Туманная поволока

1 Герой погибнет в начале повести.

Красно-коричневое небо заглотило город одной огромной пастью. Чёрные ветки редких, изнурённых от холода и грязного воздуха, деревьев царапали воздух своими тощими, поломанными пальцами. На улице было настолько холодно, что снег под ногами бесшумно взлетал вверх серебряной пылью и падал вниз. Он даже немного хрустел. И этот хруст вторил моему сердцу. Я шла по одной из московских набережных. Был вечер. Люди прятались за тонкими стенами своих квартир, зашторивали свои сердца и мысли. Редкие огоньки машинных фар пробирались сквозь тёмные прутья оград и мостов. С больших грузовых машин белой простынёй развевался мутноватый ,в свете одиноких фонарей,снег. Я была одна среди всего этого обилия красных и чёрных красок, тёмных и таинственных стен, зловеще красного неба. Но я ошибалась – нас было двое. Кто-то такой же одинокий, как и я, шёл мне навстречу. Я закуталась поглубже в свой шарф, опустила глаза. Но как бы я не хотела остаться подольше в своих мыслях и одиночестве, человек с каждым своим и моим шагом врывался в хрупкий дворец моего мира. Взгляд привлекала странная походка: некто прихрамывал на одну ногу, поддаваясь волнообразным движениям в плечах, руки непослушно двигались по какой-то запланированной схеме. Разные мысли начали возникать у меня в голове, насчёт причины столь странной походки, но я,как могла,старалась не думать об этом. Я начала улавливать, как снег скрипел под ботинками этого человека. Это оказалась девушка: развиваясь щупальцами из-под шапки, покачивались скомканные в длинные пряди тёмные волосы (цвет было сложно определить в мутном воздухе вечера), сгорбленно несла она на своих плечах опустившуюся до уровня груди голову, лица не было видно, серая её куртка веяла унынием. Ещё шаг, ещё...шаг... И мы поровнялись. Я отвела в сторону глаза, чтобы не впускать её ещё ближе.Но, слава Богу, что мы оказались совсем близко лишь на мгновение (мне хотелось кричать от безжжизненной пустоты этой фигуры). Но вдруг, сзади меня остановила рука. Я обернулась : она! Её искорёженное больное лицо смотрело на меня, словно просило , хотело что-то сказать, но кто-то обделил её и этим даром. Я почувствовала холод и сковывающий ужас. Выгнутый белый лоб свисал занавесом над её глазами, которых не было практически видно, маленький бесформенный нос был похож на увядший и сморщенный плод, узкие перекошенные губы, неправдоподобно большая голова...Я вскрикиваю...

В ужасе я просыпаюсь от звука своего же голоса. Это лицо мне снится каждую ночь, буквально сводит меня с ума. Я трогаю лоб: он холодный, вспотевший. Смотрю на часы: девять утра. Сон для меня становится врагом, тайно подосланным шпионом, который хочет превратить меня в психически неуравновешенного человека. Таких часто показывают в модных западных фильмах: сидят они в своих изолированных от мира белых камерах, поджав ноги, с красными ободками вокург глаз, грызут ногти...или...нет, раскачиваются всем телом и не отводят глаз от выбранной ими уже ранее точки на мягкой обшивке стен. Вот такой и я стану в ближайшем будущем, если не смогу «научиться спать».Каждое утро я пытаюсь забыть это лицо, бегу в ванную комнату.
Холодная вода обдаёт моё и без того холодное лицо. Она пощипывает глаза, но с каждой каплей,упавшей с моего лица,уносится и мой сон, я вытираю полотенцем лицо. Поднимаю глаза. Не-е-ет! В зеркале отражается ЕЁ лицо..! На крик прибегает мама. Хватает меня руками, обхватывает мои плечи, целует макушку. Всё происходит судорожно, рывками, как на обратной съёмке Я кричу, вырываюсь. Мама тащит меня за руки из ванной. «Почему?! Как?!». Мама пытаяется сказать что-то, но у неё вырывается лишь : «Надя, пойдём... успокойся...ты что? ...Милая моя...Несчастная....» Слёзы мамы стекают по её щекам. Но она не успевает вытирать их с лица, и они падают на мои щёки, стекают по шее. Судорожные движения. Мама пытается увести меня, потом хватает, сжимает, руками вытирает мои глаза.
Так начиналось каждое утро. Каждого дня моей жизни. Но я не живу – я существую.
Я пытаюсь успокоиться, как я обычно это делаю. Мама сажает меня за стол на кухне, наливает чай. Я безжизненно сижу и смотрю в одну точку, не подаю признаков жизни. В такие моменты весь мой внутренний мир вырывается из тела и переносится в другое измерение, за которым непоспевает мой разум. Пытаюсь осознать всё. Пытаюсь понять : почему я?..Чай струёй тёплого пара ударяет мне в лицо. Но я не двигаюсь, стараюь не дышать.

