Поющая в терновнике

Притча о короле, рассказанная ребом Сандерсом в Нью-Йорке,
вонзилась в мое сердце, как шип терновника.
Да там и осталась!
"Некий король поссорился с сыном и изгнал его.
Потом затосковал.
И стал просить - "Вернись!"
Нет, ответил сын короля, не могу.
И тогда, исстрадавшийся в разлуке король, сказал сыну -
"Вернись
на сколько сможешь.
И я сам пройду остаток пути".
И я бы прошла, сделай ты хоть легкий приглашающий жест, хоть
намек на движение в мою сторону, взмах ресниц - и не
замедлишь
увидеть меня у своего "порога".
Но нет ничего - ни жеста, ни взгляда, ни слова...
И я молчу...
Я ушла с поля нашего общения - из Интернета.
Я поменяла номер телефона.
Я знаю, ты никогда не позвонишь, но так моя гордость будет
мень-
ше уязвлена - он просто не знает мой номер.
Все эти маленькие хитрости так свойственны женщинам моего
скла-
да.
Я так умею себя успокаивать и обнадеживать.
Однажды я сказала своему другу - "Я даже из плохого слеплю
хоро-
шее!"
Мысль эта, видимо, ему понравилась, и он вполне успокоился,
и оста-
вил меня с моей любовью и болью моей лепить неведомое
хорошее
из оставшегося мне негатива.
И вот я леплю.
Я уехала к друзьям в величественный город Нью-Йорк.
Мне всегда хотелось посетить этот волшебный город.
Пройтись по Нью-Йорку Розмари Вудхауз и ее коварного мужа,
отдав-
шего тело своей несчастной жены на поругание людям,
сделавшим из
него некий сосуд...
Кто не знает этой истории?
А еще, мне хотелось увидеть этот роскошный город глазами
художника
Саймона Морли, оказавшегося "Меж двух времен".
Я нашла дом, в котором происходили события этих двух
романов.
Авторы были разные, были разными герои, а дом был одним...
Дом, окна которого и сейчас взирают на Центральный парк
Нью-Йорка,
и свято хранят свои тайны...
Но меня тянуло домой.
В Москву.
Тянула какая-то неведомая сила.
Тянула страшно.
Сердце мое рвалось на куски и, осколками андерсеновского
зеркала, раз-
леталось по свету.
Но я надеялась, что эти осколки, наполненные такой любовью,
хоть и
раз-
битой вдребезги, не причинят горя тем, в чьи сердца
вонзятся.
Может быть, поселившись в этих неведомых сердцах, они зажгут
их лю-
бовью, любовью имеющей больше права на существование, чем
моя.
Пусть!
Тогда всё не напрасно...
Я дома...
Я лежу в ванне, блаженствую в пене.
В моей ванной комнате с чёрными стенами уютно.
На стеклянной полке немыслимое количество флаконов, в
маленькой вазо-
чке фарфоровая роза.
Мерцающий свет свечей отражается в зеркальном потолке...
Я блаженствую...
Я пью гранатовый сок из красивого хрустально фужера и он
капает мне на
грудь, как капли крови.
Я начинаю фантазировать.
Ну, естественно, о перерезанных венах и прочем, а потом
думаю о пошло-
сти таких мыслей и мероприятий.
Я испачкаю этой кровью свою любовь и своего ненаглядного
мальчика, да-
же и не подозревающего о моих чудачествах...
Достаточно того, что я в этой горячей ванне, в этой пене,
чего мне с
моим
больным сердцем делать нельзя категорически...
Вот-вот!
Вылезай и приводи себя в норму.
Вспомни, какой ты была еще год назад - воздушная, парящая,
окруженная
шёпотами только еще зарождающейся любви.
Счастливая...
Счастье притягивает счастье.
Горе - соответственно...
Посмотри, что ты пишешь -

Белые окна,
Белые стены.
Капли дождя,
Как ящерицы...
Всё неизменно.
И хитрый демон
Снова притащится.
Встанет рядом,
Пронзит взглядом,
Как шпагой острой.
Небо сгорает...
Я умираю
Просто...

Кому, скажи на милость, нужна твоя смерть?
Тебе?
Ему?
Тебе жизнь нужна.
А он о твоей смерти и не узнает. Не так ты, голубушка,
знаменита,
чтобы о тебе
и твоей смерти написали на первых страницах всех газет -
авось,
попадется на
глаза.
Не попадется!
Не надейся!
Тоже мне - Саган. Франсуаза....
Я выхожу из ванной и слышу трель дверного звонка и голоса на
лестнице.
Я что?
Залила соседей?
Открываю дверь и...
На пороге стоит мой ненаглядный мальчик.
Ты куда пропала?
Ты что себе думаешь?
Что позволяешь?
У меня два часа - рассказывай.
Потом уж я узнала от "добрейших" соседок, как во двор
ворвалась его
гоночная
машина, разламывая ветер и разгоняя дворовых сплетниц, как
испуганных
кур.
Я уложила мальчика спать.
Я расскажу тебе всё, наговорю на кассету. Потом
послушаешь...
А сейчас отдыхай.
А я, сложу свои полотняные крылья, поставлю в угол, и просто
посижу
рядом.
Тихо-тихо..
"Засыпай, на руках у меня засыпай..."
Через два часа он умчится..
А у меня останутся воспоминания и аромат, который будут
хранить мои
простыни.
И можно будет еще пожить!
Немножечко...
Чуть-чуть...


РИНА ФЕЛИКС