Вдруг с неба сорвался
Отчаянный луч,
И гром прогремел
из смеющихся туч -
Гроза среди песни весны,
Как мечта,
Как нежная грусть,
захлестнула меня...
Понес меня ветер по улице вдаль,
И я ощутила вдруг счастья печаль,
И привкус горячей и горькой любви,
И холод палящий, И сердце внутри...
Ловила я грусть,
И ловила мечту,
И капли дождя
На ветру, на лету...
Ловила я ветер,
Ловила я вздох,
Ловила слова
И надежду без слов.
Дышала я песней горячей грозы,
Не зная, что буря еще впереди,
Не зная страданья и боли всерьез,
Ни страсти, ни страха, ни огненных слез.
Овеянным тайной казался ты мне –
Чужим и прекрасным на этой Земле...
Воздушным и светлым, как март золотой,
И юным, как эльф, озаренный Луной.
Ты быстро шагал
и мелькал средь толпы,
И я уходила туда, куда ты.
Меня уносила гроза за тобой,
И ветер, и дождь,
И вуаль мостовой...
А в лужах кружились,
Качались дома,
И птицы, и лица,
Глаза, облака...
Горело там небо
волшебной росой,
И таял луч Солнца
Неясной мечтой.
***
Весенний полет
© Copyright: Принцесса Катарина, 2005
Свидетельство о публикации №105031201439
Свидетельство о публикации №105031201439
Рецензии
Рассказ пятый: про голубя и ворону.
Недавно Ветер разговаривал с голубем.
Тяжелый получился разговор, состоящий из одной-единственной фразы. Городские птицы плохие собеседники. Они заговаривают первыми лишь с теми, кто может их накормить, но то был особый случай: голубь умирал. Громко бил крыльями по асфальту, оставляя темные кружева крови и светлые – перьев. Поврежденная шея, свернутая на сторону, являла Ветру только один поворот головы и один лишь глаз – кроваво-оранжевый и полный муки. Ветер услышал, как вздохнула его тень.
«Ветер! - взмолилась глупая умирающая птица. – Помоги мне взлететь, ты же Ветер!» Это был вопрос без ответа. Взлететь? Зачем? Это не спасет тебе жизнь, голубь, подумал Ветер, для этого тебе надо звать Шторм. Но кто ты такой, чтобы докричаться до стихии?
А Ветер не умел лечить и не умел убивать. Он остро почувствовал свою никчемность. Говорить? Что я могу, подумал он, - говорить? Это может даже брусчатка. Это может даже тупой асфальт, впитывающий сейчас голубиную кровь, и даже не понимающий, наверно, что происходит. В чем же тогда смысл? Пока единый закон, имени которому нет, открывает новые грани, те, кто их познает и чувствует, не в состоянии спасти или убить. Это ли – чудо? Наверное, у чуда тоже есть своя тень, та, что являет его миру. Та, что молчит ни о чем.
Ветер может плакать, только когда идет дождь. Но дождя не было, и потому Ветер лишь смотрел и слушал чужую смерть. Он знал, что смерти не нужны слова. И даже когда прилетела ворона, пропрыгала, прокатилась по дороге, огромным, похожим на коготь клювом методично добила голубя и утащила его, чтобы распотрошить и насытиться легкой добычей, Ветер молчал. Он знал, но не чувствовал, что смерти не нужны слова; он чувствовал, но не мог понять исключений единого закона.
Ветер слышал, как вздыхала его тень.
Не грустите, милая Катарина.
Может, мое скромное творчество немного развлечет Вас.
Я старался...
Неоновый Ветер 21.03.2006 15:06 • Заявить о нарушении
Недавно Ветер разговаривал с голубем.
Тяжелый получился разговор, состоящий из одной-единственной фразы. Городские птицы плохие собеседники. Они заговаривают первыми лишь с теми, кто может их накормить, но то был особый случай: голубь умирал. Громко бил крыльями по асфальту, оставляя темные кружева крови и светлые – перьев. Поврежденная шея, свернутая на сторону, являла Ветру только один поворот головы и один лишь глаз – кроваво-оранжевый и полный муки. Ветер услышал, как вздохнула его тень.
