Здравствуте. Зовут меня Дмитрием Машарыгиным. Мне 19 лет. Стихи

Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ!
Закружилась осень, осень золотая,
Заискрились звёзды, звёзды на пруду,
Зазвенела песня, песня озорная…
Что ты плачешь, осень? Я тебя люблю.

Я люблю берёзы, ивы, сосны, ели;
Я люблю морозы и тебя, мой друг.
Ах, как сладко слушать голос твой в постели,
Огненной Авроры пламенную грусть.

Окунусь, мой ангел, я в твои колени,
В синь очей бездонных…Золотую кудрь
Я сорву на память, как с берёзы ветер
Золотые листья рвёт в прощальный путь.

Заревом багровым алого заката
Я тебя умою.…И от гроз и бурь
Я тебя укрою.…Спи, мой нежный ангел,
Или плюнь мне в рожу! Я тебя люблю.

Сердце жжёт тревога. Кликом робким счастья
Брезжит пучок солнца в трепетную грудь.
И на крыльях снежных я в твои объятья,
Обнимая горы синие, лечу.

Оттого ли, осень, сердце вновь пылает?
Оттого ли, звёзды, я в стыде горю?
Оттого ли, песня, грудь мою вздымает
Твой прощальный проблеск?.. Я тебя люблю!

Я люблю животных, я люблю всех женщин-
Всех в душе свободной! – Пусть меня клянут!
Обниму берёзы, зацелую ели…
И да будет праздник в сердце нашем, друг.



Чёрный ворон
(пророк)
Часть Пятая.
Чёрный ворон, чёрный ворон, чёрный ворон, царь степной!
Что кружишь ты над раздольем, рвясь на клочья, как больной.

Море, море, море, море хлябью звёздно-голубой
Кроет, кроет, кроет, кроет душ неистовый прибой.

Зло в небесном пепелище. Дрожит солнце надо мной.
Дьявол молнией полышет. В недра душ святых грозой,

Низвергаясь, ужас ливнем хлещет, челюстью закат
Пожирая, блюя вихрем в пятки каменных громад.

Чёрный ворон. Белый  сокол. Окрыли  меня, Бог мой!
Безымянный идол ночи, обрати меня волной,

Чтоб над вольным океаном я вздымался день и ночь
И, бушуя с ураганом, нёсся ввысь к плеядам звёзд.

Обожги, кровавый демон, сонмом мчащихся ветров
Моё бьющееся сердце, в жилах льющуюся кровь.

Чёрный ворон. Белый ворон. Всё смешалось предо мной.
Лижет падаль мои ноги… Чёрный ворон, я не твой!

Я не твой! Пусть свищут бесы, вьются черти в мгле шальной.
Я не твой, не твой!!! Предсмертный рвётся крик души больной.

В всеобъемлющем смятенье в граде бестий над Землёй
Я очнулся… Вижу –тело рвёт на клочья царь степной.

Звёзд взметающимся смрадом я почуял мир иной.
Я предстал пред Богом разом между Небом и Землёй.

И душа слепящим оком озарилась. В Древе Слёз
Он сказал мне: ты пророком быть навеки обречён.
И, поднявшись над лазурью в пекле солнечного дня,
Я запел, вещая людям вечность смысла Бытия.

Бесконечностью бездонной стал смотреть я сквозь века;
Зреть в огне времён свободных неизбежность всё и вся:

Древо Жизни в стержне Света, Тьму, летящую во Мрак,-
Всё, всё видеть стал я слепо – как владыка, а не раб.

Над оглоблей всех Вселенных, мглой страдальческой горя,
Я упал с Земли на Землю, кровью чувств в грязи паря.

Хлынул дождь животворящий, слёз небесных океан
Обнажил души пропащей пробудившийся туман.

И лежал я – воскрешённый, отворивши в ночь глаза;
И вдыхал я с трав полночных рос чистейших жемчуга.

Как легко мне было. Звёзды, в небе радостно паря,
Целовали мои щёки. Как прекрасна ты, ЗЕМЛЯ!

Чёрный ворон. Чёрный ворон. Чёрный ворон. Царь степной.
Закружись же над простором иль умчись в зарю со мной!

Этой сладостной слезою я умоюсь. Звёздный трон
Мне не нужен. Чёрный ворон, я в владении твоём.

Просыпайтесь, песни, люди, выходите на поля
И танцуйте там, коль чудо может литься к нам в сердца!

Демон Ночи вездесущий взвьёт плоти больной порок…
Плачьте, люди, смейтесь, люди, тешьтесь, люди,- Я пророк..













Храните юность…

Храните юность с первых лет:
Она ещё вам пригодится
И вечно, вечно будет сниться
На склоне безымянных лет.
Храните юность с первых лет.

Храните молодость и счастье;
Храните радость и мечту;
Храните первое: « Люблю…»
И сладострастной муки счастье.
Храните молодость и счастье.