2 Расстреляла в упор мои мысли и сны.

Да, это своё лицо я видела во сне. Каждую ночь я представляю себя обычной девушкой, совершенно не привлекающей к себе внимания, которая может вот так просто среди дня выйти на улицу и не услышать из-за спины каких-нибудь грубых слов или усмешек, почувствовать на себе пытливые взгляды, пусть иногда и сочувствующие. И каждое утро начинается с того, что зеркало открывает мне глаза, и я понимаю, кто я на самом деле. И тут дело не в зеркалах, дело во мне...
При рождении я получила какую-то травму, которая навсегда определила мою жизнь, лишила меня друзей, любви, понимания. Моё имя «Надежда» каждый раз словно смеётся надо мной, словно точно знает, что верить уже больше не во что, что там, вперели, меня ничего не ждёт.

...Меня оставила надежда
И смысла нет во что-то верить
Судьба с ухмылкую небрежно
Передо мной закрыла двери...

 Единственный человек, который всегда со мной рядом – это моя мама. Она старается казаться неунывающей при мне, но я слышу, когда она отворачивается, её елеуловимое всхлипывание, и потом в углу глаза скапливается тонкая блестящая слеза, которую она вытирает подолом своего фартука. Мама не захотела отдавать меня в общую школу, а в специализированную и подавно. Она всегда говорила, что в таких заведениях мой мир сожмётся до размеров класса, в котором учатся такие, как и я, и что больше в моей жизни не будет ничего. Поэтому мама с детства учила меня самостоялтельно. И мне всегда всё хорошо давалось. В свои шестнадцать лет я уже свободно разговариваю на трёх языках, неплохо владею своим собственным и могу решить практически любую математическую задачу. Это единственное, чем я могу позволить себе заниматься. Ещё я часто смотрю в окно...
 Там сидят девушки примерно моего возраста, о чём-то разговаривают, смеются. Мне кажется, я уже научилась улавливать по губам, о чём они говорят. В горле скапливается комок из всей моей неземной печали, и я начинаю плакать. Слёзы текут по моим щекам, сбегают по пальцам на руки и уползают змейками в рукава.
Чем я хуже их? Разве со мной не о чем поговорить? Спросите меня! Спросите! Я расскажу вам! Я расскажу и про Александра Македонского, и как приготовить соус для спагетти, не затрачивая особых усилий, про созведия и что будет, если компас попадёт в место рождения железной руды... Спросите меня...Ну что же Вы? Что же Вы молчите?...Не молчите...прошу...прошу Вас...
У мамы я не одна дочь – у меня есть ещё сестра Света. Отца у нас уже давно нет. Некаждый отец захочет воспитывать дочь-уродца. Сестра меня не любит и винит во всём: и в том, что у нас нет отца, и в том, что мать уделяет мне больше внимания, чем ей...ей, которая нормальная, которая ходит на дискотеки, общается с друзьями и даже приводит домой своих молодых людей. Я не обижаюсь на неё. И пусть мама убеждает меня, что Светка не права – я ей верю.
Внутри меня скрыт огромный мир, нет, даже вселенная. Она ничуть не хуже любого, того внутреннего мира, который наполняет моих ровесниц. Но я одна, потому что со мной не хочется говорить о моде, макияже и о других, чуждых мне, прелестях жизни. И я уже смирилась, я привыкла. Никто не виноват в том, что я не как все...

