы вспахали землю
Так, что не виден край...

Сеют на этой пашне
Кровью, огнем, свинцом –
И не поднять припавших
К ней навсегда лицом...

Фрицы упорно лезут,
Но сопки им не взять:
Будем мы, как железо,
Здесь до конца стоять!

Ратный пример соседей
/" Малой земли"11 орлов!/
Это уже к победе
Гордый матросский зов!

Фрицев уж там приперло:
Хором орут: "Капут"!
Веришь, зубами горло
Им моряки грызут!

Да и у нас как будто
Невмоготу фрицью:
Тоже зовут капутом
Участь они свою...

Кончился "Дранг нах Остен"12...
Наше звучит: "Вперед"!
Ворон от них и кости
В Дойчланд13 не принесет!

*   *   *
Таня! Пиши почаще:
Дорого здесь письмо,
Как и мечта о счастье,
Что не придет само...
18 мая 1943. "Сопка героев".
Р.С. Написать письмо Татьяне в стихах меня попросил мой друг Николай, а когда пришел ответ Татьяны, то он меня чуть не убил, ибо она писала: "Коля, ты не бреши, а дай мне адрес того, кто написал: я буду с ним переписываться".
Выход был найден, т.е. Коля мне рассказал о встречах с Татьяной, что и послужило основой для написания "Второго письма с фронта Татьяне".
В своем ответном письме Татьяна писала: "Ты, Коля, прости меня деревенскую дуру. Я по совету батюшки ходила в Краснодар и за твое здоровье поставила свечку и буду тебя ждать"...



       НА СМЕРТЬ ЛЕЙТЕНАНТА САМОХВАЛОВА

Молодой лейтенант Самохвалов,
Мне семнадцать, тебе двадцать лет...
Нам вдвоем тридцать семь – это мало,
Чтобы встретить последний рассвет...

Мы с тобой здесь Главкома резервы14
/От Берлина лишь наш марафон!/
Коль убьют – быть в числе нам консервов15,
Если ранят – в числе макарон16...

Нет шифровки пока на "контужен"...
/Озверенье, конвульсии, бред,
Ералаш в голове – все не хуже
Обозначить бы смог винегрет/.

Вот таков фронтовой, значит, юмор,
Но с печалью не справится он:
Счет – то жизней загубленных, юных
Не один уж пошел миллион...

И уж если смотреть в корень строго,
То само даже слово "Война",
Как нарочно, имеет два слога
/Первый – "вой", а второй – значит – «на»!/

Думал я так в начале апреля,
А сегодня кончается май,
И в его роковом артобстреле
Жизней многих означился край...

Хоронили тебя в час весенний,
Где смешались земля, кровь, бурьян...
Жив пока,  не забуду, как черви
На груди твоей лезли из ран...

Завернули тебя в плащ-палатку
/Не хватило прикрыть часть ноги/...
Тут скажи старшина: "Для порядку
Не мешало бы снять сапоги" ...

А тебя все солдаты любили
/И суровая штука война,
Если поровну делится "или"/,
Сняв фуражку, икнул старшина…

Моментально слетели пилотки
/Немудреный солдатский товар/,
Было слышно: у каждого в глотке
Раскаленный кипел самовар...

            *        *           *
Я хочу, чтоб все знали на свете:
Тихой песней ты встретил рассвет,
Обещая весной Лизавете
Принести свой победный  привет!

Всей душой мы согласны с тобою,
И мне встретится, кто-то из нас
Возвратится с победой весною
Из последней войны в первый раз!

Знаю, что материнской печали
И на грамм не уменьшит мой стих...
Я пишу, чтоб добром поминали
Образ твой поколенья живых!
                19 мая 1943. Высота героев /похоронен на
               кладбище с северо-запада хутора Татарского./
 
       ПРОСТО МАЙЕ
Знаю я, что зовут ее Майей,
И, хотя уже кончился май,
Всей душою цвести начинаю,
А война, безусловно, не рай...

Первый раз вижу берег я речки,
Руки – ветви взмолившихся верб,
Небо синее, сказочный Млечный
И луны раззолоченный серп...

Я не чувствую адского смрада,
Сотни трупов не вижу вокруг,
Даже взрыва не вижу снаряда,
Будто сам окончательно глух...

Даже если по мне будет пущен
Сверхтяжелых снарядов каскад,
Их разрывы за райские кущи
Принимал бы влюбленный мой взгляд...

Не уйти от весенних мне звуков
И навеянных образов всех...
Знать, любовь входит в сердце без стука!
На войне это счастье иль грех?..

Только ею в затишье и брежу
/Ведь она всюду в сердце со мной?!/
Нипочем стал мне танковый скрежет,
"Юнкерсов" изощреннейший вой!

Ненавижу фашистские рожи,
Гнев неслыханный зреет во мне!
/Знать, любовь та на свете дороже,
Что солдату пришла на войне?../

Я на фронте солдатом означен
И простых смертных просто число,
И сражений, и тактик задачи
Разрешать не мое ремесло...

Самой высшей считаю наградой
Я в последний решительный бой –
Поперек пули стать иль снаряду,
Чтоб осталась ты, Майя, живой...
                20 мая 1943. НП, юго-запад станицы Крымской

 
           БОЕВАЯ ЭПИГРАММА НА  ДВУХ СЛАВНЫХ КАПИТАНОВ

Бочкоделов, Пивоваров
/Капитанов славных пара,
На весь фронт авторитет!/
Из наганов, как из пушек,
Так палили, что лягушек
На версту в округе нет!




*   *   *
На такие ли дела
Им Отчизна меч дала?
             20 мая 1943 года

Именно в этот день я был послан в штаб дивизии за получением новых позывных. Причиной написания этой эпиграммы стало то, что шифровальщики еще не подготовили материал, а дежурный по штабу майор предложил мне «положить голову  за Родину», то есть прилечь под кустиком и вздремнуть. Я с удовольствием задремал, но одиночные, автоматные выстрелы прервали мое наслаждение.… У вышедшего перекурить радиста я спросил:
- Кого это расстреливают?
- А ты пройди вдоль этой насыпи метров триста – и все сам увидишь, - с нескрываемой усмешкой посоветовал мне радист.
Идя вдоль местами развороченной насыпи, заболоченной и заросшей камышом, я, наконец, заметил двух капитанов, весело ведущих прицельный огонь из личного оружия по лягушкам. Капитаны Бочкоделов и Пивоваров, набив карманы патронами от «ППШ», восторгались до предела, когда пуля попадала в лягушку, которая моментально вздувалась и взрывалась, как граната…
Возвращаясь, я готовил тираду подходящих слов для радиста, но он опередил меня:
- Ну, что скажет поэт?
- Во-первых: ты мне за издевательство отдашь дневную норму табака, во-вторых: здесь только пахнет эпиграммой…
- Так и пиши эту эпиграмму!
- Я уже написал.
- Так быстро?! Но где же она?
- В голове.
- Тогда прочти.
Я прочел, а радист побежал в блиндаж и мигом вернулся с блокнотом и карандашом.
- Диктуй, а я буду писать!
- Давай   сюда блокнот - и я сам запишу.
- Быть, по-твоему, - согласился радист,- и я размашистым  почерком записал в его блокнот эту, злополучную, эпиграмму…
Радист прочитал ее вслух, засмеялся и сказал:
- Будет что на сон грядущий товарищам преподнести…
Согреваясь ласковыми лучами майского солнца, я сладко задремал, но топот, как мне показалось, бегущей лошади заставил меня вскочить.… Однако бежала не лошадь,  а быстрыми, твердыми шагами стремился в штабной блиндаж «Батя», командир нашей дивизии полковник Бахарев, славившийся умом, решимостью и завидной храбростью. Я ему, как подобает солдату, отдал честь, а он, оборвав мое приветствие, гневно сказал:
- С тобой, свежеиспеченным поэтом, разговор будет особый,- и молнией влетел в штабной блиндаж.
Сверху я видел, как он отчитывал радиста перед ним по стойке «Смирно»:
- Какое право вы имели, старшина, передавать по штабному радио да еще открытым текстом пасквиль на офицеров? Вы знаете, чем это пахнет? Немедленно разыщите капитанов по телефону и передайте мой приказ: «Срочно явиться на «Байкал» к «Двадцать пятому» /позывной командира дивизии/.
Со мной грозный полковник Бахарев, к моему удивлению, говорил по-отцовски:
- Вот, что, рядовой Арчаков, я еще в Краснодаре убедился в твоих литературных способностях, по «Боевым листкам», которые ты редактировал. Сейчас я готов поручиться, что из тебя настоящий фронтовой поэт получится, если ты не будешь писать подобных эпиграмм на офицеров, потому что у них власть, и они тебя в бараний рог согнут. Я их предупредил, но ручаться не могу, особенно за капитана Бочкоделова, потому что он очень злопамятный,… а ты молодой, да ранний.…  Будь ближе к своим друзьям и товарищам. Они любят твои стихи, даже заказы делают, не понимая еще того, что поэту нельзя поручать сердце любимой девушки.… Но все же хорошо, когда есть свой фронтовой поэт,- даже жестом он подчеркнул свою мысль.

      *                *                *
Это было 24 мая. После сдачи поста наблюдения своему очередному разведчику, я решил зайти на КП дивизии, куда обычно утром приносили полевую почту…
Перед входом в блиндаж, я был остановлен группой  выходящих офицеров во главе с генералом… Я не растерялся и сразу наугад выпалил:
- Здравствуйте, товарищ генерал- лейтенант!
- Здравствуйте, товарищ боец! Как настроение?
-Ждем наступления!
- Как фамилия?
- Рядовой Арчаков.
- Вижу, что рядовой, а вот Арчаков? Уж не тот ли ты поэт, что написал: «На такие ли дела им Отчизна меч дала»?
- Я не поэт, товарищ генерал-лейтенант, но слова мои.
- А говоришь не поэт! Но нам сегодня нужны такие стихи, как эти:
        «Переправа! Переправа…
        Берег левый- берег правый»…
В этот же день я узнал, что со мной говорил так просто сам командующий фронтом генерал Иван Ефимович Петров. Почему он был на нашем КП я не знаю, но майор Чернов уверял, что командующий Петров знал нашего комдива еще с июля 1942 года, когда он под Армавиром отбил зенитками атаку немецких танков. Лучше всех цель прихода главнокомандующего практически объяснил командир нашего взвода разведки капитан Лымарь, поставив связистов, разведчиков и радистов в одну шеренгу, говоря:
- Нам необходимо к 10-00 на высоте «Безымянной» организовать активный наблюдательный пункт с таким расчетом, чтобы противник обратил на наш НП самое пристальное внимание… Задание важное, но опасное, а поэтому я возьму только пять добровольцев.… Это описано в моем стихотворении «Я дважды счастливый сегодня»…
Вообще об Иване Ефимовиче Петрове ходила молва, что он «Чапаевской закалки», что знает всех командиров полков в лицо и даже по фамилиям, что он последним покидал Севастополь на подводной лодке…
Меня поразило другое: он процитировал мне слова из книги- поэмы Александра Твардовского «Василий Теркин», о котором я в ту пору еще ничего не знал: он знал мою эпиграмму, а это значит, что ее знал весь фронт; он уже тогда думал о Керченской переправе через Керченский пролив!
 
            *            *             *

Как ей сказать: "Я вас люблю", –   
Когда я робости не скрою?..
В Смертельном легче мне бою
Здесь уподобиться герою!

Не спросят пули у меня,
Что вознесу с собою в сердце?
Зачем среди войны огня
Душа любви сыграла скерцо?
Святая музыка души
Меня всего заполонила,
И просит подвиги свершить
Ее напористая сила!

Вот ей любить меня за что?!
Ведь я пацан еще как будто...
Зачем же сердца решето
Потоки чувств фильтрует смутных?!

Явится чистым как слеза
Я перед ней обязан сразу,
Но даст ли жизнь мне досказать
Одну заветную ей фразу?..

Нет, я ей должен все сказать,
Мол, за короткий путь солдата
В углу сумел я постоять
По приказанию комбата...

Дал старшина мне "СВТ"19 »
/Был в запасном полку тот случай/:
– Вот и сюрприз твоей мечте!
 Почисти же, как можно, лучше.

Очистка – лучше всех похвал!
Рубашка нижняя – манишка...
Но на штыке, зато плясал
Веселый солнечный зайчишка.

Откуда Курич не возьмись
/Полублатной у нас во взводе/:
– Моя винтовка! Васька, брысь!
Не то, получишь ты по морде!

Винтовку вырвал у меня
И поволок, горланя песню...
Но, коль нет дыма без огня,
То я возьми его и тресни!

Футбольно дал под зад ногой – 
И Курич заревел от боли...
А тут комбат: "Кончайте бой!
Ты, Арчаков, стань в угол что ли"...

"Несправедливость! Срам и стыд:
Меня, солдата, ставить в угол?!"
От злости плакал я навзрыд
И подбирал покрепче ругань...

Уж здесь, на фронте, капитан
Меня за уши драл, как мама,
За то, что я же написал
Насчет лягушек эпиграмму...

Еще, увидя первый страх,
Когда взрывали бомбы землю,
Креститься стал я второпях,
Чтоб Бог моей молитве внемлил ...

И ко всему я плоскостоп,
И не познал я прелесть танца...
Но я пройду и пять Европ,
С фашистами чтоб расквитаться!

Лежит мой отчим, где Хопры,
Где ковылей сгорели стебли...
Ах, мне б дожить до той поры,
Чтоб гордо стать на берег Эльбы!

Еще /да пусть не знает мать!/
Не раз с бывалыми на равных
И мне случалось примерзать
К земле родной в Кубанских плавнях...

Но я как бык еще здоров
И фрицу так поддам я рогом,
Что не увидит он свой кров,
Хотя и носит бляху с богом...

* * *

Благодарю судьбу свою
За то, что песнь моя не спета,
За то, что вот еще пою,
Как шла к ручью моя Джульетта …
 
Я видеть так свою мечту
Не мог и с помощью фантазий:
В пяти шагах стою, молчу,
Одна душа кричит в экстазе...

Я зачарованно смотрю
Глазами страстными поэта:
Она похожа на зарю,
На нежность майского рассвета!..

Я, как разведчик фронтовой,
Ведущий строго наблюденье,
Ручаюсь, беден шар земной
На подходящее сравненье!

Ее сокровища – глаза,
Из глубины как будто неба!
Сатурну нечего сказать
О них от Миаса до Фебы20!

Она стройнее тех берез,
Что воспеваются веками...
А кудри белые волос
Сравнить лишь можно с облаками…

Ее ловлю я каждый вздох,
В моей груди ее стук сердца...
Э, погаси же искры, бог!
Не дай пожару разгореться!!!

Над тихой утренней водой
Она сидит, слегка склоненной...
А день начнется вновь войной
Будь хоть Джульеттой, хоть Аленой...
Не угадать, кому вперед
Землей навек сырой закрыться...
Пока душа моя живет,
Я, Майя, твой незримый рыцарь!               
                24 мая 1943. Юго-западнее хутора Украинского

          *              *                *

Я дважды счастливый сегодня:
Ее видел ранней порой!
Разведотделения сводный
Замкнул добровольческий строй.

Разведчиков всех и связистов
Построил в шеренгу комбат:
– Всего нужно пять активистов,
Но знающих дело ребят!

Совсем чтобы было понятно
У дела такой оборот:
Не каждый вернется обратно,
Но фронту нельзя без высот...

Задача – вести с "Безымянной"
Обзор и поддерживать связь!
/Задача моя – перед Майей
Лицом не ударить бы в грязь!/.

Меня быть и честным, и твердым
Учила родимая мать...
Прикинул, что мне за четвертым
Немедленно строй замыкать...

Кому возвратиться обратно –
Солдатского счастья вопрос...
Кому выйти первым понятно:
У первого выше всех рост!

А первым в строю был Василий
/Мой тезка и друг, Гайжала/,
Второго четвертый осилил,
А дальше так очередь шла:

Проворнее вышел всех третий
/Я Мухина Колю узнал!/
Ребята солдаты, как дети:
– Четвертый куда – то пропал?..

И вышел тогда я четвертым,
И крикнул: "Окончен расчет!" –,
Но верил, что в нашей кагорте
Товарищ еще подойдет!

Берет под команду нас Лымарь
/Веселый, лихой капитан/
Сказал, оглядев нас: "Орлы, мол,
Идем на горячий курган!..

Еще два беру добровольца:
Радисты – находка для нас.
Проверить гранаты и кольца!
Беречь их, как собственный глаз!..

Даю полчаса я на сборы.
Имуществу полный комплект!
На этом конец разговору,
Вопросов ко мне если нет"...

*   *   *
На крыльях несутся минуты
/Всего километр до ручья/...
Какая вода стала мутной,
Где Майя сидела моя...

Солдат я вполне закаленный,
Не знавший ни страха, ни слез,
Подумал, что Майи – Алены
Я образ во фляжке унес...

Мы шли к "Безымянной" цепочкой,
Держа боевой интервал,
О Майе я строчку за строчкой
Стихи, как молитву читал...
                24 мая 1943.Высота "Безымянная" около полуночи.

       

        ВО ИМЯ ВСТРЕЧ

На «Безымянной»
Сдаем экзамен,
Где постоянно
Минартналет...
Мы не робеем:
Окоп по шею,
На штык траншея –
Пусть попадет!

Чуть смолкнут пушки –
Опять  "Ванюшка"21
Нас криком глушит
Своим "У-р-ра!"
Конечно, туго:
Шесть мин по кругу,
Но ведь испуга
Прошла пора!

– Сюда, ребятки,
Даешь палатки!
/Гвардейской хватки
Наш капитан!/
Немаловато:
В три плащ-наката,
Подперт лопатой
Наш балаган!

Нет на вершине
Травы в помине...
Как крест в пустыне,
Горячий ствол

На дуб похожий...
Мы с Колей тоже
Умрем не лежа –
Час не пришел!

Лютуют фрицы:
На нас сторицей,
Как говорится,
Снаряды шлют!

Хоть мы оглохли,
От пота взмокли –
Глядим  в бинокли –
Все видим тут!
Настал день новый –
Мы с Колей снова
В огне суровом
Ведем обзор...

Нас фриц приметил
/Вот "вилки"22 сети:
Снарядом третьим
Попал в упор!/

Мой Коля – друже,
И ты контужен?
Над нами кружит
Весь шар земной!

Но если тело
И руки целы,
То скоро смело
Мы станем в строй!

Я твердо знаю,
Что встречу Майю,
Хоть и витает
Дамоклов меч,

Хоть очень длинный
Путь до Берлина,
Но он единый
Во имя встреч!
        ст. Крымская. Высота "Безымянная". Медсанбат,
        штаб дивизии. /24 – 25 мая и ночью, и днем/.

   *              *              *

Теперь и смерть мне не страшна:
Я слышу замирая,
Идет по рации волна
Та, что прислала Майя!

«Дуб»! «Дуб»! Как слышите меня?
 Прием! Прием! «Береза!»
В моих глазах вновь гладь ручья,
Ее, Аленки, поза…

-Родная Майя! Ты жива!
Ловлю сквозь треск разрядов
Твои волшебные слова,
Мне ставшие наградой!

Спасибо рации «РП»:
Мою взорлило душу!
Я все готов перетерпеть,
Ни перед чем,  ни страшу!

Благодарить радиста, жаль,
Не выпало мне часа:
Одну от рации деталь
Оставил взрыв фугаса…

Был не в атаке штыковой
Разведчик- наблюдатель,
Но вклад его во фронтовой
Не меньше знаменатель!

Моими с этой высоты
Петров глядит глазами!
Мои солдатские мечты
Всю суть ему сказали!

На каждый вражеский снаряд
Ответит «Катя» градом:
Я здесь четырежды солдат,
 Чтоб кончить с фрицем - гадом!

   *            *            *

Контужен Мухин. Без ноги
Остался стройный Саша…
Убит радист… Бог, помоги
Мне выпить скорби чашу!

Меня вновь с Мухиным хотят
Отправить на леченье:
Мол, ближе был ко мне снаряд
И больше пораженье…

Шалите, братцы! Я в строю,
Коль руки, ноги целы.
Я также Родину свою
Люблю, ей знаю цену!
           25 мая 1943. «Безымянная». Ночь.

        ВТОРОЕ ПИСЬМО ТАТЬЯНЕ С ФРОНТА

Здравствуй, милая подруга!
Расспасибо за письмо:
На любовь иль с перепугу
Ты поставила клеймо?!

Стихотворного привета
От меня, знать, не ждала,
Не поверила в поэта,
Фронтовые где дела?!

Я и сам даюся диву,
Как от мушки до курка
Благозвучно, горделиво,
Ручейком бежит строка...

А теперь о самом главном:
Вспоминается все мне,
Как под тучи покрывалом
Мы бежали по стерне.

Собирали мы колосья,
Да нагрянула гроза...
Под копной-то довелось нам
Посмотреть глаза в глаза…

Или, может, ты забыла
Золотой калины куст
Или, может, не любила?
Или не было тех чувств?!

Может, ты забыла тропки,
Что водили на Кубань?
Поцелуй мой первый робкий,
Дома крик свой: "Ой, мамань!"

Мать тебя в тот вечер палкой
Так огрела по спине,
Что сейчас тебя мне жалко,
Что сейчас все больно мне...

Вспомни, Таня, все подробно:
Ясный месяц и туман,
За тебя как дал под ребра
Мне соперник мой Степан!

Ты же помнишь: я не струсил,
Сдачи дал ему такой,
Что у бабушки Маруси
Пил семи он трав настой...

Я не думаю храбриться
/Все на фронте может быть/:
Огрызаются ведь фрицы,
Хоть убавилась их прыть...

Наш блиндаж в ноль пять наката
И к тому же из жердей,
А сержант наш, знай: "Ребята,
За Россию не робей!"

Я, Татьяна, не робею:
Днем я мокну от "жары",
А как вечер –  лоб и шею
Разъедают комары...


Сволочь-фриц он там, где выше,
Впрок построил блиндажи...
В пять над ним накатов крыша,
Но, как суслик, он дрожит.

Мы ему припомним плавни,
Бомбы, мины, комаров:
Наш командующий главный
Генерал Иван Петров!

Он Чапаевской закалки,
Севастополь как держал!
А сейчас такой быть схватке.
Что собой напомнит шквал!

Скоро снова наступленью
Путь откроет жаркий май...
Грудь готова к награжденью,
А кустов хоть отбавляй...

Правда, есть здесь и болота,
Как в Протоке, камыши,
И родное здесь есть что-то...
Вообще про дом пиши...

Жду письмо, как солнца зорька,
Как рассвета соловей!
Таня, милая, как горько
Здесь без весточки твоей...

Ты поверь: стихотворенье
Не одно тебе писал,
Но то робость, то сомненье,
Что не твой я идеал...