Когда на склоне ваших лет
Вам явится призрак могильный
И унесёт ваш дух невинный
В обитель сказочную нег,
Когда на склоне ваших лет

Вам воссияет солнце вживе,
И, как Весна, любовь вам вслед
Зажжёт вновь жар, но с новой силой,
Тогда возрадуется день,
И заболит душа от боли,
И заиграет вновь ручей
Любви, искрящейся любовью.

Забудь, что было. Знай, что Есть.
Что Есть, что Будет и Проходит.
Лишь помни юность с первых лет,
Что вечно в сердце к нам нисходит.






Свобода.
0

Я вышел рано – в час, когда востока
Лучи всю Землю светом обнажают –
Оранжевым апрельским полуутром.
Моя душа – горячая, как солнце,
Цвела раздольной свежестью капели,
Звенящей дружно в лунной тишине –
 Чиста, как песнь младенца. Да, тогда
От слёз росистых окропляло счастье
Всего меня. Желаньям нет конца.
Есть миг, когда всевидящим блаженством
В нас льётся небо светлой благодатью.
И плачет бесконечно сущь твоя,
В истоках райских жизнью пресыщаясь.
Когда, венчанный почкой…
                Шёл я дале.
И звёзды – провозвестники судьбы
Погасли. Голубым огнём залился
Весь небосвод. И странно стало мне:
Казалось, будто солнце всё пожрало.
Лишь эхом, хрупкой ласточкой без крыл
Луна, как Дева, еле означалась
В пленительно прекрасных заревах!
Отсчёт пошёл.
                А вслед за ним и я.

1

Меж утром и полуднем. Ровно в девять
Часов, когда гласит Природа нам
Семиголосной Птицей бытия,
Цветок……. холодный, чистый, свежий ландыш,
Прорезавшийся с талым снегом в май,
  Льнёт к сердцу, воспалённому от ран
( И о любви душе больной глаголет).
Цветок…………………..
Как хорошо.
                Но шёл я дале,
Лишь устыдившись перед ним одним
Средь миллионов сумасшедших океанов
Снегов, от зноя гибнущих. Рассвета!
Кичливого рассвета я не жаждал.
И звёзд уже не надо было мне.
И мысли освещённые не кисли
В консервной банке прошлого…
                Желал
Познать я мир, который так прекрасен.
Так в поле оказался я. Вдруг тишь
Незапно мои думы оглушила.
И стал смотреть и вглядываться. 
                Ясный
Уж день во всей красе блистал и ник.


2
Не на Земле то поле зарождалось.
Во всех колосьях слышалась тоска
Осенних бурь, дождей и солнц. Распялось
На поле том всё тело, и душа
Шумящая как будто обжигалась.
И некий Дух безудержных Времён
Мне выл чудесно, ветром источаясь.
Так сел я и заплакал. Вещий звон
Стучал в виски. Над дольним пепелищем
Долины Слёз царил сторонний сон –
Так дремлют мертвецы с немым кладбищем –
Так я уснул. Незапно пробуждён,
Вскочил и оросил слезами вежды,
В глобальности вонзив Дневной Закон
В астральном светозарном обличенье
В питающийся душами Огонь.
Пусть гланды мои лижет моль с одежды.
Гори, животворящая Любовь.
Гори сквозь чернь. Как солнце, Да возбрежь же.
Запекшуюся в жилах смертью кровь
Рази свободным жаром вдохновенья.
Ведь ландыш и под толщей  вечных льдов
Мне душу воскресил. Капель Вселенной!
Да здравствует небесной Музы зов.

Ещё огня! Дорогою страданий,
О, знаю я, что долго мне идти;
Лететь, как светлячку, простёрши длани
Зажжённым мне подобными людьми
Сердцам. Пусть мимолётно в жизни Счастье.
Падите к млечным приискам Любви.
Мир долгий путь. И каждый в нём есть странник.
Но шёл я дале. Вяли все цветы,
Куда б я не ступал. Живая радость
(Животная, быть может!) – Всё вокруг
Светлее мне рассвета показалось;
И зрел я в увяданье новый круг,
Который, с неживым переплетаясь,
Трепещет весь от жизни. «Это сон» -
Подумал я. Но явь ведь не скиталец:
Она реальна. Тень воображенья
Не согревает днесь живую плоть.
Ею не грезят люди в озаренье.
Так значит – это есть предел, чертог,
В котором все покой нашли поэты,
Художники и музыканты. О………………..
Знакомьтесь, вот Бетховен: мне поведав
Всю жизнь, дорогой млечной в свет идёт.
А вот сам Пушкин. Далеко, далече, как говорливый неба ручеёк, звенит он вещей музыкой – целебной, излечивая душ земных оплот.
Их духи – да – прозрачны, будто всюду – они есть всюду – жизнь их, словно дождь, взращающий младенческие души – прекрасного полуденный исток.