«Ветер! - взмолилась глупая умирающая птица. – Помоги мне взлететь, ты же Ветер!» Это был вопрос без ответа. Взлететь? Зачем? Это не спасет тебе жизнь, голубь, подумал Ветер, для этого тебе надо звать Шторм. Но кто ты такой, чтобы докричаться до стихии?
А Ветер не умел лечить и не умел убивать. Он остро почувствовал свою никчемность. Говорить? Что я могу, подумал он, - говорить? Это может даже брусчатка. Это может даже тупой асфальт, впитывающий сейчас голубиную кровь, и даже не понимающий, наверно, что происходит. В чем же тогда смысл? Пока единый закон, имени которому нет, открывает новые грани, те, кто их познает и чувствует, не в состоянии спасти или убить. Это ли – чудо? Наверное, у чуда тоже есть своя тень, та, что являет его миру. Та, что молчит ни о чем.
Ветер может плакать, только когда идет дождь. Но дождя не было, и потому Ветер лишь смотрел и слушал чужую смерть. Он знал, что смерти не нужны слова. И даже когда прилетела ворона, пропрыгала, прокатилась по дороге, огромным, похожим на коготь клювом методично добила голубя и утащила его, чтобы распотрошить и насытиться легкой добычей, Ветер молчал. Он знал, но не чувствовал, что смерти не нужны слова; он чувствовал, но не мог понять исключений единого закона.
Ветер слышал, как вздыхала его тень.
Не грустите, милая Катарина.
Может, мое скромное творчество немного развлечет Вас.
Я старался...
Неоновый Ветер 21.03.2006 15:06 • Заявить о нарушении
И моя тень вздыхает тоже... вместе с Тишиной и Ветром.
Когда я была совсем маленькой - мне мама рассказывала - я разговаривала с ветром, с облаками, с деревьями, с птицами, даже с камнями. Я верила, что кругом нас окружают живые существа и мир одухотворён. Я выходила на улицу и говорила: "Здравствуй, Ветер! Здравствуй, Небо! Здравствуй, Солнце! Как ты живёшь, Ветер!?"
Ещё я очень любила сказки. Особенно сказки Андерсона. Я и сейчас их люблю. Мне кажется, ты тоже.
Мне очень понравилось твоё "скромное творчество"!!! Столько прекрасных образов, столько мудрости в них! Это настоящая поэзия, это вовсе не проза!
А когда это написано?!....
Спасибо тебе за твоё понимание и внимание ко мне!
Принцесса Катарина 24.03.2006 01:04 Заявить о нарушении
Когда я была совсем маленькой - мне мама рассказывала - я разговаривала с ветром, с облаками, с деревьями, с птицами, даже с камнями. Я верила, что кругом нас окружают живые существа и мир одухотворён. Я выходила на улицу и говорила: "Здравствуй, Ветер! Здравствуй, Небо! Здравствуй, Солнце! Как ты живёшь, Ветер!?"
Ещё я очень любила сказки. Особенно сказки Андерсона. Я и сейчас их люблю. Мне кажется, ты тоже.
Мне очень понравилось твоё "скромное творчество"!!! Столько прекрасных образов, столько мудрости в них! Это настоящая поэзия, это вовсе не проза!
А когда это написано?!....
Спасибо тебе за твоё понимание и внимание ко мне!
Принцесса Катарина 24.03.2006 01:04 Заявить о нарушении
:) Это было написано незадолго до появления Ветра на стихире. Я нечасто балуюсь прозой (даже несмотря на твое сравнения этих миниатюр со стихами, они все-таки - проза :) ) Если хочешь, размещу у себя на страничке маленький рассказик о "видах мировосприятия" :) мож, тебе и понравится.
А Андерсена я люблю. Действительно похоже. Когда я заметил это, то написал рассказ шестой: о ведьмах и русалочках.
Катарина должна знать, что когда-то Ветер мечтал научиться ходить. Катарина подумала бы: что такого – ходить, если ты не калека? Но Ветер на то и Ветер, - он рожден для полета, и в Одном Особом Мире, известном лишь ветрам, летать было делом самым обыкновенным.