Таня! Шли ответ скорее,
Окрыли мою мечту,
А не то, всей батарее
О тебе стихи прочту!

Не подумай, что плохие:
Строки искренно лучат!
Скажут братья фронтовые: –
За  таких умрем девчат!
         25 мая 1943. Крымская /северо-запад/.

        ПАМЯТИ СЕРДЦА СЛЕД

Двадцать шестое мая...
/Год сорок третий лют!/
Вам, очень многим мамам,
Писем уж не пошлют...

Разве такой молили
Вы сыновьям удел?
В каждой лежит могиле
Двести ребячьих тел...

Нет их могилам счета
/Бирки – то, что грибы!/
Юная вся пехота...
Парни одной судьбы...

Надписи эти грубо
В душу мою стучат:
'Здесь неизвестных группа
Юных еще солдат"...

Сколько их неизвестных,
Если не счесть могил?
Сколько их безневестных
Смерч /огневой/ скосил?..

На голове /о, Боже/
Нет у меня волос –
Вздыбилась просто кожа,
Сделав пилотке сброс...

Не подхватить рукою
Мне головной убор:
Сам я убит войною
Был в этот миг в упор...

Нового пополненья
Был только что приход...
Шел впереди сраженья
Здесь двадцать пятый год!

Чей – то /сыночек милый
И несказанный свет/
Пал, как герой, могилы,
Жаль не найдется след...

Двадцать шестое мая –
Их, лебедяток, песнь,
Вечная, боевая
Жизни короткой честь!
*   *   *
Трудно такие вести
Сердцем своим писать:
Горе на час невесте – 
Жизнь всю проплачет мать...


Северо-запад Крымской,
Лес молодой, ручей,
В сторону Новороссийска
Клочья стальных путей...

Это координаты
/Лучшей приметы нет/...
Спите, друзья-солдаты,
Сверстники юных лет...

С духом собраться мне бы –
Нервы  струной звенят!
Царством для них будь, небо,
Пухом же стань, земля...
Мне бы их всех  оплакать—
Слез нет из глаз сухих...
Новой лишь жду атаки,
Жить, оставляя стих...

Да, я прямой свидетель
Массовых похорон...
Да, я за них в ответе –
Будь хоть один патрон! 

*   *   *

Нес я пакет артсрабу:
Нам без огня – труба!
Мин обойти засаду
Мне помогла судьба...

Я пробирался ночью
/"Хеншель23 висел над мной!/
Сбросил опять неточно
Фосфорный груз он свой...

Дело совсем другое –
Нашинские  "У-2"24.
Бомбы кладут без воя –
С фрицев одни дрова!

*   *   *
Я разыскал тыл в полночь,
Сразу вручил пакет,
Зная, успеет помощь,
Коль впереди рассвет!

Словно награда тыла –
Сон до утра в тиши!
Бог с ним, что отходило
Тело вдруг от души...

*   *   *
Утром иду назад я
/Взять бы чуть-чуть левей –
И не пришлось узнать мне,
Сколько бьют в день людей?!

Вспомнил двадцать шестое:
Дивный финал весны –
Небо все голубое,
Сказочность тишины...

Воздух березный сочный,
Телу и сердцу блажь...
Фронт это или Сочи?
Плавни здесь или пляж?

Утро во всем отрадно:
Даже нет комаров,
Жалящих беспощадно,
Пьющих обильно кровь...

Фриц, отступая, думал,
Где обороне быть:
Тянется к Адагуму
Четких окопов нить...

Узкие все траншеи,
Ровные, как шнуры,
И не грызут им шеи
Липкие комары.

Их блиндажи – землянки –
Это комфорт, уют...
Мощные наши танки
Их не всегда берут.

Нам же одни низины...
Днем разведешь костер –
Пули, снаряды, мины –
Сводный, как будто хор…

Правда, даем мы сдачи,
То есть идет дуэль...
Чьи мать, жена заплачут,
Не сообщает цель...
*   *   *
Утро подобно раю,
Но фронт свое творит:
С левого, вижу, краю
Танковый грозный щит...


Солнце на каждой башне
Щедро рассыпан жар,
А быть кровавой пашне –
Вздрогнет земной вновь шар,
 
*   *   *
Ноль восемь ноль четыре
/Сверены все часы,
Будто сложились гири
Вмиг на судьбы весны/...

Сразу, как птичий гомон,
Глоток орудий крик...
Очень подобен грому
Пушек стальной язык!
Точно, в ноль девять двадцать,
"Илы"' несут "РС"26
Фрицы их все боятся:
/Черная смерть с небес! "/

Песнь завели "Катюши"
На свой гвардейский лад:
Фрицы. все наши души
Примет сегодня ад!

Десять ноль пять – до неба
Черный сплошной туман,
Словно земные недра
В пыль превратил вулкан!
*   *   *
Ринулись танки грозно,
Лес, всколыхнув антенн...
Фрицы, пока не поздно,
Лучше сдавайтесь в плен!

Стало-то: « Дранг нах Вестен!»
То есть наоборот,
Впредь никогда не лезьте
В русский наш огород!

Точно же в десять тридцать
Наше звучит: "У-р-р-р-а-а-а!"
Вот и конец вам, фрицы!
Подлая немчура!

Юность идет рядами!
/Сверстники все мои!/
Фрицы, о вас рыдали
Совы, не соловьи...
 


          *   *   *
Был я в седьмой атаке:
Наш бронетранспортер
Резал "Пантерам" траки
Пушкой "МЗА"27 в упор!

Мы в боевых порядках
Наших "Цариц полей"28...
Сколько в смертельных схватках
Здесь полегло парней?..

Враг отступает, вяло
Ширится глубина
Там, где берет начало "Линий голубизна "29...

"Линия голубая" –
Доты и блиндажи!
Молодость боевая
Кучами здесь лежит...

Остановилось время...
Кажется, кончен бой...
Верю я и не верю,
Что до сих пор живой..

Трудные километры
Взяли сегодня мы...
Дули стальные ветры
Здесь с "Голубой стены"...

Брешь в обороне фрица –
Это, конечно, факт:
С нашими что сравнится
Натисками атак!?

*   *   *
Двадцать седьмое мая –
Тихий весенний день.
Вспомнилась что-то Майя,
Вербы склоненной тень...

Зеркало там по праву
Сделала гладь ручья –
В дивной его оправе
Майя сидит моя...

*   *   *
Вечером, лишь стемнело,
Вызвали в штаб меня:
– Видишь, какое дело – 
Нечем  открыть огня.

С боекомплектом туго,
Даже снаряда нет...
Ведьмой, коль не напуган,
В "Тыл" отнесешь пакет.

Минное поле справа,
Плавней левей простор...
Выполнишь – честь и слава!
Вот и весь разговор.

Так говорил полковник
Бахарев, "Батя" наш.
Знал, что могу я помнить
Местности всей пейзаж...

Только известно богу,
Как среди мин и мглы
Я находил дорогу
В долбаные "Тылы"...

*   *   *
Снова припоминаю
Маленький эпизод:
Двадцать шестого мая
Шел наш в атаку взвод.

Перед седьмой атакой,
Шествию поперек,
С кровью бинтами, ватой
Нас оттеснил поток...

Раненых вереницей
В тыл отправлял санбат…
Светятся счастьем лица
Чудом живых солдат...

Первый без подбородка,
Кисти лишен второй,
Третий зажал пилотку
Левой полурукой...

Был без руки четвертый,
Пятый – в руке пять ран!
А вот шестой клял черта
За половин изъян...

*   *   *
Я, наконец, итожу
Три миновавших дня:
Кажется, кто-то кожу
Прямо содрал с меня...

Юные трупы кучей...
Сам шлю себе вопрос:
– Что   стало в мире лучше,
Юный седоволос?...

Двадцать шестое мая –
Восемь атак подряд!
Родина, мать родная,
Помни своих орлят...

Двадцать седьмое мая
Фронта всего сандень:
Павших земли сырая
Примет навеки сень...

Двадцать восьмое мая –
Памяти сердца след,
Чтоб не забыть какая
Малых цена побед!
              28 мая 1943. Фронт от высоты        "Безымянной" до "Сопки героев".,

    РАЗГОВОР С КОМАНДИРОМ 44-ГО
    ПОЛКА  ПОДПОЛКОВНИКОМ ВЕРСТАКОВЫМ

Я прибыл в полк сорок четвертый-
Меня сам встретил Верстаков:
- Который раз из пасти черта
Живым выходишь, Арчаков?

- Я счет, товарищ подполковник,
Смертям не вел, но, видит Бог,
Десяток я могу припомнить,
А всем - в конце войны итог!

- На «Безымянной» ты высотке
Престиж как выдержал бойца? 
- Как рыба был на сковородке
Там от начала до конца!

-Что ж подходящее сравненье,
Но что теперь не говори,
Решили вы успех сраженья
За  высоту « Сто два и три».

По сути, ваш НП был ложным,
Но, как заметил генерал,
По вас, стреляя, фриц возможно
Свой главный репер потерял!
Твой побратим из медсанбата
Отправлен этой ночью в тыл…
Награду высшую солдата
Он за высотку заслужил!

Тебе положен тоже орден,
Но вот совет мой от души:
На «капитанов славных», вроде,
Ты эпиграммы не пиши!

Узнал я это от Чернова
/Он перевелся за тобой/
Идет из тыла в пекло снова…
Ему ты будешь кто такой?

- Не сын, товарищ подполковник,
И не племянник я ему.
- Так, значит, ты солдат толковый,
Я заключаю по всему…

Родился ты в рубашке будто:
Тебе снаряды - просто дым,
А потому тебе под утро
Мы П Н П соорудим.

Штабную карту полевую
Майор Чернов сам даст тебе!
Над ней с рассвета он колдует…
В наземной смыслишь ты стрельбе?

Лишь представление имею,
Могу стоянья точку дать
И привязать к ней батарею…
- Чего же лучшего желать!


Мне ясно все и слава Богу,
НО на войне как на войне:
Иди готовиться в дорогу,
А в девятнадцать ноль ко мне!

- Есть!- отчеканил я по форме…
/Обмотка чуть не подвела:
Уж очень я хотел проворней
Решать солдатские дела/…
              Ю-З «Высоты -102,3»

            ВЕЧНОМУ ДРУГУ- ТЕЗКЕ      ЗАПОРОЖСКОМУ

Рытье закончено окопа,
Лежит тумана пелена,
И позади храпит пехота,
Но впереди не спит война…

Мы окопались на нейтральной
Из ПНП вперед смотреть…
/Наш пункт схож с будкой театральной,
Но здесь заправдашная смерть/…

Вести разведку наблюденьем
От нас и надобно всего:
Вчера Петрова повеленьем
Мы перешли на ПТО.
С восходом солнца привязали
Мы карту к местности своей,
Еще не ведая печали
На перекрестке двух осей…

Вмиг на КП мы сообщили
- Освоен заданный квадрат!
Один и восемь, ноль четыре
Величина координат!
Ноль восемь двадцать – пыль вдоль балки,
Весь горизонт от пыли сер!
Ноль восемь тридцать – елки- палки:
На нас несется клин «Пантер»!!!


Грохочут фрицевские танки,
Мелькают пушек языки…
А танки – это не тачанки,
А пушки – это не клинки…

Я застрочил из автомата –
/Василь смеется, дескать, зря!/…
Оно, конечно, страшновато,
Коль под тобой дрожит земля…

Сказал Василий: «Будь что будет!
Две наши жизни не урон:
За нами шестьдесят орудий!
И жив еще наш телефон…

Один и восемь, ноль четыре-
Величина координат!
Мы их на карте прочертили,
Где девятнадцатый квадрат!

По этим быть координатам,
Но только, только поскорей:
Пехоте будет жарковато
Здесь без поддержки батарей!»

Снаряды сразу полетели
/Точнее нет огня своих!/.
Мы с тезкой в самом центре цели
Без /даже шанса!/ быть в живых…

Вот кто такую панораму
Хоть раз увидит на войне,
Сто раз родную вспомнит маму,
Пойдет на танк осатанев…

Шел впереди меня Василий,
Винтовку, взяв наперевес!
Вот, он, каков солдат России!
Вот, он, каков до капли весь!

И вдруг ударили «Катюши»!
/Фриц знал превратности судьбы:
Летят не яблоки и груши,
 А телеграфные столбы»!

Увидел это я мгновенье:
Снаряды – истинно столбцы!
И тут же светопреставленье:
Земля вся встала на  дыбы!!!


Не слышу я, но вижу: тезка
Мой распластался на земле,
И темно- красная полоска,
Как угли рдеет на челе…

       *       *        *
Нет, у солдата слезы горьки!
/ Я перечувствовал все сам:
Когда бы не «Тридцать четвертый»-
Я б разорвался пополам!/


Хотя лежал он без движенья,
Я лоб его перевязал…
«У смерти нет опровержения:
Убит, браток, он наповал!-

Сержант какой-то долговязый
Танкисту машет,- осади!-
А мне опять,- убит он сразу:
Осколков дюжина в груди…

Земле придать его бы надо:
Она ему теперь, как бронь:
Могила – тоже, брат, награда,
Идущим в воду и огонь…

Я дам тебе еще солдата
/Дружба на танке я везу/…
Погиб он тоже рановато…
Ну, вытирай, браток, слезу».

Кому-то крикнул он: «Медведев!»
Ему ответил кто-то : «Есть!»
К большой воронке танк уж едет.
Сержант сказал: «Заройте здесь!»
   
 *            *             *

Вдвоем с десантником- солдатом
Похоронили мы друзей…
Прими, прожженная снарядом,
Своих, земля- мать, сыновей...

Нет над могилой обелиска,
Звезды фанерной иль кресса,
А лишь склонились ветки низко
Полусгоревшего куста...

У ног две «малые лопаты»,
Над изголовьем каски две
Расскажут : «Русские солдаты
Достойно Преданы земле»...
                31 мая 1943. Западное подножье «Сопки героев».

         *           *              *

Сегодня выпил я сто граммов
/Фронтовикам велел Нарком!/
Но если б знала только мама,
Что представлялось мне потом...

То вижу я фашистских психов
В рядах психических атак,
Какие шли, горланя лихо,
Каких мы били, как собак...

То сам иду в атаку смело
/За мной вся взводная семья!/,
То над моим убитым телом
Фриц тычет: "Пьяная свинья"...

Отнюдь полпреду мне России,
Ее защитнику, бойцу,
Во власти водочной стихии
Быть недостойно, не к лицу!

Ведь не подкачкою стограммной –
В победу верою бодрюсь
И на штыке четырехгранном
Прочел без водки слово "РУСЬ!"!"




Простят меня однополчане,
Что не мараю котелка:
Боюсь я водкой размочалить
Язык стихов фронтовика!
              1 июня 1943.» Безымянная"/Первый день выдачи "Продукта-45"31

          *         *         *
То ли это сновиденье
В первый раз среди войны?
То ли это возвращенье
Незамеченной весны?

Здесь всю ночь мы землю грызли…
/K ноль пяти готов блиндаж!/
--Эй, связист, туши-ка гильзы
Друг, разведчику уважь...

Как в блиндаж заходит Майя,
Сам скорее посмотри:
На щеках ее витает
Свет предутренней зари!

Небосвод ей лег на плечи,
Звезды падают на грудь,
А медали, словно Млечный
В переливах яркий путь!

Про глаза сказать робею
Ими я давно сражен,
Хоть на танк, на батарею
Лезть могу, как на рожон!

Вот она на минный ящик
Гордо ставит "5 – ОК"32...
Афродиту настоящей
Вижу я наверняка!

Всей душой воспринимаю
Это чудо красоты,
Этих ВОИНА и МАЙЮ,
Как две равных высоты!

*   *   *
Пули здесь, осколки тучей,
Но она несет свой крест...
Не случись войны -  ей лучшей
Быть средь тысячи невест!
        3 июня 1943. Юго-восточнее  "Безымянной"


        ВОСТОРЖЕСТВУЮТ, ВЕРЮ,  СВЕТЛЫЕ МЕЧТЫ

Сегодня день затишья на войне – 
И вспомнились мне отрочества годы:
Я был оратор! Цицерон еще во мне
Оставил красноречие на оды!

Я, Майя, был еще философ и поэт,
Мой парус розовел на горизонте,
Не думал отродясь, что восемнадцать лет
Свои отмечу воином на фронте...

Солдатом, Майя, я, конечно, не рожден,
Винтовку не мечтал назвать подругой,
Но твердо знаю, почему патрон в патрон
В обойму загоняется здесь туго!

Здесь философия простая бытия,
Здесь истина считается святою:
Иль первым убивать врага обязан я,
Иль точно так поступит он со мною...

Быть иль не быть? Ответ предельно, Майя, прост:
Во имя мирной жизни утвержденья
Приобретает наблюдательный мой пост
Первейшее, быть может, назначенье!

Восторжествуют, верю, светлые мечты!
Любовь, прошедшая войны святой горнила
Такой достигнет совершенства высоты,
Которую кровь юности вскропила!
                7 июня 1943. НП. Юго-восточнее Крымской

          СМЕРТЬ БЕСФАМИЛЬНОГО БОЙЦА

Сегодня я на зорьке ранней,
Где, может быть, пел соловей,
Услышал сдержанное ржанье
Артиллерийских лошадей...

Четыре лошади на пушку.
Давно решилось на войне...
Но, кони, кони, что ж так душу
Вы растревожили во мне?...

"Гнедой", "Буланый", "Гром", "Каурый",
"Казачка", "Змейка" иль "Стрела" –
Носили вы меня, как буря,
Зажав зубами yдилa...

Я "Ворошиловский" был всадник:
Джигитовал33  рубил лозу…
/Не сосчитать всех ран и ссадин,
Минувших матери слезу/...

Мелькнули отрочества годы –
Теперь другие рубежи:
Сквозь пули, мины, бомбы, воды
Мой путь единственный лежит...

Уж я разведчик — наблюдатель
/Глаза и уши батарей!/
По мне нередко неприятель
Бьет огневою мощью всей...

Снаряды, пули, бомбы, мины
Летят на метр квадратный мой...
Уму, порой, непостижимо,
Как остаешься ты живой?...
*   *   *
Опять в ноль восемь в небе "рама",
И вновь пять "мессеров" над ней...
Беда свалилась с неба прямо
На беззащитных лошадей...

Дал "фокевульф" координаты
/Навел орудия на цель!/...
Не грома майского раскаты –
Грохочет в воздухе шрапнель!

Над лошадьми снаряд к снаряду
/Все небо черного, черней!/...
Сродни по стойкости солдату
Любая здесь из лошадей!

Над головой – шрапнель! Фугасы
Рвут землю прямо из-под ног...
Ой, сколько пушечного мяса...
Войны наделает здесь бог?!

Но что такое? Конь буланый,
Издавши ржанье грудью всей,
Стрелою мчится на поляну,
Под жерла вражьих батарей!

Такой неслыханной дуэли
Никто не видел на войне!
Баяны вещие не спели
Еще былину о коне!

Один под залпами картечи,
Взяв на себя такой огонь,
Как рядовой, по-человечьи,
Свершает подвиг ратный конь!

В укрытьи все его собратья…
Один он на семи ветрах!/
А смерть, уже раскрыв объятья,
Стереть его готова в прах!

Вот он, одну секунду выждав,
Рванул вперед – и на дыбы!
И на его, казалось, вызов
Разрывов вздыбились столбы!

Когда земли вернулись комья,
Исчез густой снарядный дым,
На удивленье фронту, конь мой,
Стоял живой и невредим!

Оторопели, видно, фрицы:
Отвага русского коня
Остатки выбила амбиций
Из их дурного головья...

Но фрицы все ж огонь открыли,
Как говорят, по площадям
3накомым так с фашистским стилем
Быть довелось и лошадям.

Разрывы, что снаряд — плотнее…
Поляна — истинно шагрень...
Совсем не факел Прометея
Над головой коня шрапнель!

Как пух, свое, бросая тело,
Отважный конь меняет ход:
То в гущу взрывов скачет смело,
То на дыбы, как взрыв, встает!

В такой момент особо стройной
Видна коня лихого стать...
Боец не каждый так достойно
Умеет смерть свою встречать...

Громадный смерч огня и дыма
Сплетали подвигу венец,
И солнце желтое, как дыню,
Качал березовый светец...

*   *   *
Смешалось все: и дол, и небо,
Земли сместилась будто ось –
И  в это время /быль иль небыль?!/
Зовет солдат коня: "Кось! Кось!"

Знать, коновод, как я на лошадь
Не мог безропотно смотреть...
Зовет коня... Грохочет площадь!
Зовет коня, а ближе смерть!

И вдруг умолкли сразу пушки
/Оглохнул я от тишины/...
Идут солдат и конь послушный,
И, словно, не было войны...

      *            *              *

"О, проклят, будь, фашистский снайпер! –
Кричу, до слез его кляня, – 
Зачем готовил тихой сапой
Свою ты пулю для коня?!"

Солдату пулю слал вторую,
Но конь успел прикрыть бойца...
И в этот самый миг во рту я
Комок почувствовал свинца...

Что боль моя? Из всех орудий
Семь залпов выдал гневно полк!
Стрелять фашист уже не будет,
Но конь, какой навек умолк...

Коня с почетом хоронили,
Как настоящего бойца!
Жаль, у лошадок нет фамилий,
Но человечьи в них сердца...
                5 – 8 июня 1943г. Юг "Безымянной".

           Я ЛЮБЛЮ

Что же ты молчишь, Василий?
Где твой звонкий звукоряд?
Иль ты выпустить не в силе
Сердца юного заряд?!

Нет! Весенней полнясь силой,
Развернув души меха,
Я готов для Майи милой
Дать гармонию стихам!

У ручья ее фигура
Снова в памяти всплыла...
Знать, действительно Амура
Нержавейная стрела...

В небе здесь стальные птицы...
Над землей их всюду власть!
Как же мог Амур пробиться,
В сердце юное попасть?

Вновь в груди от мыслей тесно...
Что траншей мне авеню?!
Я люблю! И знаю: песню
Вновь в честь Майи сочиню!
            Июнь.1943 год. Северо-запад Крымской.

МАЙСКАЯ СЕРЕНАДА

Пой, балалаечка:
-Да здравствуй, Майечка!
Ты посетила мой НП в ноль три!
Осыпан сразу я
Небес алмазами,
Малинным соком напоен зари!

Твое явление-
Весны цветение,
Букеты ландышей вокруг ручья,
Но ситуация
Велит, чтоб рация
Вошла немедленно в «режим ключа»!
В чудесном имени
Твоем есть линии,
Что предначертаны рукой страны!
Ты ей обязана,
Что Майей названа
В человечества всего весны!