3 В рай бесконечный.

- Пей чай, дорогая, - тихо шепчет мне на ухо мама.
 Эти слова отвлекли меня от своих мыслей на какое-то время. Осадок горечи остался в душе, во рту пересохло, мысли роятся в голове с такой бешеной скоростью, что я не знаю, за какую из них уцепиться. Ещё немного и моя голова разорвётся. Я прижимаюсь подбородком к столу,обхватываю согнутами в локтях руками голову. «Почему я? Почемуя?...я...». Я чувствую тепло от чашки чая, от стоящей рядом мамы. И я благодарна этому миру за то, что у меня есть. Возможно, у кого-нибудь в этом мире нет и этого. Хотя я бы могла с ним поделитья. Дверь на кухню отворилась, в дверном проёме показалась Светка:
- Привет, ма! Я пойду сейчас в колледж, вернусь поздно. Ключи у меня есть. Да что ты сидишь с этой уродиной? Пошла бы на улицу, погода какая!
- Что ты сказала? – мама схватила полотенце с крючка, но Светка вовремя выбежала из дома.
Я вспомнила о своём сне, об утре. Всё заново закружилось в голове. Лицо ещё больше стянуло от слёз. Чай уже вовсе остыл.

...Где ты моё ненавистное счастье?
 Я рвусь на кусочки, на мелкие части
 Я страшно скучаю,
 Почти умираю...

Я сумела произнести только : «Я не хочу, я пойду. В комнату...».
 Спрятав своё лицо рукою, я рухнула на кровать. Моя подушка, вымытая сотню раз моей печалью уже, казалось, привыкла ко всему. И научилась успокаивать меня. И я будто слышала её слова:
- Ну что ты плачешь? Ну успокойся. Возьми, вытрись моей наволочкой.
- Я не хочу...
- Ну что же ты расстраиваешься? Да, ты не такая, как все. Но в мире есть куча людей, которые найдут в тебе что-то намного более важное, чем внешность...
- Что?
- Душу, моя дорогая,...душу...

...Пусть на лице твоём веснушки,
 Пусть называют тебя другой,
 И пацаны у твоих подружек,
 Но ты краисива своей душой...

От этих слов стало теплее, я задумалась и ничего не ответила. Да и отвечать было нечего.Всё уже было сказано тысячу раз. Глаза закрывались сами собой. Мысли хаотично расположились рядом. Мне хотелось плакать, но более хотелось – спать...



4 Но небо мне скажет в ответ, что крыльев больше нет.