Но Ветер мечтал научиться ходить. Ему, в сущности, не нужно было никаких особых ощущений, и в ритме шага он не видел ничего примечательного. Причина была другая и, как водится, она была ничуть не умнее самого Ветра: Ветру почему-то требовалось жить в одном мире с теми, с кем он говорил. По мостовой нужно было идти, а не лететь над ней. Ид-ти. Это, конечно же, просто. Но не для того, кто, остановившись, умирает. Шаг – это так медленно по сравнению с полетом!
- Ты сошел с ума, - смеялся над ним друг Весенний Бриз, - ты определенно сошел с ума! – кричал он уже издали, и голос его затихал в высокой небесной синеве. Бриз как всегда был быстр, легок и непостоянен, и как всегда весел. Он просил называть его другом, и Ветер называл. Хотя представления о дружбе у него были совсем иными. Скорее всего, ошибочными.
- Странный ты, - говорила порой брусчатка хором камней, - странный.
- Чего рвешься? – ворчал дворник, пытаясь поймать очередной фантик метлой. – Дуй как дул, вечно у тебя все не так… И Ветер понял наконец: чтобы ходить, ему нужны ноги.
Глупый Ветер.
Однажды, где-то на Патриарших, его окликнул голос. Он был тих, но перекрывал весь уличный шум. Даже нет: голос сам шумел вместо улицы, а улица, стесняясь, замолкала. Ветер точно знал, что она стесняется, но пока не понимал, почему.
- Я подарю тебе ноги, - сказал голос. Ветер огляделся, но увидел лишь улицу, дом и дверь со странной штукой на стене. Штука походила на памятник и, пожалуй, говорила именно она. – Ты ведь хочешь ноги?
- Ты памятник? – спросил у нее Ветер. – Но памятники не разговаривают со мной…
- Не знаю, памятник я или нет, - откровенно соврала Штука, - но тебе был задан вопрос. Итак?
- Я хочу ноги, - признался Ветер, - хотя, наверное, я что-то должен тебе за этот подарок. – Ветер почему-то вспомнил о друге по имени Весенний Бриз, который не был другом, и поправился: – Если я буду в состоянии отдать то, что ты попросишь.
Штука радостно загудела.
- Что ты! Я прошу сущую безделицу: твою тень. Зачем она тебе? Ни у одного Ветра нет тени. Она вечно молчит и тащится за тобой день и ночь, такая бесполезная тварь. Ходи по своей брусчатке, разговаривай с дворниками, касайся руками стен… Да, у тебя будут и руки. А еще – тысячи разных теней, на любой вкус. Прохожие? Черт с ними, с прохожими, нельзя всем заглядывать в глаза, отдохни от них. И потом, - Штука еще больше понизила голос, - ты все равно забыл дорогу к перекрестку судеб. Сможешь ли спеть так же снова?
Глупый, глупый, глупый Ветер подумал, что сможет. Он понимал, что у него забирали не тень, а свет. Он утаил одну искорку, согрел ее, а сейчас уже вырастил вполне видимую и вполне молчаливую тень. Он заново учился летать, но ни разу не пожалел о сговоре с той Штукой у нехорошего дома: все-таки, Другой мир стал теперь его Вторым Особым Миром. Ничуть не хуже Первого.
А Штука теперь щерится темными лицами – на следующий день после сделки с Ветром ее повесили на стену, и она страшно горда, что, наконец, существует.
Неоновый Ветер 25.03.2006 10:21 Заявить о нарушении
А Андерсена я люблю. Действительно похоже. Когда я заметил это, то написал рассказ шестой: о ведьмах и русалочках.
Катарина должна знать, что когда-то Ветер мечтал научиться ходить. Катарина подумала бы: что такого – ходить, если ты не калека? Но Ветер на то и Ветер, - он рожден для полета, и в Одном Особом Мире, известном лишь ветрам, летать было делом самым обыкновенным.
Но Ветер мечтал научиться ходить. Ему, в сущности, не нужно было никаких особых ощущений, и в ритме шага он не видел ничего примечательного. Причина была другая и, как водится, она была ничуть не умнее самого Ветра: Ветру почему-то требовалось жить в одном мире с теми, с кем он говорил. По мостовой нужно было идти, а не лететь над ней. Ид-ти. Это, конечно же, просто. Но не для того, кто, остановившись, умирает. Шаг – это так медленно по сравнению с полетом!