Так будь счастливою,
Такой красивою,
Всегда цветущею, как май весной!
Я сердцем ведаю,
Что мы победою
Украсим майскою весь шар земной!
                14 июня 1943 года.
                Ю-З х. Украинского
 
            МОЛИТВА

Я к тебе обращаюсь, мой Боже,
И прости за безбожность меня,
Но все чаще мне душу тревожит
Ненасытное пламя огня...

Ой, какие ребята сгорели
В раздуваемом смертью костре…
Соловья не услышав свирели
На своей не наставшей заре...

Ни одной я не знаю молитвы!
/"Отче наш" по Демьяну учил!/
Но ни разу еще с поля битвы
Не стремился в спасительный тыл!

Я к тебе обращаюсь с молитвой,
Что настойчиво сердце твердит:
– Боже мой! Боже мой! Помоги ты
Обрести Майе верный твой щит!

Я тебя, Боже мой, милосердный,
Заклинаю, прошу и молю:
Сделай так, чтоб мои эти бредни
Сохранили бы Майю мою!

Я не знаю, откуда быть пуле,
Разорвется где новый снаряд...
Не пошли в этом смертном разгуле
Для нее жизни юной закат!

Сохрани и помилуй девицу,
Не поставь роковую печать!
За тебя буду, Боже, молиться,
Чтобы Майю еще повстречать...

Я молитву свою сочиняю,
Подбирая такие слова,
Чтобы сверху заметил ты Майю
И не дал ее смерти сломать!

На меня направляй все снаряды,
Мины, пули, калибры всех бомб:
За нее будет смерть мне наградой
В царстве светлой мечты голубой...

Пусть любовь эту сам я придумал,
Хоть вчера я смотрел ей в глаза,
Но случись встреча тихой прилунной –
Я на страсти нажму тормоза!
*   *   *
Нам Отчизна всего здесь превыше:
На войне не до сладких утех!
В доме мы под пылающей крышей
Видим ясно тушенья успех!

Об одном я молю только Бога,
Я, не верящий в чудо Фома:
– Пусть любви приумолкнет тревога,
И не сводит солдата с ума...
                Июнь 1943. Район "Сопки героев"


              БРАТЦЫ, МАЙЯ!

Ноль семь тридцать: "Братцы, Майя! " –
Запылал костер во мне!
О, любовь моя святая,
Ты ж не, кстати, на войне...

Ясно: будет наступленье,
Если к нам идет радист!
Кто в разведке наблюденьем –
Сразу  с Майей породнись.

Наблюдатель всем открытый:
На семи стоит ветрах!
С жизнью вмиг сведутся квиты,
Если выше воли страх...

На НП я представляю,
Как настройку "5-ОК"
В блиндаже проводит Майя,
Как тверда ее рука...

Не поймает только Майя
Ту сердечную волну,
На которой проклинаю
Я фашистов и войну!

Не поймает нежность сердца,
Окрыленного мечтой,
Не открыть антенной дверцы
Ей без тайны позывной...

– Эти грустные раздумья
Личный мой никчемный вздор,
Потому что сам раздул я
На войне любви костер!

Первый раз себя ловлю я
На признании судьбы:
Счастья, горя, поцелуя
Мы: влюбленные, рабы...

*   *  *
Залпы тысячи орудий
Разорвали мыслей вязь...
Неужели Майя будет
Здесь держать прямую связь?

В самом деле: рядом Майя!
/Правда, это или сон?/
– Будет с небом связь прямая! –
И дает мне микрофон...

Заработали "Катюши"!
"Илов" музыка слышна:
Словно рыбу, фрица глушат!
За волной идет волна'.

Над тридцатым – "мессершмиты"!
Над двадцатым – "Юнкерса"!
"фокевульф", "Ла–5-ым"34 сбитый
Покидает небеса!

Вот "ЛАГ – 3"35 вцепился в "мессер"...
О, какая красота:
Самолет с фашистом вместе
Вниз несется без хвоста!

Третий Сокол прямо в гуще
Груз несущих "Юнкерсов"...
Всех систем огонь отпущен:
Два горят: хорош улов!

"Журавлиный строй" четвертый
Разрывает Сокол – ас!
Фриц его ругает чертом –
Матом наш не в бровь, а в глаз!

От таких словечек Майю
Покраснеть заставил стыд...
Я же мат не замечаю,
То есть делаю лишь вид.

Ас Покрышкин виден сразу:
Лобовая! Виражи!!!
Бьет фашистскую заразу
Так, что небо все дрожит!

Вновь идет он в лобовую –
Фриц, как будто тоже ас!
Видит фронт дуэль такую
На Кубани в первый раз!

На прямой идет сближенье,
Где прицел не ловит глаз!
Дрогнул фриц – и вмиг сниженье,
Штопор, где бессилен газ!

Вот "Ла-5" – и с черным шлейфом
"Юнкерс" колом вниз пошел!
Над воздушным флотом шефство
Взял недаром комсомол!


Будут помнить наши "Лаги"
"Фокевульф" и "мессершмит"!
Сколько мужества, отваги
Сокол наш в себе таит?!

Столько здесь фашисткой дряни
Не сбивали никогда!
Значит, неба всей Кубани
Мы отныне господа!!!

"Фокевульф сто девяносто"–
Фрица новый самолет.
Им Покрышкин с ходу просто
Открывает новый счет!

Облаков, пронзая глыбы,
Он повсюду и везде!
В небе он, как будто рыба,
В голубой морской воде!

Я по рации все слышу
/Мастерство его не трюк/:
"Ахтунг! Ахтунг! Ас Покрышка
Ахтунг! Ахтунг! Комм цурюк!!! "36

Сверху слышится мне: "Костик!
Дружбу я твою ценю,
Ну, прикрой скорей мне хвостик:
"Фоке-вульфа" догоню!"

И догнала на "Ла–5-ом!
"Фок" дымит, как пароход!
Майю вот к таким девчатам
Я вздымаю до высот!

*  *  *
Можно так залюбоваться
И забыть, что на посту!
Правда, голос мой без раций
Можно слышать за версту!

Вдруг, как ветром сдуло Майю,
Завалило вход в блиндаж!
Надо мною выгибает
"Юнкерс" черный фюзеляж...
Знаю все повадки фрица:
Где бомбит – жди артобстрел!
И, дай Бог, как говорится,
Чтобы ты остался цел...

Видно пункт мой наблюденья
Обнаружен с высоты,
И снаряды, без сомненья,
Землю взроют, как кроты...

Так и есть: снаряды, мины
Где – то рядом землю рвут.
Все, что было обозримо,
Стало тьмою в пять минут!

Душно... Словно черной шалью,
Заслонило все вокруг...
Тщетно я глазами шарю:
– Где же Майя? Где мой друг?!

Четко вижу: лезет Майя
На верхушку деревца,
Где скворечня догорает,
Не дождавшись и скворца…

Вкруг ее снаряды, мины...
Стал на ночь похожим день!
"Пролети, – прошу, – смерть мимо!
Майю, слышишь, не задень!"

Взрывом срезана верхушка –
И на землю вместе с ней
Камнем падает девчушка,
Свет и боль души моей...

Все решается мгновенно,
Что всего всегда верней:
Вместе с рацией, антенной
Устремляюсь прямо к ней!

Возле дерева воронка...
Майя вниз лежит лицом...
Мысль, что мертвая девчонка,
Налила меня свинцом...

Непослушны, стали ноги
/Гирь двухпудных тяжелей.../
Пальцы цепкие, тревоги
Струны рвут души моей...

Слышу: Майя еле стонет...
Знать, жива! Пропал мой страх!
Вижу: кабель телефонный
У нее зажат в зубах...

Засияло озаренье,
Словно солнце, надо мной:
Устранила поврежденье
Майя вот какой ценой!

Изо рта без промедленья
Вынимаю два конца...
/На какое – то мгновенье
Наши сблизились сердца.../

Чтоб коварства заземленья
Не случилося потом,
Обмотал соединенья
Индпакетовым37 бинтом!

Я позицию меняю:
На палаточном плащу
Вместе рацию и Майю
К большей выемке тащу…

Только здесь, на дне воронки,
Предоставленной войной,
Ногу в руки взял девчонки...
Вижу: вывих суставной.

Помню: как – то в третьем классе
"Парашют" я сделал свой...
Прыгнул с церкви – нос расквасил,
Месяц целый был хромой...

Помню: бабка – костоправка
Пятку вправила рывком:
"Заживет до свадьбы вавка.
Будешь, парень, женихом!"

Резко, бабкиным приемом
Я рванул ее стопу...
Лучше быть мне невлюбленным,
Не искать любви тропу...

Лучше смерть, чем крик любимой!
Если даже тихий стон
Не проходит сердца мимо,
Сердца чувственного он!

После крика Майя странно
Говорит: "Исчезла боль...
Вывих – это же не рана!
Хорошо, что я с тобой"...

Что же я, дурак, краснею?
В самом деле, хорошо!
Быть нежданно рядом с нею
Сердцем, телом и душой...


Так одной всевластной силой
Только раз зовет судьба,
Но служить Отчизне милой
Человек идет сюда!

Белоснежные портянки,
Правый, снятый мной сапог,
Подаю своей веснянке...
Сделать большего не смог!

Я еще заметил чистый
На ее ноге чулок...
Мы ж портянки землянисты
Только раз меняем в срок.

Редко смотришь на портянки:
Есть, коль вольных сто минут,
Засыпаешь так, что танки
По тебе пешком идут!

Майя тоже всюду с нами
Носит свой тяжелый груз,
Но с портянками, чулками
Не случается конфуз.

Презирая козни страха,
Майя тайною тропой
Шла стирать их так, что запах
Сохранялся ключевой...

Как солдат, окрепла Майя,
Покорясь лихой судьбе,
Ночью лунною стирая,
Все сушила на себе...

Майя чувствует смятенье,
Овладевшее вновь мной...
К ней не вдруг пришло решенье
В ситуации такой...

– Вася, рацию ставь рядом!
Вверх антенну выводи:
Загасить скорее надо
Твой костер в моей груди...

Полетели позывные:
"Волга"! "Волга"! Я "Донец"!
Так и кончились немые
Объяснения сердец...

Не поднявши глаз – визиров38,
Я команду дал меж тем:
"Над седьмым ориентиром
Группа! Ю – 87"!

Майя выдать поспешила
Суть на радиоволне!
А с такой командной силой
Не шутили на войне!

Шестьдесят четыре пушки!
Точно столько "ДШК39"
Где же "Юнкерсы – лаптушки"?!?!
Фрицы бьют по нас пока...

Шарафан-связист вылазит,
Сделав ход в блиндаж – подвал...
– Ищут, кто по нашей связи
Провокацию подал?!
*   *   *
Я судьбу свою решая,
Понял: хода нет назад...
Но, от боли вскрикнув, Майя
Мой хватает автомат...

Ничего... Сойдет граната
/Личный мой боекомплект/..
Не простят ведь мне ребята
За погибших в цвете лет?..

И теперь за эпиграмму
Капитан предъявит счет!
И моей, конечно драмы
Ни за что он не поймет...

Остро чувствует лимонки
Холод правая рука...
"Взрыв в двух метрах от воронки
Поразит наверняка"...

– "Волга"! "Волга"! Я "Печора"!
Как вы слышите? Прием!"
– "Над седьмым есть шум моторов...
Неопознанных притом"...

Шарафан, вскочил на бруствер,
Для меня передает...
Я ж, лимонку сжав до хруста,
Ощутил могильный лед...

– Слышишь, Вася?! – Слышу, Майя!
Мы с тобою спасены!
/Вот, порою, что бывает
Из – за сволочи – войны/...

Не разведчика талантом
"Юнкерсов" я видеть смог,
А поэтом – музыкантом;
Видно, быть велел мне Бог!

Головы не поднимая,
"Ре" услыша "Юнкерсов"…
Про себя сказал, а Майя –
Все в эфир без лишних слов!

Потому на цель заранее
Пушки вывел "ПУАЗО"40!
Четко Родины заданье
Нам исполнить повезло!

Заработали зенитки!
"ДШК", как молотки!
За поспешность извините,
Если можно, земляки...

За один налет семь сбили
Осторожных "Юнкерсов"!
Бой вели в гвардейском стиле
И не ради орденов!

Невпопад бросались бомбы –
И скорее: "Комм цурюк!"
Фрица кончились апломбы:
Мы теперь творцы наук!

Знаем фрица все повадки
/"Фокевульф" стал на "ремонт"/...
Наши новые "Ла" – пятки
Берегут небесный фронт!

На КП пришел я с Майей
/Был ей вроде костыля/...
Почему она хромает,
Знаю я да мать – земля...

Сам майор Чернов, начштаба,
Задержал на Майе взгляд:
– Не девчонка и не баба,
А действительный солдат!

А когда завечерело,
Фронт уставший приумолк,
Подполковник поседелый
Верстаков построил полк...


Взвод в строю весь управленья
/Из-за роста я в конце!/
Что я слышу?.. Обомленья
Скрыть не смог я на лице...

– Слушай, полк! По порученью
Я комдива говорю:
Нашу службу управленья
Целиком благодарю!

Рядовому Арчакову
Будет орден боевой:
По его сегодня слову
Мы вели воздушный бой!

В три минуты до подлета
Прозвучал его сигнал:
По четыре самолета
До сих пор полк не сбивал!
По дивизии счет выше!
Враг не знал таких потерь:
Где разведчик зрит и слышит,
Там всегда найдется цель!
*   *   *
Перед строем в ту минуту
Я сказал, кому служу!
И нечаянно, попутно
Проглотил свою слезу...
                14 июня 1943. Юго-западнее Крымской

          НА СМЕРТЬ ДРУГА ВОЛОДИ ЖУРАВЛЕВА

Я помню пламя бензобака,
Мотора мощный грозный рев,
Твою последнюю атаку,
Мой друг Володя Журавлев...

"Прощайте, братцы!" – пал твой голос
На сердце мне, как гром с небес,
И я почувствовал, что волос
Через мою пилотку лез...

Когда горящего  ИЛ - юши
Был крен на правое крыло,
В меня вселялись ваши души,
Их долетевшее тепло...

Накрыли вражью батарею
Собой два сокола лихих!
Как жаль, что лучше не умею
Писать об этом яркий стих.

Как жаль, что сокола второго
Мне даже имя не узнать...
А сколько их на подвиг снова
Еще зовет Отчизна – мать?

*   *   *
Когда его горело тело,
Когда навстречу шла земля,
Его, Володи, сердце пело
Прощанья песню журавля...

Когда встряслась земля от взрыва
Огонь до неба шел столбом,
В бессмертье юность уходила
В тумане фронта голубом...
             12 июня 1943. Район высоты "195,5".

        ПЕРВЫЙ НОЧНОЙ СТИХ
                /воспоминание/ 

Казачемалеванный хутор...
На Крыше НП. Ночь. Ноль три.
Но все ж пробивается утро
Сквозь шторы кровавой зари.

Я в полночь сменил Журавлева,
Он друг мой, разведчик-радист...
Как знает он службу толково:
В морзянке к нему не рядись!

Почти двести знаков в минуту
Володя напишет ключом,
А если споет про Анюту,
То лютая смерть нипочем! 

Гитары, любя семиструнность
/Волшебник в аккорде любом!/
Он, если споет нам про юность – 
В тумане мы все голубом!

Меня на два года он старше
И выше на две головы,
За русскость солдатского стража
Душа в нем сама говорит.

И почта ему полевая
Десятки несет голосов,
И много не нашего края
Обратных на них адресов...

Любимцем он был института.
Однажды серьезно сказал:
– За песни хорошей минуту
В певца весь влюбляется зал!

Знать, письма от тех, кто был в зале
А, может, от тех, кто в грозу
Из "глаз своих черных теряли"
Разлуки нежданной слезу...

Мне пишет одна только мама:
"Скорей возвращайся, сынок"...
На солнце взглянуть если прямо
Дождем словно выбит листок...
 
*   *   *
У нас уговор есть с Володей:
У смерти кто будет вторым –
Напишет загадочно вроде
Письмо насчет сына родным...

Мол, вызвали ночью внезапно,
Когда прилетел самолет,
С особым заданьем на запад
Володя иль Вася идет...

Конечно, придет похоронка,
Но раньше узнает пусть мать,
Что сына родная сторонка
С победой должна повстречать!

Поверит пусть мать, что в секрете
Сынок до победного дня...
Володины хитрости эти
До слез взволновали меня...

Я с ним согласился, однако,
И адрес оставил я свой:
Кто знает, какая атака
И где разорвется судьбой?..

Стих /этот пишу, между прочим/
Кончаю: мне смена идет!
Никто не узнает, что ночью
Я строчкам открыл новый ход.

Зачем я пишу? Сам не знаю,
Но больше всего дорожу
Стихом, что со мною мужая,
По фронту идет рубежу!
                Апрель. 1943 год. Июнь. Юго-западнее высоты «Безымянной»



РОДНЫМ ЖУРАВЛЕВА ПИСЬМО

"Родные Володины: мама,
Сестричка и маленький брат!
Война — это страшная драма,
Но все должен вынесть солдат!
Поклон от любимого сына
По просьбе его же Вам шлю:
Сейчас он уж в центре Берлина,
Где логово Рейха и шлюх!

Нет! Нет! Не роняет он чести:
Ведь он контрразведчик лихой!
Ведь он на ответственном месте,
За что дважды будет герой!

*   *   *
Что был он радистом на "ИЛ"-е,
Он Вам написал между строк,
А я в поэтическом стиле
Пройду сквозь цензурный поток...
Подумают: "Девушке пишет
Влюбленный солдат молодой"...
/Всегда стихотворная пища
Цензуре была ерундой/...
Своей тоже думаю маме
Писать, как когда-то Эзоп41:
Такой стиль укажет ей прямо,
Где новый мой будет окоп!

Мой фронт абсолютно без тыла,
И жизни здесь тонкая нить.
Пусть вспомнит, меня как учила
Отчизну до гроба любить...

Пиши так, чтоб видела сына
Нежней даже майской зари...
Пиши, что фашизма машина
Ломается мной изнутри!

Еще попроси ты мамашу
/С поклоном земным ко всему!/
Письмо сохранить: дружбу нашу
По этому сверю письму!

"Родные Володины: мама,
Сестренка и маленький брат,
Я выдал секреты Вам прямо:
Храните же тайну, как клад! "
*   *   *
Володи я точно знал адрес
И почты знал шифр полевой...
Могилы его только абрис42
Какой же, как свод голубой...
              15 июня 1943. Высота "102,3".
 
     КОЛЬ ЖИВЫМ ОСТАНУСЬ, ПОСАЖУ БЕРЕЗКУ

Белые березки вышли на опушку,
Словно несказанный хоровод невест!
Выбирай, товарищ, по душе подружку:
Ничего нет краше на сто верст окрест.

В дивной сказке леса я рассвет встречаю,
Но среди бессчетных, трепетных берез,
Сразу опознаю я радистку Майю,
Утону в безбрежном океане грез...

Я про все забуду на одно мгновенье,
Уплыву листочком на волне мечты,
А настанет утро — я уйду в сраженье,
Может, ради этой русской красоты...

Коль живым останусь, посажу березку.
Посажу березку под окном, весной!
Пусть она расскажет, как любви бороздку
Проложил на сердце воин молодой...
                20.06.43. Юго-западнее Крымской.

            ПОЛЕТ
/воспоминание о Володе/

Почему мне сны не снятся?
Я /быть может/, отгадал...
Почему не глянул в святцы?
Не случился бы скандал...

Мне военным трибуналом
Угрожает лейтенант!
Дело, кажется, за малым –
Не посмотрят, что талант ...

"До особого" я узник
С Журавлевым заодно,
А виновен "кукурузник",
Что, действительно, смешно…

Это к нам в ноль девять сорок
Прилетел штабной "У – 2",
И молва возникла скоро:
"Самолет Арчак угнал"!!!

Привелось и замкомдива
В этот день увидеть мне –
И остаться, всем на диво,
Без обмоток и ремней...

Сняты новые погоны
И брючной, и поясной...
Как меня, Володю гонит
Гауптвахты часовой...

Совершили преступленье,
Оторвавшись от земли
Тот "У – 2", что охраненье
По "уставу" мы несли...
*   *   *
Прислонили мы винтовки
К самолетному хвосту...
– На таком без тренировки
Можно взмыть на высоту, –

Журавлев сказал мечтая...
Я с идеей тут как тут:
– Если можешь, полетаем
В небе несколько минут!

– Я же был в аэроклубе!
Знаю этот самолет:
На "ПЯТЕРКУ", даже в кубе,
Сдал комиссии зачет!

– Значит, дело за немногим?
Будешь ты меня катать?
– Буду! Только, ради Бога,
Не забудь сказать "контакт" !

Это значит: за приборной
Буду я сидеть доской –
Ты же крутишь винт мотора
Против стрелки часовой!

Ясно все! Без промедленья
Мы винтовки под кусты,
И да здравствует свершенье
Захватившей дух мечты!

Заработал с первой вспышки
Неожиданно мотор.
Полминуты – и мальчишки
Выйдут в небо на простор!

Поклонился, будто Богу,
Наш вначале самолет,
Пробежал еще немного –
И, как птица, сделал взлет!

Сердце, екнувшее что ли,
Не помеха для бойцов!
Словно Бога в ореоле,
Журавлевское лицо!

Вот она, мечты награда –
Свод небесный голубой!
Вдруг чуть выше – взрыв снаряда,
Слева вслед за ним – другой...

– Это наши бьют, Володя!
– Вижу, – машет мне рукой...
И, как будто к преисподней,
Самолет вниз головой...

Чудом выдержал посадку
"Кукурузник" с высоты...
То рывками, то вприсядку
Возвратился под кусты...

Сам заглох мотор мгновенно
/Зажигания фокус прост!/
 Но зато, как совершенно,
Занесли по курсу хвост!

"Мерседес" летит комдива
На крутой к нам поворот.
Из него, но, как красиво,
Злющий выпрыгнул пилот!

К нам идет полковник Ляхов
/Крутонравный строевик:
Хоть веди его на плаху –
Он сдаваться не привык!/.

За полковником – мой взводный
Криволапов, лейтенант.
Так и хочет дать мне в морду,
Но боится сдачи, франт!

Не случилось нагоняя
От полковника в сей раз.
– Взять под стражу негодяев! –
Лейтенант дает приказ.

*   *   *
Нас ведут на гауптвахту,
Где заброшенный блиндаж...
Надо ж мне, головотяпу,
Сотворить такой кураж?!

Часовой сказал нам: "Лезьте!"
Я чуть-чуть замедлил ход:
В блиндаже и грязь, и плесень –
Сверху – чистый небосвод!

Мыслю сделать предложенье
/Часовой, как я, боец.../
Но за это промедленье –
Он прикладом мне в крестец!

Все случилось быстро: ловко
/Что там "быстрый мне Платон"43/
Миг – в моих руках винтовка!
Клац – в патроннике патрон!

