Генри Миллеру

Друг мой, Генри, утонул в прошлом. Прошлое, пеленой нависло над его мыслями. Каждый шаг сегодня, ничтожен в сравнении с прошлым. Какая невообразимая суть скрывается за пробой пера и первым мазком кисти. Полет фантазии в ночной прохладе весны. Черной грязной, как чрево матки – весны. Черные фаллические стволы деревьев в позиции «наготове»,  черные канавы, черный французский, чернее мыслей Малевича. Весь мир почернел под задницей Короля-Лютера, но более черный оттенок он приобрел в твоих словах, Генри.
****ы полны желания и страсти. Пусть они беззубы и кривобоки, полны жировыми наслоениями и недалеки, но это ****ы, Генри! Их предназначение давно известно танцующей Клио. Их сочные влажные губы преисполнены счастьем и печалью, горестями разлуки и годами воздержания. Знаешь, Генри, если сок долго стоит, он начинает бродить, играть и шипеть, как богатые вина Шампани. Утоли им жажду, приятель, не брезгуй! Божественный напиток, эль от ночных крылатых фей-бабочек, эликсир молодости, лекарство против морщин старости…
Ведь, те, кто снискал славу безумца-вседержателя, давно прибегнул к чудо действию напитка этого! Утоли жажду, Генри, а вместе с тем, и душу утоли! Победи в себе прошлое, оно зыбко, как трясина. Оно есть промах судьбы твоей. Оно сделало из тебя бесславного гения. Брюхатое прошлое с ребеночком-уродцем в чреве матки. Пугающие размеры его. Внушительна голова, выпирающая на животе третьей грудью. Пуп таращится сосцом на ней. Большая упругая грудь, способная напоить молоком материнским весь обездоленный мир, вскормленный на ингредиентах… Не ты ль придумал, чтоб все так было, Генри? Не ты ль за это тянул на себя скатерть со стола Нобеля!? Напрасно ты обессилил под его насмехающимся взглядом. В тебе были силы доказать еще многое. То не многое, что не успеем мы…
Не тебе ли, мой милый и ужасный Генри, пришлось довольствоваться ролью геополитического младенца? Не ты ли назвал Дали папашей!? Великого Мага и Шарлатана, Дали Великого! Не твое ли брюхо прочистил, хваленый гением, ALKA-SELTZER!? Не ты ли обожрался с ним шоколадом LANVIN, до сыпи на потаенных участках мозга? Не ты ли плескал акварель на листы бумаги, творя шедевр, единственно-понятный тебе шедевр! Не ты ли скучал, пряча-грея руки в промежности, сочиняя новую жизнь для множества своих «я», точнее, оправдание им!?  Не ты ли восхищался превосходством белых? В темной дождливой весне, не ты ли бродил вдоль тротуара, цепляясь глазами за булыжники мостовой? В черной весне…