Поиски заработка и счастья

Конец лета,  феерия солнца немного поугасла. Она - маленькая крепенькая и аккуратная, как лисичка-с остреньким носиком и рыжеватыми, плавно вьющимися от природы волосами. Он…я не знаю, какой был он,… наверное, выше её, крепче и увереннее.
Я знаю одно – он брюнет.
У неё жизнь полная забот, сын переходного возраста, мама переломного возраста и куча её собственных комплексов среднего возраста. Добавкой служили вечные поиски заработка и счастья.
Одним словом, отдыхать некогда…
Впрочем, и у него особо не было времени, но была дача. А у неё дачи не было, у неё был частный дом. И однажды он решил устроить выходные, и от поиска денег, и от поиска счастья. Она затянула кудри в аккуратненький хвостик, он снял пиджак и одел джемпер.
Рано утром его машина, то ли от нетерпения, то ли от утреннего зябкого холодца дрожала у калитки. Как водиться сели и поехали- молча. Наверное, им не хотелось нарушать этой волшебной молчаливой договоренности отдохнуть.
Мимо мелькали сонные прохожие, спешившие на работу - да, и в выходные некоторые люди работают. Солнце слепо и бестолково еще стремилось осветить все живое, и от этого все жмурились… даже дома. По пути попадались редкие троллейбусы и автобусы, из которых выглядывали маленькие щелочки сонных глаз, спешивших рассмотреть кто - же это там, в машине и что они там делают. Напротив рынка им преградил дорогу красный свет. Справа, бесформенные фигурки людей расправляли и разглаживали базар, и ей показалось, что они вовсе не готовят рабочие места, а решили все вместе заняться гимнастикой. Люди потягивались, делали наклоны и приседания….зеленый. Окраина города. Пришлось вылезать из пригревшийся на солнце машины, на утренний зябкий ветерок. Из багажника на руки перебрался толстый пластиковый пакет, с огромной улыбкой ковбоя на боках. «Наверное, его мучает отдышка.», - подумала она, глядя на его натянувшиеся ручки. Рейсовый автобус- это не просто вид транспорта, перевозящий вас из одной точки в другую, нет, он становиться для вас мистическим рейсом  в природу, или в детство, если у вас, конечно, сохранился туда билетик -…у них сохранился.
И снова, как и в городе за окном все смешалось. В этот коктейль добавился привкус солярки, квохтанье купленных кем-то кур, и попискивание котенка, никак не желающего сидеть в корзинке. Он повернул голову налево, мелькали и луг, на котором он пас коров, и опушка где он впервые сказал, люблю, и все это мешалось с чем-то новым еще не понятым, что так настойчиво и неприлично трепыхалось где-то внутри… Так захотелось поделиться, непременно рассказать - как они таскали совхозную капусту и как он получил залп соли…она задремала. Солнечные блики, сквозь прикрытую занавеску скользили по еще гладкой и бархатной коже, реснички так непринужденно вздрагивали, что будить не поднялась рука, а за окном мелькали не замеченные поля, где он предавался любви, страсти… они вышли на конечной остановке. Он вздохнул, она потянулась и распустила волосы. Тишина вдруг охватила их вместе с облаком пыли, от покинувшего их автобуса. Когда рассеялся дух дороги, да и тишина вместе с ним, свежая, встрепенувшаяся зелень, после жаркого лета принялась звать их в себя на все голоса.