Говорю я часовому:
"Лезь, паскуда, в эту грязь!
Может, там найдешь солому,
Но сиди и не вылазь!"

Журавлев орет: "Василий,
Сам себя ты наказал!
Чтобы больше не влипали,
Брось бессмысленный скандал!


Часовому дай винтовку!
Он наверх, а ты ко мне:
За такую потасовку
Платят жизнью на войне!

Опоздал... Головоломку
Разрешает лейтенант:
– Часового взял винтовку?!
Где комплект его гранат?

– Да, я взял его винтовку,
Но гранат его не брал...
– За тобой ревет веревка!
Твой, пожалуй, кончен бал!

*   *   *
Старшина несет обмотки
И погоны, и ремни...
– Не поймешь, – сказал, – без водки,
Что наделали они?

– Наш комдив увидел сразу, –
Лейтенант ему сказал, –
За такую – то проказу
Ждет их только трибунал!

             *   *   *
Через час по всей мы форме
Перед "Батею" стоим...
– Ваш второй не лучше фортель
С непутевым часовым!

Ни в одни не лезет двери
Ваша дурь. Она под стать
Преступленью, а доверил
Вам народ Россию — мать!

Все слова страшнее казни...
Оправдаться нечем нам,
Мы лишь делим без боязни
Все награды пополам...

-Прихожу я к заключенью,
Что поступок ваш не блажь:
Вы готовы к исполненью
Для "ИЛ» - юши экипаж!

Есть вакансия на "ИЛ» - ы.
К вам идет сама судьба...
/Вот так "Батя"! Вот так сила
Командирского ума!/

– Военврач вас ждет в санчасти:
Там решится жребий ваш.
Как солдат, желаю счастья.
До свиданья. Шагом марш!

Военврач нас встретил просто
/По медслужбе он майор/:
– Журавлев идет по росту,
Арчаков же – недобор...

Проверять вас на круженье
Надо /летные дела/,
Но сначала обнаженье
До в чем мама родила!

Все я выдержал проверки
Даже лучше "Журавля" – 
Случай все перековеркал,
Из – под ног ушла земля...

–Потопчись на мокрой тряпке!
По доске пройдись сухой!
Видишь, что за отпечатки?
Годен ты к нестроевой!


Все: в стройбат отправим утром,
А в тылу, брат, благодать:
Там не прыгать с парашютом,
Плоских стоп не поломать!

Есть живым остаться счастье:
Полный ты нестроевик!
Мне ж нежданное напастье
Затянуло вглубь язык...

По щекам катятся слезы,
Словно шарики, из глаз:
Врач дал страшные прогнозы
Мне, солдату, в этот раз...

Понял врач мою тревогу:
–Ты отца достойный сын!
Сам по совести и долгу
Дотянул я до седин.


Так и быть: побудь в санчасти.
Банки сделаем на грудь,
А потом комдива властью
Будет твой намечен путь...

*   *   *
Лишь на третий день комбатом
Вызван я. Иду к нему...
– Быть есть шанс тебе солдатом,
Но все сделай по уму!

Чрезвычайное заданье –
Сделать комнату под штаб!
Знаю, скажешь мне заранье,
Дескать, дело это баб?!

Дом хранит остатки крыши,
Но нет цельного окна,
Печки нет, дверь еле дышит
И на целый дом одна...

–Я согласен! – Срок мал очень:
Вечер – полный марафет!
От успеха, между прочим,
Твой придет авторитет!

*   *   *
Я нашел одну старушку,
Рассказал и показал...
– Как мне сделать комнатушку?
Где начало из начал?

– Внучек мой, работы много...
Тут большая суета.
Но, смотри-ка, слова Богу,
Вот есть старая плита.

Кирпичей найду штук сорок.
Рядом глина и песок.
Коль работать будешь споро,
То исполнится все в срок...

Марфа Прокловна хлопочет:
Что не слово – то совет!
– И навоз-то конский очень
Нужен, да лошадок нет...

Но в конюшне есть полова!
Можно с глиной замесить.
Можешь, внучек, право слово,
Показать и толк, и прыть.


Марфа Прокловна мне тачку
Предложила под кирпич:
Шансы есть решить задачку –
За работу и не хныч!

Первым долгом сделал печку.
Затопил. Нагрел воды.
Думал: "Если дам осечку,
То напрасные труды!"

Принесла бабуся раму
/Стекла чистые, как лед!/
И поведала что рану
В сердце носит ровно год...

– Сын весной, сорок второго,
Сгинул где-то за Днепром...
А второй... Хотя бы слово
Услыхать мне о втором...
*   *   *
Было мне не до обеда:
Дело спорилось в руках!
Скоро, чувствую, победный
Поднимать свой буду флаг!

Капитан разведки Дымарь
Первым мой заметил труд
И сказал: «Прошел бы мимо –
Благодарность пахнет тут!"


Через час зашел комбат мой...
Ахнул он, раскрывши дверь:
Арчаков, ты стал солдатом.
Взвод разведки твой теперь!

Побывало два майора
/Никого из них не знал/.
Говорил один: "Без спора,
У солдата есть запал!"

*   *   *
Вот вечерняя проверка...
Слышу: "Выйти, Арчаков!"
– Вот и будет делу мерка...
Ясно будет: я каков?!

Пронеслися мысли роем,
А под сердцем холодок...
Вот комдив стал перед строем,
Взял рукой под козырек:

– Объявляю благодарность
Рядовому... Слышу: "За"...
Что там дальше... О, коварность
Камнем падает слеза...
         Июнь 1943. Высота "102,3".

       ФРОНТОВОЙ КУЗНЕЦ

Получается - то странно:
Объяснить мне жизни всходы
Ни писаньем, ни Кораном
Не смогли земли народы…

Дать смогло мне объясненье
/Вопреки всему писанью!/
Кузнецова вдохновенье,
Подчиненное желанью!

Я смотрю – глазам не верю:
В этой страшной битве века
Дал кузнец, по крайней мере,
Эталон мне человека!

Гибнут тысячами… Трупы
Здесь лежат вокруг и рядом…
До чего ж все это глупо,
Где свежи весны наряды!

Наступило только лето:
Зелены кусты и травы…
Вижу все душой поэта
И пишу не ради славы.

Поражен я просто фактом
Так нежданно, неповольно,
Кузнецом и четким танком,
Молотком и наковальней…

Фронтовой кузнец?! Едва ли
Представлялось мне такое,
Где все близкое, все дали
В относительном покое…

Нет уж реперной пристрелки,
Не парит над нами «рама»…
Есть кузнец, его поделки,
Что в музей годятся прямо!

На походной наковальне
Чудо он творит уменьем!!!
Даже смотрит конь буланый
На работу с уваженьем!

Конь, хотя с кустами слился,
/Маскировка – вещь законна!/
Прикрывают корпус листья,
Как парчовая попона!

Первый раз коня такого
На своей я жизни вижу:
Подходящего нет слова
Для подобного престижа!

Взгляд – глаза, что черносливы!
Наконечники стрел – уши!
Водопадом льется грива,
Подмывая прямо душу!

Ноги в беленьких «чулочках»
А во лбу «звезды» сиянье!
Описать так трудно в строчках
Мне природы изваянье!!!

По каким идти канонам,
Совершая описанье?
Музыкальным перезвоном
Вновь кузнец привлек вниманье.

Молотком рихтует точно,
Подправляет очень ловко.
Как изящно, верно, прочно
Завершается поковка!

Начинается примерка –
Конь дает покорно ногу,
Хоть кузнец не ходит в церковь,
Но промолвил: «Слава Богу!»

Начинается подгонка
/Восемь раз шло примиренье!/…
Передать бы для потомков
Это русское терпенье!

Вот ажурная подкова,
Как живая часть копыта!
Изумительно к основе
Ухналями вмиг прибита!

Я смотрю на руки эти
И становится мне ясно,
Что кузнец на белом свете
Не живет, не жил напрасно!

Фронтовой кузнец как чудо
Повстречался мне случайно,
Но пока я жив, то буду
Познавать уменья тайну! ...

       *          *          *

Может быть сейчас снарядом
Разбросаемся бесследно…
Хорошо со смертью рядом
Слушать жизни гимн победный!

Может, это конь сегодня
Завершит свой путь у пушки?
А кузнец готовит, вроде,
И для сбруи побрякушки!

Вот кустистая калина,
Мир царит вокруг как будто-
Но совсем другой картина
Может стать через минуту…

Всех нас с лошадью и горном
Бросит бомба на край света:
Коль война возьмет за горло,
То, считай, что песня спета…

        *       *          * 

Все кузнец мои вопросы
Не оставил без ответа:
- За зимой не будет осень…
За весною будет лето!

Одному известно Богу,
На войне что может статься:
Здесь неровная дорога,
Но солдатское есть счастье…

Повезет кому- то выжить
И увидеть свет Победы…
Может быть, на этом, «Рыжем»
Я домой еще приеду! ...

Хоть меня ты озадачил,
Но у «тайны» есть отмычка:
Не могу ковать иначе –
У меня, сынок, привычка.
           Июнь 1943. С-3  КРЫМСКОЙ.

         ЛЮБОВЬ И ПОДКОВА

Я возвращаюсь к мысли снова –
Каким не поверни концом:
Любовь, по сути, как подкова,
Куется жизни кузнецом...

Конечно, если сердце – молот,
А наковальней будет грудь!
Так смело куй, пока ты молод,
Любви подкову – жизни суть!

Вздувай поярче пламя горна!
Угля нисколько не жалей!
И сталь искрящую проворно
На наковальне сердцем бей!

Но помни с самого начала:
Сильней удары – крепче сталь.
Модель стройнее идеала,
Пути заманчивее даль!

Любовь единожды куется –
Всю жизнь награды за труды:
Любовь из чистого колодца –
Глоток живительной воды!

Благодарить сто раз готовый
Я фронтового кузнеца
За то, что схожими с подковой
Должны быть любящих сердца!
                Июль 1943. С-З  Крымской

        ФРИЦЫ ПРОТИВ СТРОЕВОЙ

Нудно тянется затишье
Лишь порою репера/.
Разбираем все да чистим,
Да гоняем комара...

Но сегодня для порядка
Утром слышится: "Подъем!"
Строй. Проверка. Физзарядка.
Для купанья водоем!

Водоем, конечно, плавни,
Где лягушки, камыши,
Но плюют на это парни,
Отмываясь от души!

Командиру полковому
Новых дел известна суть:
– Быть занятью строевому
И, к тому ж, не как-нибудь!

Панибратству и зазнайству –
Абсолютный поворот!
Как гласит "Устав" к начальству:
Шлифовать "Подход", "Отход"!

Заниматься по уставу
/"Гарнизонный", "Строевой"/.
И всем действовать на славу
И ногой, и головой!

*   *   *
Лично выбрал и площадку
Командир наш полковой,
Где должны мы по порядку
Шаг чеканить строевой.

Комполка нас капитану
Для занятий отдает...
–Я для вас не гость незваный:
Принимаю я ваш взвод.

Командир, от вас ушедший,
Не вернется скоро в строй,
Хоть ему и стало легче –
Рана выдалась сквозной...

*   *   *

Все пошло сначала гладко,
Но мы все фронтовики:
Блиндажи – то не палатки.
Плавни то ж – не гладь реки!

Черт бы это взял затишье
С капитаном заодно!
Что хорошего запишешь
На бумаги полотно?

– Шире шаг! Ровнее ножку!
До виска тяни ладонь!
–Лучше, братцы, под бомбежку!
Лучше, братцы, под огонь!

Непонятная затея,
Для чего подобный фарс?
Мы стрелять, метать умеем,
А муштровка не для нас!

*   *   *
Взвод стоит в одну шеренгу.
По второму кругу счет.
Очень жарко, палит сверху,
Едкий пот в глаза течет.

Но приказ не обсуждают:
Выполненье – долг и честь!
Тут не скажешь: "Хата с краю".
Тут ответишь четко: "Есть!"

Шарафан дал волю шагу!
Скоро очередь моя
/Безусловно, всю присягу
Наизусть усвоил я!/

Командира приказанье –
Голос Родины святой!
Быть поэтом – лишь призванье.
Быть солдатом – жребий мой!

Вновь иду на вызов тот же,
Шага чувствую накал...
–Арчаков! Опять мне рожи
Корчить ты не перестал?!

К-р-р-ру-гом марш! На повторенье!
/Капитана вижу прыть:
Сто потов без исключенья
Мне достанется пролить./

Выполняю повторенье –
Результат обратно тот!

Капитан за оскорбленье
Принимает мой "Подход".

А ребятам интересно!
Путь, какой развязке дан:
То ли я с натуги тресну,
То ль от злости – капитан!

Строевым иду вновь шагом
И тяну к виску ладонь.
Капитана хоть со шланга
Поливай – сплошной огонь!

–Вольно! Вольно! Хватит рожи!
–В этом я не виноват!
–Ты на клоуна похожий!
–Я не клоун, а солдат!

–Почему меня ты дразнишь?
Не слепой я остолоп?
–Из-за ног вся несуразность:
Я с рожденья плоскостоп!

–Я тебя отдам стройбату!
-Капитан, не тратьте сил:
–Лично сам я трижды "Батю"
Взять на фронт меня просил.

Это сердца повеленье,
Дело здесь не в строевом:
Мой отец погиб в сраженьи
В сорок первом, под Хопром.

Не виновник я дразненья,
Все поймите до конца:
Боль в ногах от напряженья
Изменяла вид лица.

–Ясно все теперь, парнишка,
Так сначала бы сказал.
Не зашло бы дело слишком,
Не случился бы скандал.

Разговор наш мог быть длинным,
Но /откуда ни возьмись/
Полетели градом мины,
Капитан кричит "Ложись!"

С капитаном лег я рядом,
Он мне просто говорит:
–Есть от мин и от снарядов
У смекалки русский щит:

Разорвется только мина,
Ты вставай на полный рост:
Фриц, пока прицел подвинет,
Ты ему покажешь хвост!

–Разрешите мне так сделать?
–Если можешь, сделай, брат.
Вот теперь скажу я смело –
Настоящий ты солдат!

Все прошло как по заказу.
Сорок метров интервал.
Фриц стрелял по мне и разу
По другим он не попал!

Но вопрос: "Зачем так шустро
Фриц нас всех накрыл огнем?"
Или, может статься, муштра
Отзывается и в нем?
                Август. 1943г. Юго-восточнее Крымской.

           ВСЕ ЭТО – ЮНОСТИ ПОРА

Опять под "Высотой Героев",
Поближе к фронту мой НП.
Опять мы ночью землю роем,
До самых пяток пропотев.

В ноль девять тридцать вновь ребята,
Гранаты, взявши про запас,
Пойдут в атаку как солдаты,
Отчизны, слушая приказ!

Одной мы связаны судьбою:
Кто будет жив – ответит бой,
А мне душа с открытой болью
Сулить не думает покой.

Высотных "Юнкерсов" армаду,
Пантер ползучих визг и вой
Мне первым слышать, видеть надо:
/Разведчик – фронта часовой!/

Здесь не пройдет ничто бесследно,
Никто не скажет за меня:
Я первый слышу гром победный
Там, где горит еще земля.
Здесь, на НП, моя судьбина
И, может быть, последний путь...
Здесь Честь бойца и Гражданина,
Вся жизнь моя, всей жизни суть!

Но не сойдись сейчас, свет, клином!
Не быть здесь смерти рубежу:
Я путь победный до Берлина
От этой сопки проложу!

*   *   *
Вот это да: крадется Майя
Ужом, виляющим ко мне.
Э, ты, любовь моя святая,
Зачем явилась на войне?

Сквозь сетку черного тумана
Я вижу блеск ее очей.
Я за нее, /а тут не странно/
Молюсь на полосе ничьей.

Не за себя /калач я тертый!/
 За Майю, милую мою.
И бога нашего, и черта
От сердца чистого молю.

          *   *   *
И вот: она в моем окопе,
Где мой нейтральный ПНП.
Заметит фриц – и всех прихлопнет,
А он совсем невдалеке.

Привет разведчикам! Радисту!
Наш тоже пламенный салют!
–Не привыкать мне к пулесвисту,
Тебя ж снаряды не берут!

–На ПНП радист излишен!
Здесь телефонная лишь связь:
Радиста мигом фриц запишет!
Сиди теперь и не вылазь!

Запеленгует – жди налета,
Быть может танковый бросок,
Но мне с тобой неясно что-то...
–Все будет ясно – дай мне срок!

На связь должна я выйти с "Первым".
–Так это ж "Бати" позывной?!
Тогда скорей, пока фриц–стерва
НП не обнаружил мой!

–Не торопи: запеленгуют!
До фрица здесь подать рукой.
Придумать хитрость, что ль какую
За счет смекалки фронтовой?

Смотри назад: за триста метров
От нас виднеется бугор...
К нему ползу я незаметно –
За ним иду на разговор!

Ты объясни мне обстановку,
А местность знаю наизусть.
И Майя уж ползет за бровкой,
А я делю с тревогой грусть...


*   *   *

"Катюши" бьют, штурмуют "Илы",
Дымит горящая земля.
Уж полчаса нет Майи милой.
Мне гложет сердце грусть – змея.

Минуты часа на исходе –
Строптивой Майи нет как нет!
Теперь мне сердце злость изводит,
Какой-то в мыслях винегрет.

Из-под земли как будто Майя
Вдруг оказалася со мной.
–Есть связь, но "Батя" запрещает
Работать радиоволной.
*   *   *
Как я с комдивом солидарен
/Он добрый гений на войне!/
Ему сердечно благодарен
За возращенье Майи мне.

–Ты на бугор смотри, Василий,
Он будет в огненном кольце:
Ведь фрица мы перехитрили –
И он сейчас начнет концерт!

Без промедленья, в самом деле,
Огонь открыла немчура.
Снаряды песню так пропели,
Что пыль осталась от бугра!

Вступили танки в перепалку,
Пехоты слышится: "УРА!"
Запомнил Майи я смекалку
И пыль снесенного бугра.

Она, давая ложный пеленг,
Всех нас спасала от огня...
 
Она, второй, по сути, берег
Реки, что в сердце у меня!

Я, божеством считаю Майю,
Она всегда на высоте!
Ее портрет я вышиваю
На голубом души холсте.

*   *   *
Идет развитие атаки –
Удар ее волны непрост!
И фриц подобен той собаке,
Что, лая, поджимает хвост!

Нет "Фоке-вульфа" с "мессерами",
Нет "Хеншелей" и "Юнкерсов",
А небо черное над нами
От дел снарядных мастеров.

Приемник Майя лишь включила –
И весть идет из-под Орла,
Где наша праведная сила
Победы крылья обрела!

Под Курском захлебнулся Клюге44,
А под Орлом погорячей!
Недаром плавили для плуга
Мы столько, сколько для мечей!

Смотрю на рацию... О, Майя!
Пробит верх корпуса с угла...
Нежданно боль в груди тупая
Сломала ребра иль cвелa?!
Коварный след остался пули
/Не дремлют фрицы - снайпера!/
В глаза друг другу мы взглянули:
Все ж это – юности пора...
             16 августа 1943 г. Район "Сопки героев".
 

.   *          *            *

Я давно тебя не вижу,
Каждый день длинней втройне.
Кое-где след солнца рыжий
Остается на траве...

Признак осени как будто
Цвет /начало из начал!/
Почему же в это утро
Он меня разволновал?

*   *   *
Фриц не бухает усердно
Даже реперным снарядом,
Хоть война немилосердна,
Хоть и наши смерти рядом...

Слыша боя приближенье,
Не боясь быть в общей куче,
Но сейчас есть вдохновенье,
Сладость чудных благозвучий!

В том стихов моих бессмертье,
В том судьба моя такая,
Что в смертельной коловерти
Говорю: "Люблю вас, Майя!"

Я замечу без бинокля
Образ твой на горизонте.
Полечу к тебе, будь отклик
И твоей любви на фронте.
            август. 1943 г. Киевское.

       *      *         *
Прости, родная мама,
Любимого сынка:
Все чаще слово Майя
Слетает с языка.

Моя родная мама,
Прости и не кори:
Мне кажется, что Майя –
Свет утренней зари.
Моя родная мама,
День фронта – сущий ад.
Но видеть, слышать Майю
Превыше всех наград!

Когда ж окончен, мама,
День ратного труда,
Мне кажется, что Майя –
Вечерняя звезда!

Моя, свет ясный мама,
Я как среди берез,
Узнаю сразу Майя
В чудесном мире звезд!

Но, если стрелке, мама,
Стать на судьбы часах,
Прощальным словом Майя –
Быть на моих устах, ...
             Юго-западнее "Безымянной". Июль.
       О, КАК ДЕЛА ВОЙНЫ ЛИХИ

Седьмой день тянется затишье.
Семь дней на фронте без войны,
Но все же водки много лишней
В коптерке-складе старшины.

Вчера случилось после пьянки
Под крышей неба голубой –
Вдруг на своих полезли танки –
Не вдруг по танкам врезал свой.

Пехоте – вновь разведка боем,
 Артиллеристам — смена  мест.
Но больше фронт объят покоем,
Есть много писем от невест.

Мой друг Садыков пишет тоже.
Вопрос относится к родным:
Его существенно тревожит
За Зульфию свою калым.

–Она красивая такая,
Что лучше в наших нет краях:
Поет и на домбре играет,
Глаза алмазы дал Аллах!

Она – цветок степей казахских.
Стройней арабского коня!
Она, как будто бы из сказки,
Явилась только для меня.

Она нарядна, как калина,
Не счесть на ней бусинок мне.
Скорей дойти бы до Берлина!
Дойдем туда мы по весне?

– Дойдем, Садыков, непременно:
Под Курском главный взят барьер,
И пограничный столб священный
Вновь застолбит СССР.

*   *   *
Так час назад мечтать могли мы,
Но, как дела войны лихи:
Я у Садыкова могилы
Прочел вот эти же стихи.
              13 августа 1943 г. "Безымянная", вторая батарея.




          И СМЕХ, И ГРЕХ

Раз одной только ночью
/Август, двадцать два дня/
Убедился воочью:
Дым идет от огня!

Для майора Чернова
Я же не адъютант!
Вот, Вам честное слово,
Для него я талант!

Очень часто мы вместе
/Не судьбы ли печать?/
Но я буду, без лести,
Жизнь его сберегать!

         *       *        *

- Ночью выйдем в пульроту
Мой, штабной, нужен глаз:
Дешековцы пехоту
Прикрывают сейчас…

Третий раз рота просит
С балалайкой тебя:
Без нее в сердце осень
И средь летнего дня.

Где твоя балалайка?
- Разве это секрет?
Мина ведь не болванка:
Раз – и щепочки нет!

- Эту новость я слушал
В офицерском кругу,
Но что воля здесь свыше,
Я признать не могу…

Видел я, как гранату
Сам в нее бросил ты!
Для чего же солдату
Вот такие финты?