Только сон стал окутывать меня своей тонкой , прозрачной паутинкой, как я слышу скрип приоткрывшейся двери.Я знаю, что это пришла мама, но делаю вид, что сплю. Я вообще думаю, что уж лучше спать, чем жить, как живу я. Мама садится на краешек кровати. Я так и вижу её лицо: такое любимое, такое тёплое, нежное и знакомое каждой своей чёрточкой и морщинкой. Мама берёт меня за руку и дотрагивается губами.
- Вставай Надя. Ты проспишь весь день. Иди, сходи на улицу. Смотри, какая погода.
- Не хочу, - бесшумно произношу я, но мама поймёт меня даже тогда, когда я вообще не произнесу ни слова.
- Иди, сходи. Ты вообще не дышишь воздухом. Хочешь я пойду с тобой?..
От мысли, что мама будет чувствовать все взгляды, адресованные мне и ей как спутнице такой странной девушки, мне стало не по себе. Нет, уж лучше одна:
- Не надо! Не надо. Лучше я сама, одна. Зачем я буду тебя отвлекать? У тебя дел сколько.
Не хотя я села на кровать. Посмотрела на голубое небо, ничуть не искажённое оконным стеклом. Я люблю чистые окна. Кажется, что их вовсе нет, что вот протянешь руку сквозь оконную раму, и ты уже там, на улице. И прелесть этого обмана заключается в том, что невидимый глазу помощник всё равно защищает от холода и ветра так же, как защищает нас наш ангел-хранитель.
Натягиваю серый изношенный свитер, чёрные, затёртые брюки. Выхожу в тёмный коридор. Там всегда пахнет как-то особенно. Пахнет расставанием. Да, именно в этом месте ты часто говришь клишированное «Прощайте, гости дорогие!» или «Как жаль, что вы уходите!». Я застёгиваю тугую молнию на чёрной куртке, поправляю шнурки на ботинках. В закрывающуюся дверь слышу наставления мамы. И вот я уже в другом мире. Нет четырёх добрых стен, которые спасают от проникновения злых мыселй и слов. Этот мир не любит меня – я боюсь его, каждого его движения и вздоха. Стук закрывшейся парадной двери означает, что дороги назад больше нет. Я опускаю голову ниже, смотрю на потрёпанные мыски своих ботинок, волосы свисают из-под шапки на лоб. Я стараюсь идти ровно, теряюсь от каждого своего движения.

...Умирали дожди,
Замирали птицы в воздухе.
И следы, и следы
В моём сером и мрачном городе...

За своим домом я поворачиваю налево: я знаю этот путь, здесь мало людей. Практически никого. Здесь я уже чувствую себя свободней и поднимаю глаза. Тихая улица, названная в честь какого-то лётчика, кажется, затаилась и выжидает наилучшего момента для того, чтобы выйти во всей своей красе, но я знаю, такого момента не будет. Пятиэтажные дома дают возможность куполам церквей заманивать в свои объятия ищущих веры, понимания или раскаяния, но я не пойду туда: там люди всегда обращают внимание на меня и начинают искать слова, чтобы передать своё сочувствие или дать мне ещё один совет, которым я не буду пользоваться и брошу в самый дальний угол своего головного мозга.
На балкончиках люди хранят столько всяких ненужных вещей, ну зачем владелец квартиры на третьем этаже держит у себя на балконе вот этот страшным комод без одной дверцы? Что только можно увидеть у любителей собрать на балконе склад ненужной ерунды: крышки столов, телевизионная коробка без экрана, сломанный проржавевший холодильник... Засмотревшись на всё это «богатство», не заметила под ногами выступа. Руками упираюсь в сырой асфальт. Пытаюсь осмыслить своё падение. Ладони пощипывает.
- Вам помочь? – слышится за моей спиной.
- Нет, спасибо. Я сама.
Встаю, отряхиваюсь и , сгораю от любопытства: так хочется посмотреть на человека, который предложил свою помощь, сравнить с тем, кто вырисовался в моём воображении...

5 Всё случится после, если случится после...

