Эммка Студебеккер

Послевоенная, я часто слышала - вот в "мирное время".
Слово "мирное" говорилось как "мииирное", в котором чего
только не было и не происходило.
"Мирное время" было какой-то неведомой планетой с запре-
дельными чудесами и событиями.
В "мирное время" клубника покупалась какими-то решетами, и
варенье из нее варилось не впример теперешнему, а лучше во
сто крат.
И икра с хорошей рыбой "водились" в магазинах.
И погода была соответственной календарю - холодной в зим-
ние месяцы, и жаркой в летние.
И уж, конечно, люди в "мирное время" были не такие, как сейчас.
Все сплошь положительные герои.
И выделило мое чуткое ухо среди этих фантастических героев
двух, самых мной любимых: некую Эммку и Студебеккера.
Я полагала, что Студебеккер, это папин гимназический друг, а
вот Эммка была окутана ореолом таинственности.
Кто такая?
Что?
Мое детское воображение работало в полную силу, но постепен-
но, как-то незаметно, таинственная Эммка и неведомый
Студебеккер слились в одно целое, и выкристаллизовался некий
симбиоз - Эммка Студебеккер.
Ну, что-то, типа, Ольги Зайонц или Коли Остенбакена.
Красиво и элегантно.
И стало мне казаться, что эта Эммка была тайной возлюбленной
моего обожаемого отца.
Вот, поди ж ты - тайная!
Хотя слышала-то я её имя чаще всего из уст мамы.
Но как-то тут у меня овцы с козлищами не соприкасались.
И любовь папы и мамы - была идеальной любовью, на все
времена, а любовь папы и Эммки - тоже идеальной, но ничуть не
мешающей первой.
Представляла я себе, как эта Эммка, в лыжном костюме, и
неведомых нашему поколению ботинках "пьексах", обгоняет моих
родителей на лыжне.
Мама перед соревнованиями побаловала себя горячими пирожками,
что и сказалось отрицательнейшим образом на результатах забега.
Папа, естественно, чуть ли не на руках тащил свою подругу.
Тащить-то тащил, но глаза не завязал, и Эммку, ловкую и быструю,
заприметил
А потом...
Ну, это я уж сочинила, глядя на старое пожелтевшее фото, где
папа запечатлен на отдыхе в каком-то санатории, с горными лыжами
на ногах.
Мне так странно было видеть это фото, я не могла себе
представить своего старенького папку, выделывающего такие антраша.
Лыжа, не снятая с ноги, стоит вертикально.
И мне казалось, что где-то рядом находится неведомая Эммка и
любуется моим, таким молодым тогда, отцом.
Так-то было в "мииирное время"!
И еще, я представляла встречу папы и Эммки Студебеккер на
фронте.
Как Машенька и Алёша.
И стала я приставать к маме с расспросами об этой Эммке.
Мама долго сопротивлялась, а потом полезла в семейный
альбом, который хранился в специальном футляре.
Был он чёрный, гладкий наощупь и чуть рефленый.
Украшением же ему служила девушка с кувшином у источника,
сделанная из серебра.
Это была удивительно красивая вещь.
Альбом запирался на замочек и доставался только взрослыми.
И вот, мама достала эту роскошную вещь и из недр её извлекла
небольшую фотографию.
С коричневого снимка на меня смотрела удивительной красоты
женщина,
с печальными тёмными, библейскими глазами.
Короткая стрижка по моде тех лет, с аккуратно уложенными
волнистыми прядями.
Крошечные серьги украшали изящные ушки, а стройная шея
выступала
из ворота белого платья с шитьем.
Да, это была богиня, женщина, любить которую можно всю
жизнь, с её именем на устах, можно умереть.
Я выкрала эту фотографию из семейного альбома.
Эту и фотографию отца на горных лыжах.
На память.
Прошло много лет.
Я уже знала, что ЭММКА и СТУДЕБЕККЕР были машины, которыми
бредил мой отец, и которые водил всю войну.
Возил он почту на передовую.
Маленькие треугольники с заключенными в них любовью, тоской
и надеждой.
Я думала, что среди этих треугольничков были письма от Эммки.
И от мамы.
Отгремели войны.
Началось новое "мирное время".
Мы выросли, а родители наши состарились.
И давно я уже знаю, что фотография, которую дала мне мама,
изображала бабушкину племянницу Сонечку, которую я видела уже
совсем старой женщиной, без следа былой красоты.
Но до сих пор на моем бюро стоят три фотографии:мамы, отца и
Эммки Студебеккер...


РИНА ФЕЛИКС