Без утайки майору
Я всю тайну сказал.
- Прав! Таким и, без спору,
Должен выйти финал.

Знаю, мина лишь байка,
Но, скажи. В чем суть зла?

-Та меня балалайка
От друзей увела…

Ведь меня офицеры
Ночью звали в блиндаж,
Пить давали без меры,
Заклинали: «Уважь!

Сделай «Синий платочек»,
Чтоб еще стал синей!
Марш Славянка» врежь точно,
А «Землянку» нежней…

За тебя подежурят,
Твой НП не уйдет!»
И выходит - я шкура!
А что скажет мне взвод?!

За широкой спиною
Жизнь свою бы сберег,
Проходя стороною
От опасных дорог.

- Как сейчас бы сгодилась
Балалайка бойцам…
Что мне скажешь на милость,
Непутевый пацан!?

- Вам зачем нужно было
Покидать тыльный пост?
Здесь ведь шаг до могилы –
Там же, может, сто верст!

Ничего не ответил
Мне, смутившись, майор,
Холодком только ветер
Освежил нас в упор…

     *          *             *
Наконец, мы в пульроте:
Ярко светит блиндаж!
Вы карбид, где берете?
И светильник не наш.

- Цэ ж карбыдная лампа.
 Свите – голкы збырай!
Гыльза рядом з нэй – лапить!
Знай, бензин пидлывай…

- Знаю, друже – хохлаче,
Разность этих светил,

Но карбид? Тут задача:
Где его раздобыл?

Виновато затишье
Здесь, товарищ майор:
Отдал фриц нам излишки
/На три ночи набор/.

- Отдал фриц? Непонятно!
- Дела ход очень прост:
Кто еще не женатый
Тот на фрицовский пост

Там солдаты, ефрейтор
И очкастый капрал.
Это он сигареты,
Сахарин, шнапс давал…

Всем вопрос будет ясным,
Если скажет Вазген.
- Ми коньяк наш, армянский,
Возвратили из плен!

- И коровьего масла
Две коробочки вот!!!
Шоколад из запаса,
Сала свежего шмот…

Патефон свой вернули,
Но, едри ж его мать,
Самовар /марка Тулы!/
Попросили не брать!

В нем кофейная каша,
Добавляют воды…
- Сахарин носит каждый.
- Он, как мышьи следы…

Все они в один голос
Говорят лишь: «Капут!»
- Сообщают как новость:
«Гитлер шлехт. Сталин гут!»

- Ничего охраненье
Боевое у вас,
А ведь скоро сраженье
С фрицем с глазу на глаз!


В идеальном порядке
Все, товарищ майор,

Раз Петров в плащ- палатке
То трубить скоро сбор!

Фрицы «наши» готовы,
Хоть сейчас сдаться в плен:
Вермахт, словно дрендоуд,
Дал отчаянный крен!

- Ждем мы все наступленья.
Может завтра, как раз:
Ведь Кубани теченье
Завершает Кавказ?!

-Делу быть повороту:
Выметать будем сор!
- И к тому же в пульроту
Зря не ходит майор?...

- Правда, ваша, ребята,
Хоть вы еще юнцы,
Но по духу – солдаты!
По натуре – бойцы!

И, на вас глядя, смело
И могу утверждать:
Справедливое дело
Бой за Родину- мать!

А сейчас офицеров
Собирать мне пора!
Вам же – точных прицелов,
Может статься с утра?!

      *            *              *

В двадцать три восемнадцать
/Ночь в таинственном сне…/
Нам пришлось возвращаться –
Друг мой навеселе…

Угостили майора,
Не жалев коньяка,
Но не слышал я вздора
От его языка.

Там, где за косогором,
Фронтовых крест дорог,
Между мной и майором
Был такой диалог:



- Знаю, друже Василий,
Почему ты не пьешь:
Ты надежда России,
Как и вся молодеешь!

Восхищен я сноровкой
Наших юных бойцов
И рекогносцировкой,
Где вся суть налицо!

Свято чтут офицеры
Уставной наш уклад:
Как один – символ веры
И любимец солдат!

- О, майор, лучше бросьте!
Это тоже не ложь:
Ходят к фрицам ведь в гости,
Совершая грабеж?!


Все берут: сигареты,
Шнапс, советский коньяк…
- Немцев песенка спета –
И «Дойчланд, гутен так!»

- Ведь братва не для понта
Ходят к фрицам в блиндаж?
- Мы хозяева фронта:
Тут престиж, а не блажь!

     *          *           *

Возвратились мы в полночь:
Спать майор – я на пост.
Месяц, будто мне в помощь,
Хоровод вывел звезд.

Августовское небо
Первый раз на войне
Разлилось чудной негой,
Поместившись во мне…

До последней кровинки
Ощутил жизнь вполне…
О, скорей бы поминки
По проклятой войне!

Вот она, ходит рядом,
А всего нужен миг,
Разнести, чтоб снарядом
И меня, и мой стих…

Фрицу нет до хорея
Или дактиля дел –
Сразу бьет батарея,
Как в аптеке прицел!

Видел я не однажды
Свой снаряд роковой…
Что счастливчик я, каждый
Знает в части любой!

      *            *           *
Да, ребята пульроты
Дали мне патефон:
Стало больше заботы
И уменьшился сон…

Мне крутить до рассвета
Лишь пластинку одну…
Что же будет пропето
Про любовь иль войну?

Мастера, знаю, фрицы
Акустических дел:
Чуть где шум сотворится –
И снаряд прилетел!

Предо мною дилемма:
Заводить иль нет?
Вот и Гамлета тема,
Но вдруг /ясный ответ/…

Кто- то из пополненья
Стал полить просто вверх…
Пуль отлично свеченье –
Это веха из вех!

Я кричу, что есть духу
/О спасении речь!/
- Прекратите: по звуку
Фриц нас может засечь!

- Мы начхали на фрица!
Зря кричишь караул!
Трасса пуль зеленится,
Но и фриц тоже «Чхнул»!

На окрестность всю крики…
/Нет обиды больней:
Не за подвиг великий
Плата кровью парней…/

Санинструктор вернулся:
- Одному сделал жгут.
От другого мамусе
Похоронку пришлют…

        *    *       * 

Я, однако, решаю
Завести патефон…
Кстати, вспомнил я Майю…
/Безнадежно влюблен/…

Под небесною крышей
Звуки вальса плывут…
Может, Майя услышит
Мой сердечный салют?!

Вальс, действительно, точно
Чудо «Сказки лесной»…
Разве я полуночник?
Я оркестр духовой!

Проиграл я пластинку
Лишь с одной стороны:
Жду на эту новинку
Я реакций войны…

Не единого звука
Моментальной стрельбы…
/Незавидная штука –
Испытанье судьбы/…

Наточил я иголку
На ребре голыша.
Сердце бьет без умолку,
Песни просит душа!

И запел мне Утесов
Про «Одесский кичман»
/Двум бежать удалося –
Каждый знатный уркан/.

Проиграл вновь вторую –
Ярче стала луна!
Вновь иголку точу я,
Раз умолкла война…

Снова «Сказка лесная»,
Духовой вновь оркестр…
Жаль. Что сам я не знаю,
Есть ли к музыке текст?

Ой, берет как за душу!
Тянет струны из жил…
А, быть может, «Ванюшу»
Фриц уже зарядил?,
 
По своей шкуре помню
Миномет в шесть стволов…
Плещут музыки волны –
Все понятно без слов.

       *     *       *   

Интервал увеличил
На минут семь теперь.
Ночь идет, как обычно,
Без особых потерь…

Правда,  очень обидно
За стрелявших парней:
Погибать очень стыдно
Из-за дури своей!

Чем от них я умнее,
Коль кручу патефон?
Фриц и мне даст по шее:
Бьет без промаха он!

Цензор тоже поможет
Надо мной статься злу,
Но хвала тебе, Боже!
Он в глубоком тылу!

Петь не должен Утесов
Запрещенный «Кичман»,
Где   на что напоролся,
Не понятно, уркан?

А Есенин Сережа?
/Величайший поэт!/
Дан талант Богом тоже
Но попал под запрет!

Я все знал от студента
/В сорок первом, весной/…
Жаль, дни жаркого лета
Подожглись вдруг войной…

Мой пошел просветитель
Добровольцем на бой…
Был он в гуще событий
На стезе фронтовой…

Так случилось, что снова
Между двух я огней:
Ведь сажают за слово,
А тут песнь из «Не смей!»

Отточил я иголку
/Уж на пальце мозоль!/
Не сидеть же, как волку,
Где есть «ля» и «бемоль»?

«Сказку русского леса»
Я кручу в пятый раз!
Вижу лешего, беса,
Даже филина глаз…

Размечтался я очень,
Может, очень весьма:
Приближается осень –
У меня же – весна!

  *       *        *
Знаю, скоро затишье
Обретет свой конец,
Скоро песни напишет
Композитор-свинец…

Принял пост наблюденья
Я в четыре нуля,
Значит, сопровожденье –
Это воля моя.


Это лишь уваженье,
Не ладонь перед лбом,
Это сил умноженье
На сыновью любовь.

Да, люблю я майора,
Как родного отца,
Но узнают нескоро
Эту тайну бойца…

И к тому ж его любят
Все солдаты полка:
Прямо тянутся люди,
Как на свет огонька…


И штабную землянку,
А, вернее, блиндаж
За ночь сделают – танка
Не возьмет экипаж!

Под любою нагрузкой
Не разрушится он:
У любви нашей ,русской,
Есть священный закон!
            01. 09. 43.  Ю-В  «Безымянной».

          МОЛЬБА

Здравствуй, Майя!
Ты живая,
Слава Богу,
В пятый раз!
Шанс имею
Быть Орфеем45,
Славить лирой встречи час!

Слава Богу,
Что дорогу
Он твою привел ко мне!
Видишь, Майя,
Не скрываю
Приземлившихся колен!

Благодарен:
От удара
Сберегла тебя судьба!
Снова вместе
Будем здесь мы,
Жребий вновь беру раба!

На мгновенье
Озаренье
Стало счастьем на войне...
Здравствуй, Майя!
Ты живая
Каждой жилочкой во мне!

Умоляю:
Боже, Майю
В эти огненные дни
И красивой,
И счастливой
Ради жизни сохрани!

Сам ты, Боже,
Видишь тоже:
Нет ей ровни на земле!
Божьей силой
Майе милой,
Как сосне,  дай зеленеть!

Я готовый
/Твердо слово!/
За нее платить собой,
Если даже
Ей однажды
Рыцарь встретится другой!
               09.09.43. Пульрота.



         А НА ВОЙНЕ НЕ ТАК ВСЕ ПРОСТО

А на войне не так все просто:
Всю ночь ракеты жглись во мгле.
Настало утро — пряморосто,
Иду по ждавшей нас землей!!!

У ног моих теперь высотка
"Сто девяносто пять и пять!"
Моя бойцовская походка,
Что шаг, то радости печать!

Освобожденья даль похода
Достойна песен и былин:
Мой путь с восхода до захода,
Мой путь теперь Москва-Берлин!

Не зря легли здесь в землю парни.
Их не забуду никогда,
Kak не забудутся те плавни,
В которых красная вода.

Зато сегодня солнце светит,
И ветер встречный чист и свеж,
И заграждений пали сети
На фрицем брошенный рубеж.

Обильно фриц наставил мины
/Жизнь отдается ни за грош,
Когда врагу на радость мимо
Сюрприза ада не пройдешь.../

Я на краю стою воронки,
Где четвертован сверстник мой.
Жаль не узнать его сторонке,
Где сын ее погиб родной.

Прямое было попаданье,
Когда поддерживал он бой.
Весь обгорел до основанья
/Снаряд был, видно, не простой./

Мы, преисполненные мести,
Врага догоним! Не уйдет!
А мать прочтет: "Пропал без вести".
Такой вот дела поворот.

Лишь по остаткам пулемета,
Коль знак остался номерной,
Узнаешь, кто он был, чья рота
Пошла в атаку за горой.

*   *   *
А вот: и Новокрымский хутор.
Впервые вижу целый дом!
Земля родная, с добрым утром!
Земля родная, с добрым днем!

Идем по хутору мы строем,
Кричат: "Пехота, не пыли!"
Пылим за дело мы святое,
Будь это даже край земли!

Под жестью дом я вижу справа:
Резные ставни и крыльцо,
Забор дощатый – все на славу
И красота вся на лицо!

Но, что такое? Там по ходу,
Бойцы во двор – стрелой назад!
Как воробьи на непогоду
Друг в друга бьются невпопад.

В руках с пилоткой вылетают,
Вперед ошпарено бегут!
Что слышу? Мать моя родная!
Из русских уст: "Капут! Капут!"

*   *   *
Во двор идет моя шеренга –
И сразу сердцу маята:
Наглядно вижу: Розенберга46
Осуществилась здесь мечта!

Весь взвод наш словно приморожен
К родной, до слез родной, земле.
О, милосердный правый Боже
Ведь ты не с ними в этом зле?!

Пусть: "С нами бог!" – у них на бляхах,
Пускай у них на шее крест,
Пускай у них есть фуги Баха –
Неумолимый мой протест!

Конца не будет возмущенью:
Нам здесь прибавилось седин!
И мы готовы к отомщенью,
И счет доставим свой в Берлин!

Три перед нами русских трупа
/К портрету Гитлера штрихи!/
Проклятьем всем потомкам Круппа47
За пушки, бомбы и штыки!

Мать двух детей лежит босая
Среди родимого двора.
К ее груди /нас в дрожь бросает/
Ее приникла детвора...

К ее груди припали дети,
Насквозь пронзенные штыком.
Фашисты, видно, вас не этим
Вскормили самки молоком?!

О, будьте, прокляты, все фрицы,
На этом свете и на том:
Вскормили, вышло, вас волчицы
Своим звериным молоком!


Вас, чистокровные арийцы,
Вас, белокурых бестий сброд,
Вас, хладнокровные убийцы,
Ждет лишь всемирный эшафот!!!

Убить вас просто – это мало!
За ваши зверские дела!
Я проклинаю вашу маму
За то, что вас произвела!

Запоминаю я малюток,
Штыком приколотых к груди.
Фашисты, нашей мести лютой
Не миновать вам впереди!

*   *   *
Наш старшина зовет к обеду
/Он перед нами не в долгу!/
–Пятнадцать верст за вами еду,
Догнать машиной не могу!

От вас отстала же пехота!
Впервые вот такой курьез!...
Наш старшина от капель пота
Не отличил солдатских слез...
                14 сентября 1943. Анапское направление,
        ТРИБУНА СОЛДАТА

Война здесь дело завершила:
Не блещут "Косы" и "серпы"
Но от подошвы до вершины
Лежат ребята, как снопы.

Не первый раз берем высотки,
Но с каждым разом все больней
Комок застрявший режет глотки
При виде скошенных парней.

Навек уснули эти парни
/Родные сверстники мои/
Уж никогда на зорьке ранней
Им песнь не сложат соловьи.

Уж скоро их друзья зароют
Иль похоронный, может, взвод.
И не узнаешь тех героев,
Что проложили путь вперед.

Картин таких я видел много,
А здесь стою перед бойцом
И слышу, как немеют ноги,
Как наливаются свинцом.

Лежит он, словно знак вопроса,
Открыты синие глаза,
А в грудь ему цветок уперся,
Желая что – то рассказать.

Гляжу, креплюсь, соображаю
/Опять война дает урок/
А мыслям нет конца и краю:
–Погиб солдат, но жив цветок...
И вдруг приходит озаренье:
Солдат уперся локтем в грунт,
А желтый лютик, без сомненья,
Будя его, стучится в грудь.

Жаль, не проснется славный воин
/Пробил его последний час/
Но, чем же ты, цветок, достоин,
Что он тебя прикрыл и спас?

Кровавый след к тебе солдата,
Красноречиво говорил:
В тебе он будто видел хату,
Весь край родной, что сердцу мил.


*   *   *

Ровесник мой, товарищ юный,
В твою последнюю зарю
Здесь, на высотке, как с трибуны,
Клянусь: "Твой подвиг повторю!"
           20.09.43. Высота 320.

          СОРОКА - БЕЛОБОКА

Что глядишь на бойцов так, сорока?
Иль ты их боишься спугнуть?
Или чувствуешь ты, что до срока
На войне их закончится путь?

У меня есть, сорока, сомненье,
Что боюсь разбудить невзначай:
Кроны дуба над ними сплетенье
Создают сну солдатскому рай...

На ребят тихо падают листья.
Одному, как медали на грудь.
Воздух утренний сочный и чистый
Понял я: им уже не вдохнуть.

Померещилось мне, что заснули
Эти парни рассветной порой
На груди одного след от пули,
Белочервие кормит второй.

Положил он под голову руки,
Ноги вытянул чуточку врозь.
Постигаю войны вновь науку
Так, что ходит по коже мороз.

Так оставила, видно, их рота,
Потому что идет рядом бой,
Потому, что надежда есть: кто-то
Их укроет родною землей.

Но сигнал оборвал размышленья:
–Пять минут ждет тебя "Скауткар"!
Не буди! Сон для них – наслажденье,
А, вернее, – божественный дар!
*   *   *
Я пишу стих вечерней порою,
Но болит же, как утром, душа:
Жаль ребят, а я может не стою
Относительно их и гроша?

Фрица вновь целый день догоняю:
Безотказен и быстр броневик.
Может, есть, где дорога другая?
Может, грудью идти напрямик?

Комполка успокоил немного:
–Фрицы здорово просто бегут.
И длинней у них, видимо, ноги,
Но в Тамани им будет капут!

*   *   *
Белокурую вижу сороку,
И она, словно, мне говорит:
–Схоронили под дубом высоким
Двух ребят до вечерней зари...
            22.09.43. Анапское направление.


         ВЫСОТКА "МАЙСКАЯ"

Много высот безымянных
Средь наступленья дорог.
Этой, которой нет равных,
Имя придумать не смог!
Помню я "Сопку Героев"
/Полк наш ее прикрывал/.
Тысячи вышли из строя,
Сопку засеял металл.
 
*   *   *
День сентября двадцать третий:
С ходу берем высоту!
Я перед этим заметил
Леса вблизи красоту.

Золотом блещут сережки
На величавых дубах.
Как все на жизнь здесь похоже,
Но смерть стоит на часах!

Снова мы вместе с пехотой,
Снова пройдет артналет,
Снова без имени кто-то
На "Безымянной" умрет...

Там, где вершины схожденье,
Стали колючей валы,
Минное их огражденье
Против атаки волны...

Метрах в трехстах от пригорка
Мой наблюдательный пост.
Взгляд мой и цепкий, зоркий:
Фриц в арьергарде48 непрост.

*   *   *
За полчаса до атаки
Мне придается радист:
Или судьбы это знаки?
Или я сам фаталист?

О, Боже мой! Это Майя!
Рация – целый сундук!
Богу хвала, что живая!
Уши мне рвет сердца стук.

Миг только радости встреча:
Не за горами вновь бой,
Где из букетов картечи
Цвет облетает стальной.

В мае так было под Крымской,
Но там был свод блиндажей –
Здесь Майе негде укрыться:
Пули, осколки – все ей!

Нет, она ставит треногу
/Рация с ней скреплена/,
А на мою же тревогу
Смотрит с улыбкой она.


Дескать: "Не дрейфи, Василий!
Это не первый подъем:
Ради свободы России
Вместе в атаку пойдем!"

–Майя, я вовсе не трушу,
А за Россию свою
Без колебания душу
Рядом с тобой отдаю!

Так говорили нам взгляды,
Суть их прочел бы любой:
"Фрицам не будет пощады!" –
Так говорила любовь.

*   *   *
Сверены координаты
И командиров часы –
Вновь командиры, солдаты
Жизни кладут на весы...

Вновь для открытого текста
Рации есть микрофон...
Майя! Моя ль ты невеста?
Смерть с четырех здесь сторон.

Срезана штанга антенны
Пулею снайпера в миг...
Майя! НП мой – арена,
Где шансов нет для живых.

Майи моей сообщенье
Срочно несется в эфир:
/Как воронья наважденье,
"Юнкерсы" рвутся на пир.../

В этом открывшемся аде
Вдруг рядом с Майей — комдив!
Знаю, как он в Сталинграде
Лично в атаку водил.

Голос его микрофону
Силу такую дает,
Что по атаке закону
Путь всем единый  вперед!

–Тридцать второму взять "Воздух",
–Тридцать восьмому бить в "Пик"!
–Сорок четвертому – грозный
Огненно дышащий "Стык"!


–Пятидесятому49 танки,
Доты, НП, блиндажи!
А пулеметчикам с тактом
Трассы на цель положить!

Заговорили зенитки -
Ад на земле и кошмар:
Вся высота стала зыбкой
И закружилась, как шар!
В панике мечутся фрицы,
Хоть на ремне: "С нами бог!"
Будет высотка тем сниться,
Кто уцелеть чудом смог! 

*   *   *
Братцы, опять я о Майе:
Фриц-то послал нам фугас,
Но, дело ратное знает,
Майя не хуже – то нас!
–"Батя" и Вася! За мною:
Вилка! Вперед лишь бросок!
Третьим нас фриц всех накроет –
Восемь секунд только срок!

Времени ориентира
Не рассчитать так и мне!
Жизнь спасена командира,
Что без цены на войне!


Майя нежна так и хрупка –
Смерти пошла вперекор!
Что безлампасная50 юбка –
Это не ей же укор?!

Майе бы чин генерала!
Но всем известно пока:
Лишь Гризодубова51 стала
Первым в стране комполка!
 
          *    *    *
О, сторона мне родная!
Кончился все-таки бой.
Павших друзей зарывают
Те, кто остался живой.

Удивлена вся пехота,
Хоть и "царица полей":
Натиск и мощь артналета
Чудом все кажется ей!

–А командир кто их, братцы?
–Бахарев, я узнавал
Помнят еще сталинградцы,
Как он вокзал прикрывал!

"Хенкели" там все с опаской
Тот огибали квадрат!
Каждый раз бомбы – фугаски
Сбрасывали невпопад!

Он в сорок первом, к примеру,
Первым зениткою взял
Грозную стерву "Пантеру",
Рейнский их бронеметалл!

Он и сегодня высотку
Пушками так обстрелял,
Что не подпишет и сводку
Енеке, их генерал.

*   *   *
Лишь завершилось взятье
Бывшей, как ДОТ, высоты,
Был разговор Майи с "Батей"
/Факт фронтовой прямоты/

–Вижу, как ты совершенно
Знаешь радиста дела,
Но, как, скажи, без антенны
Ты передачи вела?

Не растерялася Майя –
В руки пилотку взяла:
–Это, она запасная!
Хитрость – и все вот дела.

"Батя" взял в руки пилотку
И все витки посчитал
И похвалил, как находку!
– Ты для невест идеал!