Нелепо получилось. Как же можно было не заметить этотого выступа? Сама к себе привлекаю внимание. Ну ничего, всё уже позади, я уже сворачиваю к своему дому. Быстрей, быстрей идти, чтобы раствориться среди поникших кирпичей стен дома, чтобы уйти со сцены этого мира с такой недоброжелательной публикой. Сздали слышу чьё-то неровное дыхание, голос того человека, что минуту назад предложил мне помочь встать. Я не буду оборачиваться, не стоит. Или обернуться всё же? Сам напрашивается... Его дыхание уже совсем близко, я чувсвую, как оно перебирается в мою грудь, и я начинаю дышать чаще.
- Ну что же Вы убежали так быстро? Ну, может, это судьба, что мы так вот с Вами столкнулись на этой тихой и безлюдной улице? Как Вас зовут? – голос звучит нежно, мелодично, хочется просыпаться при звуке этого голоса.
Ну о чём я думаю? Размечталась. Он, наверное, высокий блондин, нет, брюнет. Точно, брюнет. И глаза у него карие, такие тёплые, горячие. Да...И он высокий. Обязательно высокий. А я кто? Я урод, этим всё сказано.
- Надежда. Меня зовут Надежда, - чётко произношу каждое слово, боюсь обернуться, ощущаю, как все чувства разом заявили о себе,срываются с невероятных высот водопадом и растекаются по венам.
- Если, Надежда, Вы будете идти не так быстро, то я, может, смогу Вам сказать своё имя, - мой собеседник остановился, отдышался и снова мелким бегом стал догонять меня.
- Вы уверены в том, что хотите, чтобы я остановилась? – холодно звучит мой голос, звенит каждое слово разлетающимися осколками моей заледеневшей мечты.
- Ну да, странный вопрос. Я бы не... Эх, я бы за Вами не шёл, если бы не хотел увидеть Ваше лицо. Или вы считаете меня совсем сумасшедшим? Ну? – спутник мой уже совсем устал, он вопрошающе останавливается.
Я перестала бежать. Я стою на расстоянии двух шагов от него. Я знаю, что не должна, но оборачиваюсь...медленно, совсем бесшумно, смотрю ему в лицо. В его глазах проносится лёгкий ветерок неожиданности испуга, он пятится назад. На лице застывает маска сочувсвия и в то же время страха такая же, как у всех людей, которые мне встречаются в людных местах. Молодой человек, как я и предполагала, высок, тёмно-коричневые волосы слегка вьются и огибают прямой лоб нежными локонами, карие глаза, несмотря на ледяной блеск испуга, всё же тёплые и безбрежно добрые,как я и ожидала, мужественные скулы делают лицо идеальным, задумчивая родинка обхватила правый уголок чётких губ. Всё, насмотрелась я. Разворачиваюсь и продолжаю идти ещё с большой скоростью домой. Мой дом уже машет телевизионными антеннами своей крыши. Дура! Как я могла обернуться? Зачем? Ну шла бы себе и шла. Сам всё-таки напросился, сам...
- Стойте! Стойте! Ну подождите же, Надежда! Меня Вячеславом зовут! Для Вас Слава, Сла...вик, - слова доносятся елеслышно, со звуком дыхания. Он бежит позади, слышится каждый удар его подошв.
- Ну что тебе ещё? Не насмотрелся? – я оборачиваюсь и бросаю тяжёлый взгляд на Вячеслава.
- А Вы? Или, может, на ты?
- Разве ты не видишь, что я не такая, с кем обычно знакомятся молодые люди, не такая, как те девушки, с которыми общаешься ты?
- А ты разве знаешь о моих девушках? Ну успокойся. Да, я немного не ожидал. Но внешность это не главное. Главное – душа...

На этих словах сердце защемило. Слеза пробежала по давно уже изъезженному маршруту. Захотелось кричать, улыбаться, плакать – но всё это одновременно. От всего этого обилия чувств в теле сказывается неловкось. Собеседник стоит, и у него тоже пробегает влажный блеск по глазам. Так мы стоим, молча, слушая дыхание друг друга. Одни в этом мире маскарадов и карнавалов... В мире, где костюмы уже не обменять и не снять...

6 Я держу тебя за руку и всё расплывается.