«Ну, пошли.»,- он подал ей руку, как когда-то подал ей руку учитель. Учитель тоже вел её в совсем незнакомый мир, и глаза у него были такие же добрые и теплые и она пошла, как тогда, полностью доверившись не оставив себе ни капельки сомнения. Мелкая дорожная пыль вздрагивала под капельками осевшей росистой измороси, когда его нога опускалась на неё. Смешанный лес цельным зеленым комком прижимался к дороге, стремясь обнять её всю. Она вдруг сорвалась с места, побежала вперед, стала подпрыгивать и кружиться…
Потом резко остановилась - он хохотал, не как обычно тихо и низко, а звонко, заливисто, будто впервые в жизни. Толстый отдышливый пакет был тут-же отброшен в сторону, они закружились, снова поднялась пыль,…  они закашлялись и успокоились. Побрели дальше, а солнечная пыль так и осталась кружиться и смеяться, между левой и правой стеной хвои папоротника и зябких осин… 
Домик оказался крепким, и из калитки навстречу, совсем неожиданно, выбежала лайка, с разными глазами и взъерошенной шерстью. Стало понятно, что они разбудили её и теперь за это придется поплатиться… « Дик, дикуша!», - закричал он, казалось, теперь окончательно отбросив бедного толстяка куда-то в кусты. Собака застыла и ринулась навстречу с новым приливом визга и лая… «оооой!», - только и успела сказать она. Прежде чем комок из джемпера и шерсти покатился по мокрой траве, вниз в самую гущу никем не кошеной крапивы… «Ай!йе…», - вскоре донеслось оттуда… все прыснули от смеха. За её спиной кто-то засмеялся тихо со свистящей хрипотцой, лисичка обернулась. На завалинке сидел сморщенный старичок, куривший кривую, толстую самокрутку, его усы подрагивали, показывая всем, что хозяин смеется. Это был дядя Вася. Дядя Вася жил здесь, чтобы никто не залез в дом, и просто, чтобы было, где жить. Его собственный домик (он оказался лесником), сгорел в грозу. Раньше, по рассказам, Дядя Вася был отъявленным бабником, но так случилось, что он бросил все и ушел в лес. Хотя, бросил все, это слишком громко сказано, потому-что женщины из близлежащих деревень стали особенно любить ходить за грибами и ягодами. Да и просто гулять по лесу.
Дядя Вася умел делать прекрасный чай, с лесными травами и ягодами, он дарил необыкновенную свежесть и нежность вкуса. Её глаза наполнились этим искрящимся цветом и ароматом, по телу пронеслась истома благополучия и осела на душе необыкновенно легким спокойствием. Откуда-то издалека понеслась необыкновенная мелодия, она так нелепо звучала в этом лесном уголке… «Телефон!», - встрепенулась она. И блеск, и спокойствие, все, что так долго занимало израненную душу, испарилось как капля воды на солнцепеке в полдень. Чуть не наступив на кошку, сметая половички в сторону, она помчалась в сени, и поиски счастья и заработной платы.. все-все вернулось …взгляд снова затянуло тоской, будто ряской … Он оказался ближе. Простое нажатие кнопки, вновь оторвало ее от того, тоскливого мира вечного поиска. Она застыла в проеме двери, не зная, как поступить. А там, скрипел и заливался звонкими трелями лес. Гордый ветер раскачивал  верхушки елей и берез, и они шелестели, и шикали в ответ на его хулиганство. Все жило, суетилось, но это была особенная суета. Уши закладывало от шуршания и поскрипа, посапывания и треска, и вместе с тем, стояла просто волшебная прохладная тишина. «Идемте , идемте. Еще успеете нагуляться, вон чай ужо остыть собирается, допивать надо ..» -деловито пробурчал откуда-то из глубины домика Дядя Вася…
И они снова сидели и пили чай, с земляникой, черникой и еще какими-то душистыми травами. Её глаза снова стали такими влажными и тихими, будто темный чистый лесной пруд. Такой он впервые увидел её. Потом они гуляли, по тропинкам, уводящим в никуда,
Снова пили чай и почти не разговаривали. А ночью слушали как ежиная семейка, скреблась и суетилась в подполье. И утром она долго-долго не вставала- вслушивалась в пенье плиц, попискивание стрижей и ласточек, доносящееся из открытого окна и чувствовала себя просто на седьмом небе. Толи оттого, что подушки были необыкновенно свежими и мягкими, толи оттого, что врывающийся в окна ветер и солнце, отражались от кристально-белого белья и заливали комнату своим сиянием. На столе покачивался и кивал  в такт её мыслям букет лесных ромашек и колокольчиков. Под вазой лежал телефон. Огромный толстый полосато-пепельный кот, запрыгнул на стол, потянул скатерть и опрокинул вазу.
Она медленно закрыла глаза,- «Все правильно, он здесь лишний.»