На голове что ж антенна
Вместо девичьей косы?
Но и война ведь священна –
И, значит, не до красы...

Помню тебя я весною
И по-отцовски мне жаль,
Что вот твоею косою
Стала антенны спираль...

3десь ясно все, а вот "вилка"
3наешь, откуда ты суть?
–На Арчакова есть ссылка:
Он подставлял сам ей грудь...


С Мухиным на "Безымянной"
 Ждали свой третий снаряд...
–Случай тот, знаю, престранный.
Школой стал юных солдат.

Я виноват в том: от парты
Все вы попали на фронт –
Я не раскрыл вам все карты
"Вилок", "Воронковых сот".

А ведь войну с обученьем
Выпало мне сочетать:
Лишь героизмом с уменьем
Славится русская рать!

Вот я, вчерашний враг раций,
В жарких моментах войны,
В сути здесь мог разобраться...
Девушка нет вам цены!

*   *   *
Кажется мне, что и фрицы
Вспомнят, кто жив, этот бой!
Имя радистки – девицы
Не выдается волной.

–"Дуб! Дуб!" Прием! Я "Береза"!
–Слышу, "Береза"! Прием!
Фриц в позывных разберется,
В смысле породы причем.

Что,  в самом деле, «Береза"
Или "Сосна", или "Дуб"
Скажут в Германии слезы,
Здесь – фрица каждого труп.

*   *   *

С "Батей" был я солидарен:
Майя достойна похвал!
Я не в любовном ударе
"Майской" высотку назвал...
         23. 09. 43. Высота "Майская" /410/

МИНОУЛОВИТЕЛЬ

Мне шофер бронемашины
Матом высказал свой взгляд:
- Кто метлу из древесины
Прицепил на бронезад?!


- Это, я, но, знай, водитель,
Если что не так, прости:
Это миноуловитель
На твоем еще пути.

Это я на остановку
Подавал тебе сигнал.
Это Ваня вмиг и ловко
Ветвь подбитую подал.

Это мы цепляли вместе
Ветвь тяжелую на крюк…
- Отцепляй! И впредь не лезьте,
Ибо сделаю каюк!

- Не боюсь я, друг, каюка,
Но грозиться не спеши:
Ставит мины фриц- подлюка
(Подорвалось три души!)

Шли они по той дороге, 
Что мы ехали с тобой…
Кто ж мог думать о подлоге
Уж за нашей-то спиной!?


Фрицы мины заложили
Посредине колеи,
Так сказать, в фашистском стиле…
Ты меня зря не кори.

Вот увидишь: скоро мины
Фрицы вновь пришлют привет:
Не проехать, чтобы мимо,
Тащит ветвь твой драндулет!

- «Скауткар» - бронемашина!
Пулемета два зачем?
Но, черт с вами! Пусть дубина
Ловит мины всех систем.

Только вы какого хрена
В задний борт суете нос?
Сесть вперед всем непременно
«Миноискатель» взять на трос!

      *         *          *

Мы проехали немного,
Но такой раздался взрыв,
Что достал он и до Бога,
И до тех, кто смерть зарыл…

Но не радуйтеся, фрицы,
Хоть спасибо за урок…
Впредь такого не случится,
А расплаты близок срок!

Покалеченных нам жалко:
В строй теперь их не вернешь…
Но и русская смекалка
Не разменный все же грош!

        *          *          *

Веский довод у шафера:
- У меня хоть « друндалет» -
Дальше, братцы, без сапера
« Скауткару» хода нет!

Ваш хорош «миноискатель»,
Но как быть с ним впереди?
Фриц же, подлостей создатель!
Значит, думай и гляди!
                25.09.43. Гладковское направление.



  ДОРОГА И ДУБ, И ВОДА

Природа – великий художник:
Особенно горы и лес
Отделает так, что безбожник
Воскликнет: "О, Боже! Ты есть!"

От дерева и до травинки,
От камешка и до горы,
От моря до нежной росинки –
Ее человеку дары!

Дубы, сосны, липы, березы
Без жалости, часто, подряд
Войною сметаются грозной
Да так, что лишь щепки летят!

Мне помнится: на "Безымянной"
Как дуб величавый горел,
Как будто сдавал он экзамен
На высший терпенья предел!

Не так ли горела Россия?
Не так ли терпел мой народ?
Быть может, на то и росли мы,
Чтоб выбить фашистский весь сброд?!

Природы великая сила
Не знала, не знает границ...
Ни разу она не спросила
За боль от своих же убийц...

*   *   *
Всего пять минут остановки,
Но память вместила моя
Сентябрьского леса обновки,
Дорогу и дуб у ручья.

Верней, это речка лесная,
Но чище вода хрусталя:
Летят прямо фляжки к ней сами
Себя до краев наполнять...

Но, стоп! Что я вижу? Могилы
Растет на глазах бугорок...

–Как жаль, что сберечь не смогли мы
Комвзвода, когда был бросок...

Сказал, слезы камнем роняя,
Усатый боец: пожилой...
–Пришел лейтенант после мая, –
Добавил, всплакнувши, второй...

–Его мы любили как сына...
Он тоже взаимно любил...
Откуда взялась эта мина?..
Рассказывать больше нет сил...

*   *   *

Бойцы все руками ровняли,
Ронял дуб, как слезы, дары...
Такой я не видел печали
На фронте до этой поры...

–Верст двадцать несли лейтенанта..
Он умер у нас на руках...
–Мы здесь по приказу комбата
Земле его предали прах...

–Любил лейтенант наш природу,
Ее ладно созданный мир...
–Служил всей душою народу
Haш юный совсем командир...

*   *   *
Красивое место, ей Богу!
Что дуб, что ручей, как река!
А рядом к победе дорога,
Что шла через грудь паренька.

А смысл есть в примете священной:
Коль с воином сталась беда –
Должны быть при нем непременно
Дорога и дуб, и вода...

Как будет отрадно напиться,
Лесного настоя глотнуть,
Услышать, как первая птица
Гимн солнцу споет во всю грудь!

*   *   *
Живым уходить вновь под пули
/Вблизи ясно слышится бой/...
Водой из ручья помянули
Тебя, лейтенант молодой...
     29.09.43. Таманское направление.


     ДУЭЛЬ И НАГРАДА
              /рассказ/

Наш "Скауткар" попал под мину,
И взвод наш движется пешком...
Два автоматных диска в спину
Стучат, смягчаясь вещмешком...

Душа моя опять страдает...
И все еще передо мной
С косой - антенною то Майя,
То лейтенант вдруг молодой...

Мой взвод и связи, и разведки
На метров тянется пятьсот,
А строй, который все же редкий,
Снаряд эффектно не берет!..

Но вдруг мне режет ухо выстрел –
И впереди снаряда взрыв!
Хотя секунды очень быстры:
–Быть "вилке", – я сообразил.

И тут же за моим паденьем –
Взрыв у моих раздался ног...
Обмотки слышится горенье,
Но взрыв второй – и я оглох!

Фриц третьим бьет по мне снарядом
/Ствол пушки танковой – бревно!/
Проверить фрицу просто надо:
Живой ли я иль труп давно?!

Лишь метров тридцать до "Пантеры"...
Наводку вижу я ствола,
Но говорю я фрицу: "Хера!"
/В рубашке мать – то родила!/
Себе даю команду: "Тихо
Лежать, как будто свежий труп"...
Снаряд – четвертый... Пятый... Психа
Фриц из меня не сделал тут!

Фриц перенес огонь по взводу,
Но цель рассеялась в кустах...
"Не дай лишь, фриц, "Пантере" ходу!" –
В моем уме и на устах…

Боюсь лишь: гусеницы танка
Пойдут мотать кишки друзей...

Ползу к нему /бьют сердца склянки
Последний миг судьбы моей/...

Ползу, но фриц еще не видит,
Что для него готовлю я,
Что под господнею эгидой,
Который раз уж жизнь моя...

Нет! Я пока не верю в Бога
/Мне б испытанье посильней!/
Но, повернись – тот фриц немного –
И не собрать моих костей...

Вот я в кустах... Я полным ростом
Иду к "Пантере" /чуть дрожа/...
Подбить ее сейчас так просто,
Но я зарезан без ножа...

Один запал и нет второго...
/Эффект одной гранаты мал/...
Назад вернуться, что ли снова,
Но где теперь найдешь запал?..

О, слава Богу! Озаренье:
"Из "Ф-1"52 пусть будет две!"
Смекалка, в этом нет сомненья,
Неоценима на войне!

Обмотку мигом я мотаю!
Вяжу гранатовый "букет"!
Запал единственный вставляю –
Кольцо чеки в моей руке!


Чеку я выдернул мгновенно,
/Как мичман Денежный учил,
Секунду выдержал/ – и верных
Для фрицев будет пять могил...

Прошли гранаты мимо фрица,
Где люк открыт, был боковой...
В трех метрах я, как говорится,
 Попасть тут сможет и слепой...

Я помню фрица взгляд стеклянный!
Оторопел проклятый гад:
Был перед ним не оловянный,
А русский истинный солдат!

В дождем размытую канаву
Нырнул, как в речку, с головой –

И тут же танк рванул на славу
Да так, что вздрогнул шар земной!

За взрывом следом громыханье,
Как будто танк понесся вскачь...
Напрасно, знать, мое старанье:
"Ушла "Пантера" /след горяч!/


Сообразил: в овраг "Пантера",
Когда рванул боекомплект,
С фрицьем навеки улетела...
/Другого выхода здесь нет/

    *           *         *

Своих мы вместе хоронили
/От одного лишь часть ноги/
Две похоронки в скорбном стиле
Свои получат... Пять – враги!

Сидим. Грустим... Полощим глотки
Еще поддубной той водой...
И я забыл, что нет обмотки,
Но не забыт был старшиной...

Обед он нам привез горячий
/Американский суп-горох/,
И был он мною озадачен,
Кричит, как будто я оглох:

–Ко мне, боец Арчаков! – властно
Звучит команда, без помех, –
Наряд вне очереди! Ясно?!
Обмотка где?... Тут общий смех...


*   *   *
Соображаю как-то тупо...
Сержант Свеженко /младший мой!/
–Катись ты с поваром и супом –
Наш Арчаков уже герой!

Хотя меня ты старше чином,
Передо мной, сержантом, высь!
Но, если ты рожден мужчиной,
Пред Арчаковым извинись!

Не будь его, все двадцать трупов
Легли бы в эту землю, здесь...
Ты, старшина, сам знаешь, глупо,
Не зная броду, в воду лезть...

 – Где, Арчаков, твоя обмотка?
– Связал я пару ей гранат...
– Жаль, что не пьешь ты горькой водки
И не обмыть с тобой наград...

Но так и быть: прости! Я мигом
На "Скауткаре" обернусь!
Не поминай меня, брат, лихом:
Загадка всем загадкам – Русь.

*   *   *
Вновь: "Арчаков! Ко мне явиться! "
– Трясет рукою старшина...
В его руке, как будто птица,
И машет крыльями она...

Иду к нему я неохотно...
В душе моей клокочет зло...
– Считай, что ты уже в добротных!
Смотри, тебе как повезло!

Не выдаю тебе я орден,
Но, зная твой размер ноги,
Тебе я, как награду вроде,
Вручаю эти сапоги!
                30 сентября 1943 года. Таманское направление.

         ПРИЗНАНИЕ

Ее я слушал, замирая,
И внемлил ей я не дыша:
Навстречу мне впервые Майи
Раскрылась настежь вся душа...


– Браню себя за то, что дура:
Идет борьба Добра и Зла,
А сердце мне из рук Амура
Пронзила жгучая стрела...

Был май тогда – сейчас прохлада
Земли коснулась сентября...
Мне и сейчас молчать бы надо,
Да не сдержали якоря...

Твои стихи все, Вася, знаю:
На сердце каждая строка...
Свою Джульетту или Майю
Ты превознес за облака!


Не знаю, что нас ждет, Василий...
Еще течет рекою кровь:
Принадлежат одной России
И наши жизни, и любовь...

*   *   *
Но вдруг опять гудки тревоги –
Нас "Скауткар" зовет на борт:
Разведку огненной дороги
Произвести наш должен взвод...

Машина быстро покатила,
Был ясный день и тишина...
Вот и Уташ /так окрестила
Приморский хутор старина/..

Бронемашины стали рядом,
От глаз их спрятали кусты,
Но я заметил чутким взглядом
Следы недавней суеты...

Под минометом две площадки
Чисты, ровны, как зеркала,
Траншеи точно в три лопатки:
В тылу мы фрица! Вот дела...

*   *   *
Огонь открыли минометы
Одновременно с двух сторон:
Свои нас кроют за просчеты,
А фриц – за дерзкий марафон!

Я наверху бронемашины
Бинокль прицельно навожу,
А мне пилотку сбила мина
И разрывается внизу!

Внизу раздался крик ужасный –
Сраженный насмерть пал боец...
И вдруг /в глазах моих погасло,
Как будто мне пришел конец/...

Я под кустом увидел Майю:
На грудь склонилась голова...
Я к ней, как птица, подлетаю!
В крови плечо... Сама жива...

Я подхватил ее под руки,
Туда, где врач, тащу скорей,
Но вдруг начхима вижу муки
И слышу страшное: "Добей!"...

Он без ноги... Руки нет правой.
Свой взглядом ищет пистолет,
А где рука, там голь сустава
И рваных вен один букет...

На ГСО53 сдавал я норму
И на груди носил значок,
И переломов знаю форму,
И как унять крови поток...


Вблизи заметил я шофера – 
Выходит, я не одинок'.
Но он на кнопки жмет "стартера"…
Кричу ему: "Сюда, браток!"

Шофер отдал свои пакеты,
Я гимнастерку – на жгуты
А мины сыплются при этом,
Швыряют ветками кусты...

Поодаль вижу я Чернова
/Уперся в землю он рукой/,
А на спине кружок багровый,
Но справедливый выбор мой:

Всех тяжелей Недоволиев
/Ему я сделал два жгута,
Водой из фляжки напоили
И положили в тень куста/...

"Присягу" я на память знаю:
Приказ – пробью и стенку лбом!
Сейчас я вижу только Майю,
Свою, пока живой, любовь...


Шофер опять несет пакеты
Среди кромешного огня,
А тело Майечки – Джульетты
Уж на коленях у меня...

В ключицу левую раненье,
Осколок в глубь ушел груди...
Ее чуть сердца есть биенье,
Мое – как колокол гудит!

Склонила Майя чуть головку,
Вот как фиалка по утру...
Без промедленья быстро, ловко
На ней я гимнастерку рву!

Ее я вижу обнаженной?!
/Затмила грезы правды суть!/
И лифчик ей предмет никчемный:
Из бронзы вылитая грудь!

Оторопел я на мгновенье –
Свет белизны меня поверг:
С рубашки девичьей нательной
Алмазы сыпались иль снег?

Моя нательная рубашка
Давным-давно земли черней,
Хоть постирать ее не тяжко,
Но на войне-то сон милей...

Теперь мне ясно, что "Джульетта"
На полосу, порой, ничью
Шла по ночам весной и летом
Стираться к тайному ручью...

*   *   *
Явили эти мне мгновенья
Святую истину в огне:
Живое Майя воплощенье
Всех русских женщин на войне!

Я вижу девушку всю в белом
/Лишь ало левое плечо!/...
Своей невесты вижу тело,
А к свадьбе долгий путь еще!

Бинты легли, как портупея,
/Крест - накрест, прямо через грудь/
Я перевязывать умею:
Учили же чему-нибудь!


Вел ГСО сам фельдшер Дрыга
/Я нахожу мгновенно пульс!/
И, как развернутую книгу,
Читаю Майю наизусть!

– Прошел осколок сердца мимо...
Трахею, видно, повредил, –
А потому невесты милой
Отметил я упадок сил...

С колен своих я тихо, нежно
Смещаю Майю в тень куста,
Но фриц осколками так режет,
Как будто нет на нем креста!


Майор Чернов меня ждет тоже...
/Уж не судьбой ли жребий дан?!/
Бегу к нему теперь... О, Боже:
Бьет алый нз спины фонтан!

Его рву тоже гимнастерку
От низа до воротника...
Таких три чаши выпить горьких –
Все ж тяжело для паренька...


Шофер опять несет пакеты!
/Откуда только их берет?!/.
И, как нарочно фриц при этом,
Втройне усилил артналет!

Майору рану закрывая,
Прижал тампон бинтом к спине...
Взглянул встревожено на Майю
Мороз ошпарил кожу мне!

Задача первая – скорее
Спасенных вынесть из огня!
Есть рядом узкие траншеи,
Шофер, плюс, слушает меня.

Недоводиев очень легок,
Майор Чернов потяжелей,
Но Майя? Как молю я бога
Ее сберечь и пожалеть...

Недовадиева мне жалко:
Ему, видать, и свет не мил,
Когда представит руку – палку,
К ноге приставленный костыль...


Майора толстого в траншею
С трудом протиснуть удалось,
А фриц обратно мощью всею
На нас обрушивает злость...

А минометы бьют отвесно
/Мин траектории – дуга!/
Не будет Майя мне невестой:
Огонь прицельный у врага!

Траншея стала всем могилой
/Земля сыпучая не бронь!/
И мысль меня тут осенила –
Взять на себя сейчас огонь!

Другого хода, Майя: нету!
Идти мне грудью на снаряд
И чтоб спасти свою "Джульетту",
И не забыть, что я солдат!

Вновь с треском мина рвется рядом с краю
/Момент разрыва режет слух!/
Навстречу смерти вылетаю
Я из траншеи, словно пух...


Один бегу навстречу фрицу,
И позади уж минный шквал...
Казалось мне, что я страницу
По бегу в спорте открывал...

Уж край виднеется оврага,
Куда держу я "змейкой" путь...
Там: может, наши бедолаги,
Войны которых взяла жуть?...

Но удивительное чудо:
Внезапно смолкнул смертный вой!
Осколки и земные груды
Уж не летят над головой...

Как будто не было налета
И не кричалось мне: "Добей!"?
Как будто, свыше, что ли кто-то
Послал спасенье для людей...

А, может, мне недаром взводный
Урок практический давал,
Как, выходя из преисподней,
Считать разрывов интервал?

А, может, фрицы обалдели,
Воочью видя дурака,
Который выскочил из щели
Под сто смертей наверняка?!

А, может, поняли тогда же
Советских сила в чем людей?!
Откуда знать им, что прикажет
Любовь к избраннице своей...

*   *   *
Мы все бежим к бронемашинам:
Погрузка раненых не ждет!
Еще убитого нашли мы...
Таков за четверть часа счет!..

Шофер мой верит и не верит,
Что передним я, что живой?!
Ведь он отнес меня к потере
При встрече с миной на прямой...

Сам военврач ведет укладку
Друзей, минувших лед могил…
Майор под голову палатку
Радистке Майе подложил...

*   *   *
Бронемашины крутят скаты
Дорогой скорою назад...
Вот и палатка медсанбата,
Круг забинтованных солдат...

Наш военврач дает команду
Рулить до входа броневик...
– А перевязки все, как надо! –
Мне говорит он на прямик.

Недоводиев без огласки
На хирургический взят стол...
Майор Чернов на перевязку
Самостоятельно пошел...

     *       *        *

О, Майя! Майя! Майя! Майя!.,
Жестока все-таки война:
Тебя в носилках доставляя,
Я понял: Богу ты дана...

К нему в сорочке белоснежной
Ты нецелованной придешь,
Такой красивою и нежной,
Что даже глаз не оторвешь...


А, может, встретимся еще мы,
Коль милосерден, будет Бог...
Я все же, кажется, крещенный,
Хоть не дано мне знать дорог.

Спасибо, Майя, за признанье...
Знать, я действительно поэт,
А наша встреча – расставанье –
Судьбы неясный силуэт...

Не зря с тобой мы в плавнях дрогли
И на вершины шли высот,
А наши юные дороги,
Быть может, краше всех красот!
                24 сентября начато — 25 сентября окончено /ночью/.
                Таманское направление. 1943 год.

     ПЕТРОВСКИЙ ПЕРЕВАЛ

Между Таманью и Сенной,
Курган, где на кургане,
Идет последний, может, бой...
Последний на Кубани!


Провалов взял уже Тамань!
/Одиннадцатый корпус!/
Коса "Чушка", как стрелка – длань,
Как Черноморский компас!

Но, чем все ближе до "косы",
Тем жарче перестрелки,
Тем укороченней часы
Фашисткой засиделки...

Мне бесконечно будет жаль,
Коль задержусь в проливе:
Феодосийская мне даль
Все чаще на помине...

Переплыву я все моря
/Ей никуда не деться!/
Ведь Феодосия моя –
Мое начало детства...

Мне было меньше четырех,
Когда сказала мама:
– В Калач нам пролегла, сынок,
Судьбы дорога прямо!


Вот это все произошло
В году двадцать девятом:
Мать уезжала на село
Посланцем – делегатом!

Одна из двадцати пяти
Посланцев – пилигримов...
Судьбы действительно пути,
Как Бога неисповедимы...

*   *   *
А вот и танковый подход
/Ползут, как черепахи.../
И тут же "Юнкерсов" налет,
А мне плевать на страхи!

Опять шакалы – "Юнкерса"
Нам голову морочат...
Закрыли солнце в небесах,
Но бьют зенитки точно!

Даю без "сетки" высоту
/Точны координаты!/
Но по такому бить скоту
Умеют и солдаты!

В ходу у них и ПТР54 ,
Винтовки, карабины!
И каждый бьет на свой манер
По бакам и кабинам!

Прошли для фронта времена  –
Гоняться самолетом.
Долг отдает ему сполна
Советская пехота!

К тому же зря коварный фриц
Грозит бомбежкой танку:
Ему советских колесниц
Не видеть на изнанку!

У них надежная броня
От низа и до башни!
Жаль, что такого мы коня
Готовим не для пашни!

Но, как я верю: мир придет
На все века на землю!
Пока же фриц бомбит с высот
Мешая с кровью зелень.

Сумбурный фрицевский налет
/От трусости ведь случай/
Расплаты час туда идет,
Где логово их сучье!

*   *   *

Все танки грозные в строю!
Коленей не согнули!
Зря песнь смертельную поют
Им бомбы тут и пули!

Но, как же повар наш успел
Меж танков затесаться?
О, бог желудка... Как он смел?
Герой он просто, братцы!

Весь путь его не описать,
Но здесь, на поле брани,
Под высотой "Сто семь и пять"
Был тяжело он ранен.

Попало всем от комполка
За повара немало:
Готовил так, что котелка
Лишь одному хватало!

Был аромат такой приправ,
Что фрицы чули запах:
Ценил наш повар свойства трав
О нем не грех заплакать.

Я полковому старшине
Сочувствую и верю:
Такую быстро на войне
Не возместишь потерю...