Всё случившееся незаметно пробежало мимо меня, не всколыхнув ни одной пряди моих волос. Все события туго смешались в один клубок нежных сплетений. Помню, как он, не произнося, ни слова протянул мне руку, как моя рука со временем стала комфортно чувствовать себя в тёплом объятии его пальцев, как он сумел вырвать меня из моего серого замешавшегося мира и нарисовал розовыми и голубыми красками очертания центра Москвы вокруг. Я даже чувствовала себя свободней среди людей, и, казалось, люди уже не хотели обращать на меня внимания.
- Ты любишь рисовать, Надя? – спросил меня голос, казавшийся знакомым уже целую вечность.
- Нет, не очень. Всё, что рисовала я, было далеко не из мира сего. Потом я забросила всё это дело.
- Погрузилась в учёбу?
- Да, в неё самую...
- А зря, я вот люблю рисовать. Я рисую тот мир, в который можно будет потом перебраться, когда на улице серое небо и промозглый ветер, как у Египтян с их статуями для душ умерших.Смотрю в такие дни свои рисунки и мысленно оказываюсь в центре Москвы, среди любимых.
 Потом мы долго шли и молчали. Мы знали друг друга всего лишь два часа, но уже могли говорить совершенно без слов. И я чувстввоала, как постепенно моя отталкивающая внешность перестала быть преградой между мной и окружающим миром. Да, конечно, на звание любимой девушки я не претендовала, да это было и не нужно, но мы врывались с бешеной скоростью в нашу же дружбу, держась за руки, с широкими улыбками на лицах.
- Знаешь, Надя, ты меня прости, что я так сегодня себя повёл, когда...ты обернулась. Ты прекрасная девушка. Честно. Ну что ты так недоверчиво улыбаешься?
- Ничего, не верю просто.
Вячеслав вскакивает на колено посреди выложенной плиткой мостовой, одной рукой держится за мою кисть, другойдотронулся до груди:
- Я серьёзно. Всегда буду рядом. Честно. Люди! Слышите? Всегда рядом!
- Ну тише ты, тише, верю я. Только сейчас я собираюсь уже идти домой. Странно, я даже не заметила, как закончился день. Фонари уже зажигают.
-
... Город мой в фонарях,
Ярких красках ночная дорога.
И до утра тебя охранять,
И не сказать тебе ни слова...

- Я пойду провожать тебя.
Мама, наверное, уже совсем изнервинчалась. Представляю, как она удивится, когда увидит Славу. Как же сказочно тепло рядом с ним. Как ровно идут мысли в голове. Как мне не хватало его раньше. Вот уже мой дом. Люди на лавках удивлённо вытягивают шеи, изучая каждый рубец на кожаной куртке моего друга. Я назло смотрю им в лицо, а они неохотно отворачиваются. Дверь парадной томно скрипнула за нами, словно мы её потревожили и отвлекли от приготовлений ко сну. Пятый этаж. Моя дверь. Только бы перевести дыхание, только бы он им понравился. Дверь открывается:
- Надя! Наденька, я так перепугалась! – обхватила меня своими бархотными руками мама, потом немного попятилась, увидев рядом молодого человека.
- Здравствуй, мама... Это Слава.
- Здавствуйте, Вячеслав, проходите.
В дверном проёме показалась Светка. Брови её приподнялись при виде моего друга. Она сделала вид, что ей вовсе не интересно, но всё же застыла на несколько секунд, потом растворилась в обилии шкафов, стульев, занавесок и прочей домашней утвари.
- Извините меня, я бы с радостью зашёл к Вам, но у меня дома родители волнуются. Я обязательно зайду к Вам завтра.
- Ну заходите, будем рады. Ну тогда, Надь, прощайся с молодым человеком.
Мама одобрительно покачала головой, растеклась в умилительной улыбке и исчезла.
Мы стоим на лестничном пролёте. Слава такой загадочный и невероятно таинственный в этом свете.
- Надь, ну я пошёл. Я был очень рад с тобой познакомиться. Завтра зайду в гости, как и обещал.
- Да, да...
- Телефон дай, пожалуйста. Я позвоню, предупрежу.
- Да, вот 5710020.
Все мысли смешались опять, каждый фрагмент сегодняшнего дня пробегал перед глазами с невообразимой скоростью, от этого я не могла произнести внятно ни одного слова.
- Я вижу ты расстраиваешься, не надо. Я зайду, честно
- Не буду расстраиваться. Буду ждать завтра...
Слава подошёл ко мне, обнял за плечи. Посмотрел на мою макушку сверху вниз и даже докоснулся своими губами до моего лба.
- Не скучай, я позвоню!
И я стала следить, как быстро стал растворяться его силуэт в плоскостях лестничных пролётов.