- Ты сошел с ума, - смеялся над ним друг Весенний Бриз, - ты определенно сошел с ума! – кричал он уже издали, и голос его затихал в высокой небесной синеве. Бриз как всегда был быстр, легок и непостоянен, и как всегда весел. Он просил называть его другом, и Ветер называл. Хотя представления о дружбе у него были совсем иными. Скорее всего, ошибочными.
- Странный ты, - говорила порой брусчатка хором камней, - странный.
- Чего рвешься? – ворчал дворник, пытаясь поймать очередной фантик метлой. – Дуй как дул, вечно у тебя все не так… И Ветер понял наконец: чтобы ходить, ему нужны ноги.
Глупый Ветер.
Однажды, где-то на Патриарших, его окликнул голос. Он был тих, но перекрывал весь уличный шум. Даже нет: голос сам шумел вместо улицы, а улица, стесняясь, замолкала. Ветер точно знал, что она стесняется, но пока не понимал, почему.
- Я подарю тебе ноги, - сказал голос. Ветер огляделся, но увидел лишь улицу, дом и дверь со странной штукой на стене. Штука походила на памятник и, пожалуй, говорила именно она. – Ты ведь хочешь ноги?
- Ты памятник? – спросил у нее Ветер. – Но памятники не разговаривают со мной…
- Не знаю, памятник я или нет, - откровенно соврала Штука, - но тебе был задан вопрос. Итак?
- Я хочу ноги, - признался Ветер, - хотя, наверное, я что-то должен тебе за этот подарок. – Ветер почему-то вспомнил о друге по имени Весенний Бриз, который не был другом, и поправился: – Если я буду в состоянии отдать то, что ты попросишь.
Штука радостно загудела.
- Что ты! Я прошу сущую безделицу: твою тень. Зачем она тебе? Ни у одного Ветра нет тени. Она вечно молчит и тащится за тобой день и ночь, такая бесполезная тварь. Ходи по своей брусчатке, разговаривай с дворниками, касайся руками стен… Да, у тебя будут и руки. А еще – тысячи разных теней, на любой вкус. Прохожие? Черт с ними, с прохожими, нельзя всем заглядывать в глаза, отдохни от них. И потом, - Штука еще больше понизила голос, - ты все равно забыл дорогу к перекрестку судеб. Сможешь ли спеть так же снова?
Глупый, глупый, глупый Ветер подумал, что сможет. Он понимал, что у него забирали не тень, а свет. Он утаил одну искорку, согрел ее, а сейчас уже вырастил вполне видимую и вполне молчаливую тень. Он заново учился летать, но ни разу не пожалел о сговоре с той Штукой у нехорошего дома: все-таки, Другой мир стал теперь его Вторым Особым Миром. Ничуть не хуже Первого.
А Штука теперь щерится темными лицами – на следующий день после сделки с Ветром ее повесили на стену, и она страшно горда, что, наконец, существует.
Неоновый Ветер 25.03.2006 10:21 Заявить о нарушении
Очень интересно. Действительно, похоже на Русалочку...
Ты в детстве и в юности, наверно, сказки писал? (Хотя и сейчас ты к этому расположен!) Я писала. Где-то до сих пор лежат. А рассказик о "видах мировосприятия", конечно, поставь! С удовольствием почитаю.
А я-то тоже "учусь ходить!" Правда, с переменным успехом!
С симпатией к тебе и к твоей светлой Тени,
Принцесса Катарина 25.03.2006 10:59 Заявить о нарушении
Ты в детстве и в юности, наверно, сказки писал? (Хотя и сейчас ты к этому расположен!) Я писала. Где-то до сих пор лежат. А рассказик о "видах мировосприятия", конечно, поставь! С удовольствием почитаю.
А я-то тоже "учусь ходить!" Правда, с переменным успехом!
С симпатией к тебе и к твоей светлой Тени,
Принцесса Катарина 25.03.2006 10:59 Заявить о нарушении