Привез нам ужин старшина
/Колпак и куртка белы!/
Лошадки только в чем вина,
Что не пила, не ела…

Оганесян ее кормил,
Любил ее, как друга...
Он даже с нею говорил,
Губой, касаясь, уха!

*   *   *
О, мама! Майечки судьба
Мне не дает покоя...
Страшнее страшного суда
Незнание такое...

Я сам ее сдал в медсанбат...
Хвалили перевязку,
Но в то, что сделал так солдат
Поверили, как в сказку ...

Каков ее дальнейший путь?..
Нет, я не ставлю точку:
Ее и ныне вижу грудь
И снежную сорочку!...

*   *   *
Но вот и мой пришел черед:
Ведь пункт мой наблюденья
В районе главных двух высот
У пика возвышенья...

КП в ста метрах от меня,
Но голос мой, как рупор!
И не боюсь, что от огня
Свободно стану трупом.

Вдруг в горловину меж высот
Рванулись наши танки –
И тут же в лоб им прямо бьет
Фриц пушечной болванкой!

Мгновенно первый танк горит,
Горит, как с маслом бочка
До неба черный дым валит –
И экипажу точка.

Внизу высокий берег крут
Таманского залива,
Оттуда фрицы пушкой бьют,
Освоя край обрыва...

Я навожу на них бинокль,
Ловлю их пушку в сетку...
Мне убегать со всех бы ног,
А я веду разведку!

Сообразил фриц, в чем тут суть –
И быстрое решенье:
Мне направляют пушку в грудь –
Огонь, взрыв, ослепленье!

Снаряд под носом у меня
Рванул с огромной силой:
Бинокль забила мне земля
И в бороду влепило!

Навстречу танкам я бегу
/Горит второй, где первый/
Успею если, помогу,
Не сдали б только нервы...

На остальное мне плевать,
Хоть жмут навстречу танки!
Я им кричу: "Ядрена мать!
 Нарветесь на болванки!"

Передо мною, в двух шагах,
Сменился визг на скрежет...
Танкист орет и впопыхах
Отборным матом режет!

Не остаюсь и я в долгу
/Пусть лейтенант он старший!/
И матом так загнул дугу,
Что встанет даже павший!

– Горят два танка впереди!
Фриц пушкой бьет с упора!
– Ты матюгаться погоди,
А подскажи мне скоро.


Как к этой пушке подойти?
– Вокруг высотки, справа!
– Другого нет еще пути?
– Нет! – Честь тебе и слава!

Из люка выскочил старшой,
Земли схватил пол горсти:
– Порядок! Крови нет большой!
И целы, вроде, кости...

Оставит шрама, может, фриц
На подбородке знаки,
Но толк от русских есть землиц:
Пройдет, как на собаке!

В танк полезай, брат, поскорей,
Мы потеснимся малость,
А пушке фрицевской, ей-ей,
Недолго жить осталось!

Рванулся танк – я головой,
Почувствовал мощь стали...
Нас видят фрицы. Все – долой!
Все в страхе побросали!


Летят, как камни, фрицы вниз!
/"Храбрейшая" прислуга!/
Под гусеницей пушка – вдрызг,
Как фрицы от испуга!

К сгоревшим танкам тот же ход!
Старшой – стрелой из люка!
Друзей по имени зовет –
В ответ ему ни звука...

Я вижу, как пробита бронь,
/Снаряд вошел, как в глину!/
Дыру закроет вся ладонь...
Механик, значит, сгинул...

Второго танка точно так
Дыра насквозь зияет...
Проклятый фриц стрелять мастак,
Свое он дело знает...

Но что я вижу?! Я кричу
Старшому что есть мочи:
– Вам катер фрица по плечу?!
Удрать, зараза, хочет!


Увидел старший лейтенант –
Оценку вмиг дал делу:
Шлет через рацию набат
В небесные пределы!

– Я "Лена"! Соколы! Прием!
Жмет из залива круга
Немецкий катер, а на нем
Орудия прислуга!

– Вас понял! Ясно вижу цель!
Салют! Как говорится!
Селедку будут иль форель
Кормить сегодня фрицы'.

"Ла – 5" в атаку всем звеном
Пошли без промедленья:
В небесном деле и земном
Факт общего стремленья!
*   *   *
Старшой под танк, что догорел,
Взглянул – и легче сердцу:
Спасенью в танке есть задел!
/Открыта снизу дверца!/

И под второй он танк подлез –
Такая же картина!
Наш танк на полный газ, что есть
Туда, где горловина!

– Коль, фриц оставил мины тут –
Заденем их по ходу!
Им сразу сделаем капут,
Как фрицевскому сброду! –

Сказал старшой и вразнобой
Сзади гремели взрывы...
А под Сенной грохочет бой...
Туда пошли машины!

            *   *   *
Меня бранит напарник мой:
– Куда летел с биноклем?
Земля зачем под бородой?
Вся кровью грудь промокла!

Кого вновь вынес из огня?
– Я, друг, был у танкистов.
– Ты танки, что ли догонял?
А кровь? – Все будет чисто...

Беда, что прямо в объектив
Земли попала грудка!
– Ты, Арчаков, смотрю ретив,
Но грудь в крови – не шутка!

– Комок задел по бороде,
А, может, был он комом?
– Опять ты сводишь к ерунде?
Все это мне знакомо...

Ты вот сюда взгляни, земляк!
Отметина большая!
Свет посторонний, знает всяк,
Увидеть цель мешает!

Пробит осколком окуляр!
Второй – по подбородку!
Со смертью, Вася, ты играл...
Вновь жизнь тебе в находку!

Иди скорее в медсанбат
Брать справку о раненьи!
Дадут – и подвиг будет свят!
Все дело в подтвержденьи!


– Иди ты сам! Все заживет,
Как на любой собаке!
Что грудь цела и цел живот,
Увидит это всякий!

С водой бы термос мне принес
Я простирну одежду...
– А рана? – Что тут за вопрос
На землю вся надежда!

Шучу... Укол от столбняка,
Надеюсь, мне поможет!
– Счастливый ты наверняка,
Но помогай всем, Боже!

Тогда за рану поручусь,
Как корка отслоится,
А кровь, пролитая за Русь,
Не красная водица!

*   *   *
Я на себе сушу белье,
/Как на Кубани, в марте/...
Мое не сходится житье
И по цыганской карте.

Гадала мама на меня
Еще и на "Планиде"...
/Воды бояться и огня,
Причем, в любом их виде/.

А я? Сквозь воду и огонь,
И медные все трубы
Судьбы моей несется конь,
Минуя черта зубы...

О, мама милая моя,
Любимая, родная...
Гадалка каждая твоя
Не скажет мне, где Майя?

Не угадал никто из них,
Как жизнь замесит тесто,
Что на войне свой первый стих
Я напишу невесте...

Да что там стих!? Я каждый день
Ей песни сочиняю!
Куда себя от грусти деть,
Не ведаю, ни знаю...


Поверь мне: Майя –  божество!
И свет, и вдохновенье!
Любовь моя не баловство,
А к Богу устремленье!

В ней свято все: лицо, глаза,
Улыбка, нос и губы...
Жаль, Рафаэль55 не смог познать
Души девичьей глуби!

Бездонна эта глубина
И скрытые теченья:
В любви призналась мне она
За миг лишь до раненья!

Прости вопроса, мама, прыть:
Бывало так с тобою,
Что надо сердцу говорить,
Диктуется судьбою?!

Сумеет, выжить ли она
/Любимица всех наша/?
Ведь ней не выпита до дна
Разбившаяся чаша?


Когда, огонь, взяв на себя,
Я выскочил на бруствер,
Она, головку наклоня,
Не выдала предчувствий...

Но все же видела, как дух
Мой рыцарский воспрянул,
Как я промеж разрывов двух
На смерть рванулся прямо!

Я от нее отвел огонь
Любви солдатской ради...
О, смерть! Прошу ее не тронь,
На муки парня глядя!

Все это, мама, груз потерь,
Но вот, что стало новью:
Мы на родной земле теперь
Соединились кровью!

Кровь Майи в травах Уташа,
Моя –  в земле Тамани...
Что мы теперь одна душа,
Не думалось заранее...

*   *   *
Бой разгорается в Сенной...
Второй раз вижу снова
На высоте, мне так родной,
Товарища Петрова!

Спокойно смотрит генерал
/Пенсне – подмога глаза!/
Здесь завершил он перевал,
Идущий от Кавказа!

Живым взошел на пьедестал
/Признание заранее!/,
Но как же трудно выполнял
Он Родины заданье?!

Он верит – кончится война,
И поклянутся люди:
"На все отныне времена
Войны нигде не будет!"
                07.10.1943 года. Крымское направление.

                ОТВЕТ

Вопросами меня ты, фриц, не мучай!
Ответ тебе по совести я дам:
Из ряда вон выходит этот случай,
Но для тебя же, все же, было лучше
Послать мне прямо в сердце девять грамм!

Здесь, на Чушке, вновь вспомнилось то утро,
Когда ты мне рукой грозился: « Сгинь!»
Но я ж не сыном был тебе как будто
И не просил тебя ж я в ту минуту
Мои мне прополаскивать мозги…

Я помню, фриц, ту пору весняную:
С пехотой ночью вышел я на связь,
Где утром я хотел передовую
Точнее снять на карту полевую,
На штрихпунктир в квадрате не скупясь.

Вот почему тогда я влез бруствер,
И рот разинул я, как новички…
Мной даже не владело страха чувство,
Пока сквозь заградительные бусы
Твои не засверкали вдруг очки!

Ты мне махал отчаянно рукою,
Твое я слышал ясно: «Эзельюнг!»
Вступя в жестикуляцию с тобою,
Не сразу понял, познается что войною
И подлый враг, и благородный друг…

Меня, как молния, догадка поразила –
Я бросился в окоп вниз головой…
Любви еще не зная Майи милой,
Остался бы в бурьянистой могиле
В груди с остывшей пулей роковой…

В окопе я заметил только вспышки,
Иль всплески сверху бруствера от пуль…
А было восемнадцать лет мальчишке,
Который, представляя жизнь по книжке,
Чистейший вдруг ее увидел нуль…

Допустим, что во мне ты видел сына
/Такого же по сути дурака!/
И для тебя сплелись мы воедино,
И ты своей рукою гражданина
Не смог нажать взведенного курка…


Другой стрелял по мне из пулемета
/Я думаю, был это офицер!/
Тебя он посчитал за идиота:
Не лезет ни в какие же ворота
Такой твой человеческий пример…

    *         *            *

Тотальный фриц! Вперед прошу прощенья:
Ты долг исполнил праведный отца,
Но я , России сын, исполнен мщенья,
И буду бить фашистов, без сомненья,
До самого победного конца!

Но после этого, даю тебе я слово,
Все те, кто завершит последний бой,
Мир утвердят навечно, как основу,
Как идеал Земли народов новый
Под общей неба крышей голубой!
                Октябрь 1943 года. Чушка.






ВОЙНА И ЗАЙЦЫ

Зверье и птица от войны
Спасались, кто как может...
Искали только тишины,
Хватая корм подножный...

Нигде на фронте не встречал
Я ни зверья, ни птицы...
Где будет их теперь причал,
Сам Бог не поручится!

Где продолжать теперь им род?
Где будут норы, гнезда?
Дрожит от взрывов небосвод,
Искрясь, слетают звезды...

Однажды видел на лесной
Поляне я сороку,
Где парни в мир ушли иной
По злому только року...

Птиц и зверей путь роковой
Войной продолжен к морю,
Где лишь соленою водой
Напиться можно вволю...

Однако, птицам – благодать!!!
Им, птицам, мало горя:
Пошире крылья распластать–
И можно за три моря!

Волков спасенью нет преград:
Дремучий лес, овраги...
А больше всех зверей дрожат
Зайчата – бедолаги...

Не знают эти беглецы,
Где будет остановка?
Как будут действовать бойцы
Те, в чьих руках винтовка?...

             *   *  *
От Запорожской до Чушки
Неубранное поле,
Последний где приют нашли
Зайчишки поневоле...

Спокойной будет только ночь
О, человека братья!
Как вас спасти? Как вам помочь?
Не буду лишь стрелять я...

Не подниму на вас руки,
Но знаю, что другие
Введут убойные курки,
Пружины, сжав тугие...

*   *   *
Какой сегодня страшный день:
На зайчиков охота!
Стреляют все, кому не лень:
Танкисты и пехота...

Артиллеристы тут как тут!
Они, гвардейцы наши,
На кухню двадцать туш несут
Взамен перловой каши!

Засуетились повара:
Лук, соль мешают с перцем!
Для них счастливая пора,
Их радуется сердце...

Другие, хоть неповара,
Смакуют интересы:
Из зайца в пламени костра
Вертят деликатесы...

На полуострове стрельба,
Свистят повсюду пули,
А зайцев ждет одна судьба:
Костры, котлы, кастрюли...

Бедняги – зайцы вновь бегут,
С летучей пулей споря,
Постойте, зайцы! Вам капут
Готовит бездна моря...

Мой ПНП на чердаке
Полуживого дома...
Смотрю: совсем невдалеке
Стал "Виллис"56 мне знакомый…

Сегодня вдруг /в четвертый раз/
Увидел я Петрова...
Казалось мне, что воздух тряс
Тон голоса суровый...

Зовет охотников к себе –
Те, видя генерала,
Своей доверились судьбе,
Не раз что выручала...


– Еще под Крымской ваш поэт,
Не ради укоризны,
И автомат, и пистолет
Назвал мечем Отчизны!

А вы? По зайцам – боевым!
Еще очередями...
Простить готов я рядовым,
Но как, сержант, быть с вами?!

Мальчишки эти – мне сыны,
Но воины мы вместе,
А потому служить должны
По совести и чести!

Сюда из Керчи /год назад/
Зайчишек доставляли:
Мы отступали... У солдат
По горло бед, печали...

Вода горела, но солдат,
Пролив переплывая,
Спасал доверчивых зайчат
Сноровистей Мазая...


А вы – огонь по ним теперь,
Патронов не жалея...
И получилось: зайчик зверь,
Фашист, выходит, фея?!

Все рядовые, марш кругом!
Возьмите, что набили...
Сержант, останьтесь. Верстаков
Ваш комполка? Фамилий

Всех не запомнишь наизусть,
Но вашего – то знаю:
Уж показал он фрицам Русь,
Счет за Уташ квитая!..

Сержант! Вы, младший командир,
И, видимо, крещеный?!
Какой же вы теперь кумир
Для ваших подчиненных?!

Вы доложите комполка
/По моему расчету/:
На десять суток вам пока
Идти в штрафную роту!


– Есть, десять суток мне штрафной
По маршала приказу!
– Сержант! Устав, где строевой?
Прибавь пять суток сразу!

Пятнадцать суток вам, сержант!
Впредь различайте званья!
Я генеральский лейтенант,
Что видимо заранее...

– Иван Ефимович! Мы все
Вас маршалом считаем,
И перевал под Туапсе
Петровским называем!

– За комплемент спасибо, друг,
Но фронт есть дисциплина!
А немца вылечим недуг,
Останемся – будь сыном!

Коль за столом пить будем чай,
Не буду я суровым...
Тогда меня ты величай
Иваном иль Петровым...


*   *   *
Того сержанта я узнал
/Дал патефон мне летом!/...
Утесов, мастерства кристалл,
Явился мне поэтом!

Узнал сержанта диалог
С Петровым я чуть позже:
На фронте тысячи дорог,
Но воин не прохожий...

Сержант /при встрече под Баксы/
По собственной охоте
Поведал мне: "Я как часы
Отстукал не в штрафроте...

Петров проверил мой доклад,
И гнев сменил на милость.
И я пополнил кухни штат,
Чего во сне не снилось.

А ждал меня ведь трибунал,
А не пятнадцать суток...
И понял я, что генерал
Считал все до минуток.

Тридцатого вернулся я –
Второго же на боте57
Судьба под Керчь несла меня
С друзьями по пульроте!

Вернулся снова в часть свою,
Как дважды два – четыре!
В гвардейском снова я строю,
Позора сбросив гири...

Шлю от солдатского лица
Петрову благодарность:
Души он маршал у бойца,
Что так не маршал — "странность"
                10.11.43. Баксы.

      РУССКАЯ ДУША

Никогда не ждал такого,
Не мерещилось во сне,
Что приказ есть Верстакова
В тыл открыть дорогу мне.

Вещи личные майора
Оставались в блиндаже...
Видно, быть ему не скоро
На переднем рубеже...

В позвоночнике осколок,
Словно вбитый крепко гвоздь.
"Мелких вытащили сорок, – 
Пишет, –  целая их горсть"...

Очень просит Арчакова
Привезти его "багаж"...
Есть от дома там родного
Память сердца, а не блажь...

Дом майора под Каховкой...
Что с ним? Ясность впереди...
Пишет он: "Командировкой
Арчакова награди".

В штаб полка я вызван утром...
Верстаков меня сам ждет:
– Это вся майора утварь?
Иль чего не достает?

– Если фото есть в планшете,
Обручальное кольцо
И часы еще с браслеткой...
– Все, как видишь, налицо.

Будет в Северской /станице/
Ждать тебя мой друг Чернов...
От полка возьмешь гостинцы.
До свиданья! Без чинов...

Верстаков меня, как сына,
Троекрат поцеловал...
Аттестат взял у начфина,
Удостоившись похвал...

А за что и сам не знаю...
Или, вправду, повезло,
Иль от них родному краю
Повезу души тепло?...

            *   *   *

Автомат свой, как винтовку,
В пирамиде закрепил:
Еду я в командировку,
Еду прямо с фронта в тыл...

Мне дано двенадцать суток
И сухой мне дан паек...
Награжденный, кроме шуток,
Едет, едет паренек...

"Шевролету"58 я попутчик,
И шофер знакомству рад,
И комфорт в кабине лучше,
Чем в окопе во сто крат!

Все, что было за спиною,
Засияло впереди...
Сердце, кажется, со мною,
Но как рвется из груди...

Море трав слегка колышет
Набежавший ветерок...
Пересохло в горле, слышу...
Где же взять воды глоток?
На краю Варениковской
Я прошу шофера: "Стань!
Я измучен жаждой в доску–
Рядом целая Кубань!"

Я бегу, лечу буквально,
В незакрытый чей-то двор...
– Ясно, скажет, – ненормальный, – 
На меня теперь шофер...

Мне хозяйка, молодая,
Подала воды кувшин,
Словно конь, вовсю глотая,
Жадно пью, от всей души...

Что за прелесть – пресноводье:
Сладость, легкость, аромат!
– Из пустыни жаркой, вроде,
Заявился ты солдат?

– От Чушки привет, хозяйка!
Там соленая вода...
За минуту я, считай-ка,
Осушил кувшин до дна!

Благодарствую, девица,
И господь тебя спаси!
Благодатная водица
На святой у нас Руси...

*   *   *
Еле я пришел к машине
/Весь по швам трещит живот/:
– Сразу дозами большими
Пить нельзя: кишки порвет!

Ведь недаром говорится,
Горяча, что молодежь...
На другом краю станины
С полведерка отольешь...

            *   *   *
Я по Северской в два ровно
К центру двигаюсь пешком
За спиной не столь огромным,
Но набитым вещмешком!

Вез майору я подарки
От любимого полка:
Сахар, мыло, сыр, портянки,
Десять пачек табака...

Всей душой не чаю встречи,
Но какой же мне удар:
Лазарету обеспечен
Переезд был в Краснодар...

Где найдешь теперь майора?
И загадка, и тоска...
Как его найти мне скоро?
Боль у каждого виска...


Из открытого окошка
Устремилась песнь в полет…
И туда меня дорожка,
Душу, взяв мою, ведет...

Отзвучала "Лизавета".
Дальше –  "Черные глаза"...
Под окошком я, при этом,
3а слезой бежит слеза...

Песни смолкли – балалайки
Зазвучала дробно трель,
А в ушах: "Не забывай-ка,
Где майор Чернов теперь?"

Безусловно, знаю твердо
Я зачем отправлен в тыл,
Но баяна вдруг аккорды –
И я снова все забыл...

–  "Ля" мне дай второй октавы:
Вдруг получится дуэт...
Строят. Пробуют, но, право,
Согласованности нет...


Я, смущенный, оробелый,
Все же крикнул им в окно:
– Строя "ми" решает дело:
"Ля" гитарному дано...

– Это что там за подсказка?
А? Солдат! – зовет меня, –
Заходи! Настрой, будь ласка!
Мы горим ведь без огня...

Вещмешок я ставлю к стенке,
Баянисту: "Ми" дай мне"...
И пошел такое тренькать,
Душу всю, отдав струне...

Я играл все, что попало,
На лету брал баянист!
– Вот и номера начало:
Музыкант ты неказист!..

Но зато внутри ты гений:
Целый фронт зажжешь огнем!
Мы тебя без рассуждений
Прямо в свой ансамбль берем!
 

Чей солдат ты есть, откуда
Не имеет веса здесь;
Ты самой природа чудо,
А приказ Наркома есть!

Почему бойцы на фронте
В бой идут, врага круша?
Потому что на ремонте
Побывала их душа!

Ведь, друг, звуки балалайки
/На себе сам испытал!/
Так души подкрутят гайки,
Что пройдешь огонь и шквал!

И краснея, и потея,
Капитана слушал я...
– Музыканта эпопея
Не судьба теперь моя...

Я сюда командирован
Вещи раненым отдать
И на фронт вернуться снова,
Как велит Отчизна – мать.


– Извини, солдат. Ты смелый!
И меня же ты пойми:
Есть на фронте Музе дело.
Грех большой – ей изменить1

– С вами я во всем согласен,
Принимаю ваш укор...
Но один вопрос не ясен:
Где мой раненый майор?

Ведь ему везу я вещи
И подарок от полка:
О другом не может речи –
Слово вам фронтовика!

– Слушай, воин! Уж не в руку
Раненный майор твой есть?
– Нет, он в спину... – Вот так штука:
В Ильской он! Залогом –  честь!

Руку взяли, знать, на привязь
Наши мудрые врачи,
Не сумели чтобы вылезть
Позвоночные хрящи...


Он немного толстоватый,
Ростом выше нас чуть — чуть
И немного русоватый,
И прямой налево чуб...

На полу он, где солдаты,
Разложив матрац, лежит.
Он там староста палаты
И порядка верный щит!

Я его там утром видел
/Инструменты забирал/...
На ансамбль он наш в обиде:
Марш "Славянка" не сыграл...

Ну а ты на балалайке
От души, дружок, сыграй,
А затем на таратайке
Отвезу тебя в тот край!

Капитан кивнул согласно.
Значит, выполнит сержант…
То ли я играл прекрасно,
То ли автор сверхталант'?!


Проиграл я всю "Славянку"
Такты выдержал вполне...
– Друг, спасибо! Наизнанку
Душу вывернул ты мне...