7 Готова на много, я готова даже исправиться.

Я чувствую, как рада за меня мама, как по-иному звучат сегодня её шаги, как звонко сегодня звенит посуда на кухне. Я лежу на кровати, смотрю в потолок. Но это так только кажется со стороны. На самом деле, это лучший экран вмире, по которому можно пересматривать отрывки прошедшего дня: его улыбка, родинка, волосы, слова...

... Я рисую в воздухе твой силует,
Повторяя тебя в темноте.
Мне так мало глазами любоваться тобой,
Я рисую пока ты во сне,
Я хочу запомнить его на руках,
Помнить вкус твой и даже цвет,
Чтоб смогла я твой образ повторить в облаках
Или на мокром песке....

В комнате слышится чьё-то пристутсвие, я отвожу глаза: передо мной скованно стоит Светка:
- Надь, ты меня прости, что я так с тобой, что человека в тебе не видела. Ты прости. Ладно?
- Хорошо, я не обижалась никогла.
- Нет, просто сегодня увидела в его глазах, ну...этого парня...какое-то иное отношение к тебе, увидела и почувствовала сама...И всё поняла, поняла, слышишь?!
- Это хорошо...
Света стоит передо мной, как никогда не стояла раньше. Она растерянна и в её теле чувствуется неловкость и сметение от её поступка. В её глазах блестят слёзы. Нижняя губа подёргивается в такт моей. Она падает на мою кровать, обнимает меня так крепко, что тяжело дышать...

- Проснись!
- Ты чего, Свет? Я не сплю!
- Проснись, лежебока. Светка уже из колледжа пришла, а ты всё спишь.
Я открываю широко глаза: передо мной на кровати сидит мама. В коридоре за её спиной носится Светка:
- Ма, а где мои духи. Мне к Таньке надо сейчас срочно, а я духи найти не могу. Ну что? «Красавица», проснулась?
- Ах ты, бесчувственная.
Я хватаюсь за голову. Что случилось? Где Слава? Что вообще происходит?
- Мама, где Слава?! Где он?
- Какой Слава? Надь, тебе приснилось, наверное...
- Как?
Все чувства стал засасывать чёрный мой износившийся мир. Ничего этого не было: ни Славы, ни друга, ни нежных улыбок, ничего!
- Мама...
- Что, Наденька?
- Купи мне красок...

8 Time after time.

Отрывок из статьи К.В.Правобережной из 145-ого номера переодического еженедельного издания «Фортуна»за 2007-ой год:


«... В ЦДХ в эти дни проходит новая выставка уже нашумевшей художницы Надежды
Моревой «Мир, в который я прихожу снова и снова»... На вопрос о том, что или кто вдохновил художницу на создание новых работ, Надежда ответила: «Меня вдохновил мой друг, Вячеслав (Прим. Ред.: Вячеслав Добролюбов всегда присутствует на каждой выставке художницы, является её музой и верным другом). Если бы не он, мой мир уже давно бы утонул в серых красках.»На данный момент Надежда является практически единственной яркой художницей в мире, которая перенесла послеродовую травму, она ничуть не унывает и притягивает людей изнутри своим внутренним светом и блеском в глазах, в планах у неё покорить Рим, где Морева планирует провести следующую свою выставку. Вячеслав, больной церебральным параличом,также не устаёт вдохновлять её на новые творения...»