2 марта 2005 года

2 марта 2005 года

I.

Крюков канал

Гранита мертвенные губы
Разжали Крюковский канал.
И воды, холодно-голубы,
Метнулись резво, как Дедал.

Горят в лучах сухие блестки
Глаз птичьих, строго-озорных.
Текут железные подмостки
В туманах марта дорогих.

В лед опрокинутая штольня
Дрожит, несовершенный клон
Оригинала колокольни;
На ней украшенный лимон.

Направо – черная домина,
За ней решетчатый подъезд.
Щипкует в окнах мандолина
Стирая зарекламный best.

Налево фонари балкона
Под пилку режут тополя.
Земля как будто из кокона
Весеннего от февраля.

II.

Средь шумного града, случайно,
А может, намеренно? – нет!
Влекли, налегке чрезвычайно,
Свободы костлявый скелет.

И мимо толпа проходила,
Гундосил рекламный базар,
Кентавры, с лицом крокодила,
Спешили на стойло-вокзал.

Свобду оставьте! Не трожьте! -
Прохожий какой-то вскричал.
А вы, гражданин, не дебошьте, -
Сказали ему. Он молчал.

И сдали Свободу в музейный
Обшарпанный запасник…
Не то в кабинет репейный.
Не то прямо в самый нужник.

Средь шумного града, случайно,
Прошу не сочесть за навет,
Шептал чей-то голос тайно:
Свободы ведь не было. Нет.

III.

Текут, текут неслышно годы.
Их вечность режет на утиль.
Я не отдам своей свободы
И обрету свою Рахиль.

Люблю тебя, родная Лия,
Детей твоих земную ось.
Но жду, когда цветной лилией
Оборотится твоя кость.

IV.

В Доме Радости много комнат.
Будешь их обходить до икания.
Но прошу тебя: в тихий омут
Не спускайся: там духи страдания.

Бледнолицы, усталы и съёжены,
В каждом глазе цветет кувшинка,
По безлунью, тропами нехожеными,
Превращаются вдруг в пылинки.

Эта пыль, озаренная звездами,
Наполняет собою здание,
И оно, поднимаемо грезами,
Заплывает на дно мироздания.

И когда мы выходим ночию,
Видим мир, скорбями пронизан.
Но идет перед нами воочию
Белый Ангел, страданьем унизан.

И за ним покрывало стелется,
Что печаль претворяет в счастье.
Перемелется тем, кому верится,
Что страданий не вечны власти.

V.

Что там? Купи-продай?
Не прогадать бы.
Ему только деревню дай –
Потребует усадьбы.

Вам, конечно, виднее,
Насчет лакея  и вареников.
Мы опять стали беднее
На 30 серебренников.

VI.

Когда над утреннею мглою
Еще рассвет не забрезжит;
Когда к Луне звезда героя,
Нацепленная, чуть дрожит;

Когда из темного эфира
Стекает черный, четкий жир;
Когда от клубного кумира
Спешит в постель пустой транжир;

Когда трамваи по железу
Походкой легкою стучат;
Когда шоферу позарезу
Охота до волчат-девчат;

Когда по кирпичам белесым
Спадает к окнам чья-то тень –
Прислушайся: восточным лесом
Ночную мглу сжирает День.

VII.

В душе моей так глубоко, так ясно.
Какой-то свет ложится на лицо.
Лампадка догорает, ярко-красно.
На скатерти разлитое винцо.

Я вся твоя! В невыносимой боли
Я выждала свидания мои.
Неверность, уязвленная от соли,
Просить прощенья хочет у Любви.

Когда на нет сойдет изнеможенье
Холодных, истомленных ночью рук,
Я знаю: принесет освобожденье
Не мной открытой старой двери стук.