Город моего детства

Посвящается памяти И. Сельвинского, описавшего Евпаторию времен гражданской войны в романе «О, юность моя!» . Памяти Б. Балтера, посвятившего этому городу повесть «До свиданья, мальчики!»- о предвоенных годах.
И поэту-переводчику с итальянского Е. Солоновичу, живущему в Москве, проведшему свое послевоенное детство в соседнем дворе того же маленького и прекрасного города у моря.



Я вновь хотела бы вернуться в Крым-
дожить в родной Керкинитиде.
Две с половиной тыщи лет
она беззвучно существует в мире.
Из них семнадцать там прожиты мной-
волнующих, трагичных и счастливых.
Там нет дворцов и субтропического рая,
там даже нет бахчисарайского фонтана.
Там море до сих пор царит…
Там степь была вся в васильках и маках.
И по обочинам дорог сухие деревца
с листвою серебристой-пыльной,
величиною с ноготок
шершавой серенькой маслиной-
такою вяжущей и вовсе несъедобной...
Не для детей – нам все было подспорьем
в побегах из дому, в степи просторы,
на пляжи дикие, в лиманные озера
с из черно-гладкой вязкой грязью-
что застывала на телах под солнцем...
Потом ее засохшую смывали
в соленой ванне теплого лимана.
И вместо грязи на плечах искрилась соль,
и, как верблюды, нежно – жадно
мы слизывали с плеч ее у друга…
Потом бежали к морю, от жары
оно казалось пресным и холодным
и для мытья и для питья пригодным…

Какими тощими, счастливыми мы были
в пятидесятых – на краю земли,
в объятьях Крыма.

,,,,,,,,


На набережной у причала
чадила маслом чебуречная-
хвала татарам!
Остались крохи их семей,
Но марку высоко держали.
По вечерам там собирались все-
и «знать» и дети и «плебеи».
И ничего вкуснее мы не ели.…
Три полумесяца съедобных -
полпорции - три чебурека-
хрустящих, ароматных,тонких
с баранины сочнейшим мясом.
Под кислое вино.
Не помню водки.

,,,,,,,,,

Курорт наш моден был тогда.
Какие дамы, господа
к нам из столиц двух приезжали!
Легко по говору их сразу отличали
и москвичей и ленинградцев
аборигены - местные туземцы.
Их перепутать было невозможно.
Какая поступь и повадки,
Какая речь! Какие тряпки…
Нет, это позже, а тогда - наряды!
Полупрозрачный шелк,
на нем – цветной панбархат.
Гулянье вечерами среди роз,
дурмана табака на тонких стеблях.
По набережной. Под оркестры…
И позже – затемненный пляж,
Купанье неглиже - раздельно.
И разговоры под луной
вдали от чужаков,
запретны…