Мы поехали обратно,
То есть в Ильскую, назад...
– Что-то здесь мне непонятно?
– В Ильской все поймешь, солдат!

               *   *   *
Правда, в средней школе Ильской,
Где свирепствует йод,
На полу майор Российский
Перевязку снова ждет...

– Все понятно: нет кроватей...
Нет досок на топчаны...
Фронтовые тоже братья
Понимать, как я должны.

Говорит мне в оправданье
Растерявшийся майор:
– Но такого здесь свиданья
Не бывало до сих пор...

Мы глядим в глаза друг другу,
Будто сын нашел отца...
О, как ребра сжали туго
Фронтовые нам сердца...

Нам воды несет в графине
Беспокойная сестра:
– По глоточку! И отхлынет
Сердца каждого жара...

– Не в жаре, сестричка, дело:
Этот воин в трудный час
Прямо в пекло прыгнул смело,
Но три жизни сразу спас!

Вот когда мне стало душно,
Словно в глотку вбили кол:
Фронтовую нашу дружбу
До нуля низвел майор...

Для чего хвалы мне пенье
Там, где все фронтовики?
Каждый, грамма нет сомненья,
Десять раз ходил в штыки...
*   *   *

Пережил я потрясенье...
Вот майор меня привел
В дом крестьянский... Угощенье
Вместе с чачею на стол!

Иль забыв зарок ребячий,
Или, может, сгоряча,
Я за встречу выпил чачи
Полстакана первача...

Захмелел я моментально,
И майор уже не рад:
Извергал оригинально
Я "Сокровища" тирад...

– У меня зарок на водку – 
Вы мне сделали конфуз!
Ведь судьбы так может лодку
Потопить сивушный груз!

О, Чернов! Майор мой милый,
Друг, товарищ и отец,
Самогонкой вы залили
Дружбы истинной светец!


Вся страна в огне, в разрухе,
Пашут люди на себе...
Разве место есть сивухе
В Богом данной нам судьбе?!

– Монолог твой слушал, Вася...
Рок, действительно, суров...
Веришь: в жилах запеклася
От его злосчастий кровь...

Ты хватил немного лишку
/В этом я же виноват!/
Я люблю тебя, мальчишку,
Но ведь ты же и солдат?!

В уташовской переделке
Видя, я твой русский дух:
И, по самой малой мерке,
Все равно ты стоишь двух!

За одним столом мы рядом,
Только помни: я отец,
Значит, слушать старших надо,
Но раз так –  долой стопец!


Завтра день для операций –
Завтра буду на столе:
Без наркоза постараться
Боль стерпеть бы надо мне...

В позвонке сидит осколок,
Нечувствительная кость,
А прогноз –  то невеселый:
Это, как без шляпки гвоздь...

Если верить только снимку,
То коварный здесь вопрос...
За столом сидим в обнимку,
Не скрывая больше слез...

             *   *   *
Постелила нам хозяйка:
Мне – кровать! Ему –  диван?!
Он скрипит, как таратайка,
И рассохся, как рыдван...

У меня есть возраженье,
Но майор велел – терплю!
А перина – наслажденье!
Я храплю иль не храплю!?

Сон берет в одно мгновенье:
Прикоснулся, как пушок,
Мамы, как благословенье:
"Спи, хороший мой сынок"...

Как убитый, не ворочась,
Спал до греющих лучей...
/От отца такая почесть
Не для всех дана детей/...

– Очень радуется встрече, –
Говорит хозяйка мне, –
Ведь отец – то покалечен
Очень сильно на войне...

Муж берег мой Севастополь,
А потом был в море путь...
По всем правилам заштопал
Врач ему, военный, грудь!..

Сам отец готовил завтрак,
Но просил не разбудить...
Ароматный слышу запах
/Я – то в пище эрудит!/


Пахнет жареной картошкой...
Вот теперь – прощай, кровать!
– Где моя большая ложка?" –
Так и хочется вскричать...

Я гляжу на сковородку:
Сало, яйца, лук, укроп...
Жир течет по подбородку,
До ушей раскрыт мой рот.

Год подобного не ведал
/He забыть воды кувшин!/
А теперь еще обеда
Сковородку сокрушил!

Насладившись пищей вдоволь,
Я в разведку сам иду...
Вот и врач! Он хмурит брови.
Понимаю: он в аду...

Врач в забрызганном халате:
– А, пришел майора сын!
В хирургической палате
Он лежит пока один...


Одевай халат свободный
И в палату заходи.
Без наркоза он сегодня,
Как герой, но впереди?..

Мед ему, как воздух нужен:
Много крови потерял...
Мужичек он, правда, дюжий,
Но сильней пока металл...

             *   *   *

Расспросил я у хозяйки,
Где найти в станице мед...
– Ты у Марковны узнай-ка,
На краю она живет.

Я иду на край станицы...
Вот и домик под горой!
– Уж не хочешь ли напиться,
Славный воин молодой?

– Нет. Спасибо. Я по делу.
– В дом, тогда входя, сынок!
Захожу, а в банке белой
Молоко... –  Попей, гостек!

3x., лиха беда начало:
Дух идет от молока!
/Мне ведра, пожалуй, мало:
Год не пил наверняка!/

Не допил я лишь глоточка
/Еле кружку оторвал!/
– Проводила я сыночка – 
И без вести он пропал...

Из какой, сынок, ты части?
Говорю: "Артиллерист"...
– А вот мой, моряк несчастный,
Улетел, как желтый лист...

Да при чем мое тут горе?...
Ты зачем пришел, сынок?
– Друг мой раненый здесь, в школе..
Врач послал искать медок...

– Значит, вышло крови много...
Надо бы ему пергу59...
Все сготовлю. Слава Богу:
Чем богата – помогу!

*   *   *

С двухлитровой банкой меда
/А в литровой — мед с пергой!/
Из успешного похода
Возвращался я домой...

– Сколько стоит? – от хозяйки
Это слышу я вопрос.
– Так дала. – Знать христианка...
Сохрани ее, Христос!

– До еды с пергой мед кушать
/И не менее трех раз!/
Чтоб спасти себя и душу,
Этой женщины наказ...

Объясняю так Чернову –
Он же мне прямой укор:
– Возвращайся, Вася, снова:
Мед бесплатно? Это вздор!

Стой, Степанович! Ведь другом
Ефросиния есть мне!
Коммунарками за плугом
С ней ходили по стране...

Кто-нибудь другой, а Фрося
Не возьмет с вас и гроша!
Нелегко и ей пришлося,
Но ведь русская душа!

– По сему так быть, Петровна!
Одного вы поля с ней:
Образец вы русских, скромных
Женщин, баб, богатырей!

Можно мне под воскресенье
Здесь собрать моих друзей?
За всю чачу, угощенье –
Вот вношу я сто рублей!

– Собирайте: сын приехал!
Как же мне вас не понять...
Деньги прочь! Мне в том утеха,
Что солдатская я мать!

*   *   *

Субботний вечер. Офицеры
Пришли. Конечно, не комфорт,
Но задушевной атмосферы
И дружбы здесь на целый фронт!

Майора два. Три капитана.
Полковник, словно лунь, седой...
А в центре я, солдат! Как странно,
К тому ж, еще и молодой...

Тост за мое здоровье первый
Совсем меня врасплох застал...
– Солдат, который долгу верный,
Достоин истинно похвал!

Тост моего звучит патрона
/На героизм мой есть намек!/
А тут скажи еще Петровна:
"Хороший хлопчик Василек!"

Затем, во время перекура,
Меня полковник целовал...
– Комдив – высокая фигура!
Я скоро буду генерал.

Подсохнут раны – принимаю
Я под команду семь полков.
С любого я прикину краю –
Ты адъютант мой, Арчаков!


Нет в том беды, что ты так молод –
Мужчина ты умом, душой!
И ты же действуешь, как молот
При наковальне фронтовой!

Я знаю все из уст Чернова!
Тебе не сложит он цены:
"Послушать мне бы Арчакова –
И, как один, все спасены!"...

– Чутье солдатское он ценит – 
И с ним согласен я вполне:
"Солдат всегда всех ближе к цели
И бог искусства на войне!"

– Что рядовой? Не беспокойся!!!
Преодолеем быстро рост:
Субординации все свойства
Регламентирует, знай, пост!

На капитанов эпиграмму
Мою прочел он наизусть...
– В твоем лице, замечу прямо,
Пришел поэт-солдат на Русь!


– Я сохраню в тебе поэта!
– Но я еще ведь не поэт!
И песнь моя еще не спета,
Как говорится, "в цвете лет"...

– Я понимаю все, Василий...
Прошу, как другу, мне поверь:
У поэтической России
Я сокращу число потерь!

*   *   *

Теперь я утро первый встретил:
Готов пустой мой вещмешок,
И ждет меня попутный ветер,
И мне плевать "на посошок"!

Майор Чернов еще спит сладко,
Зато Петровна видит суть:
Толкает раз - другой украдкой
Майора в дышащую грудь...

*   *   *

Признался я, что было трудно
Тирады слушать мне похвал,
Что должен я, солдат приблудный,
Взойти на чинопьедистал...


– Благодарю за откровенность,
Но ты ж три жизни спас один!?
Как луч, прямая достоверность!
Но ты себе сам господин...

Твоя Кубанка недалече
И восемь дней еще запас...
Я о твоей толкую встрече
С родной мамашей в скорый час.

– Нет! Сразу в полк я свой поеду,
Как не тяжка по дому грусть...
Я маме клялся, что с победой
Домой весною возвращусь!

– И здесь ты прав! Кто мог подумать,
Что из-за встречи за столом
Такого много будет шума,
Что днем осенним грянет гром!

-Давай мирится, друг мой в доску!
Гитару я тебе найду!
Споешь про Майю, как березку,
Иль про Джульетту, как звезду...


Так и случилось: вечер дивный
Глубокой ночью кончен был...
И перекур прошел без дыма:
Ведь каждый пел и не курил!

"На рейде вечер", "Лизавета",
"Землянка", "Синенький платок",
"Песнь о Днепре"/у всех при этом,
Жал на глаза грудной комок/...
-Ты спой про девушку – березку! –
Чернов, казалось, умолял, –
Ты видишь: даже папироску
Уж два часа никто не брал!

Но лучше бы не петь про это,
Молчала лучше бы струна:
Ведь в песне лишь душа поэта
Как никогда обнажена...

Уже замолкли звуки песни,
И чувства уже остыл накал...
Меня, хотя застолье тесно,
Полковник вновь поцеловал...

*   *   *

Неделю всю я был с майором
/Две операции опять!/
Бежали дни за разговором,
Но, где она, судьбы печать?..

В последний день он за станицу
Провел меня, где крест дорог...
Обнялись, но без слез простится
Никто из нас уже не смог...

Остановил майор машину – 
И каждый свой увидел путь...
И фронтовым отцу и сыну
Теперь писать куда-нибудь...

*   *   *

А вот вокзал родной мне Крымской,
Из сердца словно вынул ком.
Тут угостят солдата крынкой
С еще чуть теплым молоком!

Есть даже кран водопровода,
Среди развалин – стройность рельс:
За все болит душа народа,
И потому-то легче здесь!

У голых стен цепь новобранцев...
Прижукли и налета ждут...
– Здорово! Есть новокубанцы?
Из Армавира подойдут?

Разговорились... – Вроде, страшно...
– Страх, друг, покажет только бой!
– Но мы, тотальники, из старших...
– У фрица сорт давно такой!

А вот обмоткою обвита
Неверно левой часть ноги...
Не унывай: за танк подбитый
Дают на фронте сапоги!

Вам не минуть Варениковку,
А там Сенная и Чушка!
Берите же еще морковку:
По меньшей мере, полмешка!

Там зайцев жуткое скопленье,
А вот еды - то нет им всласть...
Вы в батальон зайцекормленья
С морковкой можете попасть!

У нас на фронте чин есть новый:
Товарищ младший капитан!
Кузнец так делает подковы,
Что для лошадок — талисман!

Вот под стеною вы сидите,
Но от волны падет она!
Окоп надежней всех укрытий –
И отовсюду цель видна!

– А где, солдат, твои медали?
– Нет, братцы, дыма без огня:
Мне на курорт путевку дали
/За каждый орден по три дня!/.

– Ого! Такие есть награды?!
– Вот перед вами я живой!
Набрался сил таких, что надо!
Теперь путевка в Крым за мной!






*   *   *
Стена, конечно, не упала,
Но в строй стремились все спеша.
Мне командир сказал их:
"Парень, а ведь ты русская душа!"
                1943 года, Чушка – Ильская – Чушка.


















ЭХО ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ
1941 - 1945

   ВСТРЕЧНЫЙ ВАЛЬС
Посвящается моей невесте Рае Макаренко

Льется песнь моя, безудержная,
Океан, неся в берегах:
-Здравствуй, милая! Здравствуй нежная…
Мой салют тебе на устах!


Клятву мы даем без свидетелей
Перед памятью тех парней,
Что луч солнечный первый светит им,
Про любовь поет соловей…

Мы по совести, без кудесников,
Испытания взяли крест:
Мне любить за всех павших смертников,
А тебе - за всех их невест!

Льется песнь моя, безупречная,
Океан, неся в берегах:
-Здравствуй, милая! Здравствуй, вечная!
Мой салют тебе на устах!
                24.08.48.

       КРЕЩЕНИЕ

              Посвящается моим сверстникам, рождения 1925 года, героически  Пгибшим при форсировании Кубани в марте 1943 года…
         
        Встреча мне, Кубань, с тобою
        Предназначена судьбой:
        В СОРОК ТРЕТЬЕМ ледяною
        Я твоей крещен водой…
        Не забыть мне то крещенье,
        Хоть война прошла давно:
        Уходило поколенье
        Молодых ребят на дно…
        В одночасье гибли роты,
        Батальоны и полки…
        Но какие ж патриоты
        Были эти пареньки!
        Им, мальчишкам нет печали,
        Что кромешный артналет!
Все: «За Родину!- кричали,-
В бой за Сталина, вперед!»
Я молиться должен чуду:
Через сто прошел смертей,
Но до гроба не забуду
Крик прощальный матерей…
Не растает, как в тумане,
Память сердца никогда…
Ой, ты, Славянск – на - Кубани…
Ой, ты, красная вода…
Что в крови моря и реки,
Не воды же в том вина…
Будь ты всеми и навеки
Трижды проклята, война!!!!
   18.77.



СТОИТ СОЛДАТ 38-ГО
Посвящается наводчику 38-го зенитно-пулеметного полка МИХАИЛУ ИЛЬИНСКОМУ

Стоит солдат 38-го…
На нем гранитная шинель:
Здесь, у причала, рокового,
С немецким асом шла дуэль...
Был этот ас из тех пилотов,
Что, говорят, материй волк,
Знал: у зенитных пулеметов
Стоит одних мальчишек полк…
Не ждал такого враг начала,
И не спасла от пули бронь:
Пять «мессершмитов» над причалом
Сразил зенитчиков огонь!
«Свечой» тот ас своей поднял «мессер»
И с высоты вошел в пике,         
Но и прицела перекрестье
В мальчишьей не дрожит руке!
Последний миг судьба пробила:
Сошлись две силы на прямой-
Лежит фашист на дне пролива,
Стоит солдат как часовой!
     *           *             * 
Фашисту, видно, трудно слишком
Простую истину понять,
Что за плечами у мальчишки
Была его Россия-мать!

12 марта 1984 года исполнилось 40 лет со дня героической гибели М. А. ИЛЬИНСКОГО.


МАКАРЕНКО МИХАИЛУ МАКАРОВИЧУ
В день его шестидесятилетия


Отрадно, что, братишка Миша,
Пройдя все тридевять морей,
Встречаешь ты под мирной крышей
Свой пенсионный юбилей!

Ты помнишь детство золотое,
Ты встретил отрока рассвет…
А юность, юность, что такое?!
С молитвой тайный амулет!

На долю юности страданье…
Как это в памяти стереть,
Когда на первое свиданье
Пришла не девушка, а смерть!

Но ты прошел свой путь победно
Через сплошной стосмертный шквал…
Ты был советским тем полпредом,
Кому весь мир рукоплескал!

*        *           *      

Мое желание- порука,
Что час настанет золотой,
Когда ты встретишь юность внука,
Не опаленною войной…            
  25Яваря 1985 года
Кстати, Михаил был участником форсирования Кубани в марте 1943 года под Анастасиевской.


НА ТО ВЕДЬ И СОЛДАТЫ МЫ

Невольно залюбуется
Собравшийся народ,
Как с песней наш по улице
Идет гвардейский взвод!
И ветерану каждому
Быть хочется в строю:
В нем узнает отважную
Он молодость свою!            
Дана команда бравая:
- Взвод! Правое плечо!
И улица нас главная
Встречает горячо!
Здесь девушек скопление…
Улыбки, голос, жест…
У нас сердцебиение,
Как имена несет!
Спасибо, Вам, красавицы,
Еще за нежный взгляд…
Пусть легче ожидается
Вам суженных ребят!
Отечеству ведь служим мы,
Присяге все верны!
Пока держать оружие
Покрепче мы должны!
За что мы знаем, девушки,
Почти на край земли
Отцы и наши девушки
В огонь и воду шли!
Пусть ястребы проклятые
Поднять страшатся меч-
На то ведь и солдаты мы,
Любовь чтоб уберечь!
1987. Армавир.




СОЛДАТСКАЯ ВЕРНОСТЬ
Посвящается дважды герою Социалистического Труда  В. Ф. РЕЗНИКОВУ

День и ночь солдат без усталости
Шел дорогою фронтовой…
И не думалось, не гадалося,
Что его судьба в Каневской…
Перед самою главной битвою
Клятвой был вопрос разрешен:
Если быть ему неубитому-
Хлеб выращивать станет он!
По родной земле свою душу он
Всю слезой омыл, хоть солдат:
Ведь куда не глянь- все разрушено,
Лишь бурьян растет выше хат…
Шел на труд солдат, помня клятву ту,
НЕ щадил своих рук и сил:
Дважды стал Герой, но проклятою
Не забыл войну… Не забыл…
В пору страдную за станицею
Первым встретит он свет зари…
/и не кажется, и не снится  ведь!/
Он с погибшими говорит:
- Поглядите же на рассвете вы,
Как волнуется мощь хлебов.
Как Россия- мать вам ответила
За сыновнею к ней любовь!
Вдоль пути побед благородного
Ваши светятся имена:
Вы бессмертные стражи Родины,
Похоронена лишь война!
Помню ваш совет: «Будьте бдительны!
Все оружие- под запрет!
Пуще жизни мир берегите вы-
Ведь такой Земли больше нет!»
1994.

 



   
  ЖЕНСКАЯ ВЕРНОСТЬ

Школьные годы.… Влюблялись ребята…
Я, синеглазку, тебя обожал,
Но разве, девочка, ты, виновата?
Что я, мальчишка, на фронт убежал?...
 
Избороздил я в боях пол-Европы,
Всех ста смертей видел огненный шквал…
Помнятся Плавни, под Крымской окопы,
Керчь, где я, мокрый, к земле примерзал…

Я, как пришлось, долг исполнил солдата.
К дому вернулся геройским на вид!
Но разве, девушка, ты виновата,
Что в двадцать лет я седой инвалид?...

Мне ты ответила: «Вместе росли мы,
Всех испытала нас горе- война…
Ты и меня защищал, как Россию-
Буду тебе я до гроба верна!»


      X     X     X

Вот уж полвека ты рядом со мною…
Пусть не летим  за мечтой голубой-
И, слава Богу, нам стала судьбою
Самая светлая наша любовь!
              07.02.99.





 


СПИСОК СНОСОК

1 Мессершмит-109 – легкий немецкий самолет-истребитель
2 Рама, Фоке-вульф-189 – немецкий самолет-разведчик
3 НП – наблюдательный пункт
4 KП – командный пункт
5 Фугасы, шрапнель – виды снарядов
6 Бог войны – артиллерия
7 Старшина фронта – так на фронтовом жаргоне называли Фоке-вульф-189
8 Фок. Фоке-вульф-190 – тяжелый немецкий самолет-истребитель
9 Покрышкин – советский летчик,
10 Юнкерс, юнкерс-87 – немецкий бомбардировщик-штурмовик
11 Малая земля – участок земли под Новороссийском, длительное время удерживаемый советскими воинами
12 Дранг нах Остен – поход на Восток
13 Дойчланд – Германия
14 Главкома резервы – войсковой резерв
15 Консервы – убитые
16 Макароны – раненые
17 Винегрет – контуженные
18 Пантера – средний немецкий танк
19 СВТ – самозарядная винтовка Токарева
20 Миас, Феба – спутники Сатурна
21 Ванюшка – жаргонное название немецкого шестиствольного миномета
22 Вилка – пристрелка по цели из 3 снарядов
23 Хеншель – немецкий ночной бомбардировщик
24 У-2, ПО-2 – советский ночной бомбардировщик
25 Ил-2 – советский штурмовик
26 РС – реактивный снаряд
27 MЗA – мелко-калиберное зенитно-артиллерийское орудие
28 Царица полей – пехота
29  Голубая линия – название укрепленной немецкой линии обороны
30  ДОТ – долговременная огневая точка
31  Продукт-45 – сто граммов водки
32  5-ОК – мощная радиостанция
33  Джигитовка – выполнение на скачущей лошади упражнений с оружием и без
34  Л а-5 – советский самолет-истребитель
35  ЛАГ-3 – советский самолет-истребители
36  Ахтунг! Ахтунг! Комм цурюк – Внимание! Внимание! Возвращайтесь назад
37 Индпакет – индивидуальный перевязочный пакет
38 Визир – оптический прибор, часть прицела
39 ДШК – крупно-калиберный пулемет
40 ПУАЗО – прибор управления артиллерийским зенитным огнем
41 Эзоп – древнегреческий мудрец
42 Абрис – темный контур на светлом фоне
43 Платон –древнегреческий философ
44 Клюге – немецкий стратег
45 Орфей – по древне-греческой легенде певец, очаровывающий своим голосом людей, богов, силы природы
46 Розенберг – министр иностранных дел н фашистской Германии
47 Крупп – промышленный магнат фашистской Германии
48 Арьергард – при перемещении частей последние перемещающиеся части
49 32-ой, 38-ой, 44-ый, 50-ый — названия полков в составе 19-ой зенитно-артиллерийской дивизии
50 Лампас – полоска материи на форменных брюках, носимых высшим командующим составом
51 Гризодубова – первый женщина-командир летного соединения
52 Ф-1 – ручная граната
53 ГСО – готов к санитарной обороне
54 П ТР – противотанковое ружье
55 Рафаэль – итальянский художник XVI в.
56 Виллис – американский легковой автомобиль
57 Бот – вместительная лодка
58 Шевролет — двухдверный грузовой автомобиль
59Перга — продукт пчеловодства применяемый в народной медицине