Хотел  пойти я дале. Но забылся…
Сейчас б заплакать, люди! Я идти
Уже не в силах. Только жгучий ветер
Поёт, рыдает, свищет мне в виски!
А я устал. Я не хочу… Как больно.
Ничто не страшно мне уже в пути.
Безликих совершенств постыли…
                Боже….
О Боже.… Это то, что я искал…
Эта Любовь. Она так странна, так свободна;
Своими узкими, бездонными глазами
Глядит мне в душу; пасть разъяв, хохочет
Всё надо мной. А я устал.
                О люди.


 




 
3
В пустыне долго я бродил,
Холодный, вечный странник мира.
И душу мёртвую поил
Я Духом. Варварская лира
Питала выжженную ночь.
Безлюдие на перепутье
Манило в жар прохладных почв.
В полярных заревах полудня
Я сгинул. Мёртвый, но живой
Искал я нового ответа.
Под небом ощупью, слепой
Влачился я, святой согретый
Водой. Из пены облаков
Соткал я новое жилище.
Нездешним Разумом Песков
Воскреснув, негою Всевышней
Я полон в царстве дённых льдов.
В лице ином переродившись,
Гряду в веках под гимн миров,
Росой Вселенческой разлившись.
Последнее: храни Любовь.
 Пройдут века, миры зачахнут.
И в голом космосе, как Бог,
Взойдёшь в ничто, всему распахнут.










***
Когда, недвижим, средь я вас один брожу
С провидческой тоской и неземною болью –
Гляжу, гляжу, гляжу, гляжу, гляжу! –
И с ненавистью, и с любовью.

Когда в уме усталом я храню
Следы от слёз, искусством пробужденных –
Живу, живу, живу, живу, живу!
В чистейших снах, злом вашим уязвленных.

Когда же свет я в вас всех признаю –
Ничтожный Муз холодный отголосок –
Ищу, ищу, ищу, ищу, ищу!
Дороги к свету – дьявольский извозчик.

И, умирая в алчущем бреду,
Кричу в слезах душой окровавлённой:
« Спасу, спасу, спасу, спасу, спасу!
Невнемлющих судей – всевоспрощённых».



***

Тихая, печальная,
Ясная звезда,
Солнышком венчанная,
Льётся к нам в сердца.

Не допета песенка
Вечная моя! –
Радостная, млечная,
Чистая звезда.








****
Кто видел лавины,
Кто зрел в небе тучи
С полярной стремнины,
С вершины созвучий…
Кто чуял дыханье
Зачавшейся бури,
И горним сияньем
Блажен был и мучим…
Кто тысячью раз
Роковыми страстями
Влагался в экстаз,
Изнеможен слезами…
Кто жил и любил
Воспалившимся чувством,
Кто пел и творил
Настоящим искусством…
Кто райский цветок
Вкусил с Древа Познанья,
И истины сок
Пил в бреду бессознанья! –
ТО БОГ.....











ФЛЕЙТИСТ
Я играю на флейте.
Я лишь бедный флейтист.
И душа моя флейтой
Лишь Добро говорит.
Меж громадных оркестров
Я не слышно пою.
Но душа моя – флейта.
Но ее я люблю.
И когда исчезает
Биющийся вопль,
Моя флейта сияет,
Источаясь добром.
Тогда я оживаю
И лишь свет свой несу.
И весь зал замирает,
Окунаясь в игру.
И, быть может, наверно,
Хоть на миг,- все добрей –
Все становятся в пенье
Нежной флейты моей.
Не борюсь с ураганом
Дыханьем простым,
Не боюсь океанов,
А слушаю их,
Чтобы в час сокрушенья
Их бездонных валов
Вновь ожить на мгновенье,
Всех утешить Добром.
И, быть может, наверно,
Хоть частичку любви
Принести в душу с сердцем –
Человечьих, людских,
Чтоб в сиянье победы,
Барабаны знамён,
Подняв атомны жерла
На всех падших, добром
Их растаяла злоба
На их братьев-врагов…
И, обняв их, быть может,
Они станут Любовь.
Пусть журчит моя флейта.
Я гениальный флейтист,
Потому что из смерти
Я спас гения – Жизнь.


1.
Чую приближенье
Нового.
Солнце в раздраженье
Олова.
Мир кряхтит в мерцанье
Старого.
Смерть и Жизнь в слиянье
Заново.

2.
Жизнь сквозь Смерть – огонь революции.
Божия сирень – эволюция.
Мы же на пути первозданного –
Значит нам ступать в мир прекрасного.


3.
Хоженых дорог прежде не было.
Ведает лишь Бог, что нам ведомо
Разумом святым подсознания:
Следуя себе, - высь сознания
Вместе обретём в озарении
Видящего сквозь жизни гения.

4.
Всё в моих стихах зашифровано.
Не воскреснет прах нашим золотом.
Не дано средь благ нам опомниться,
Но дано средь бед нам озлобиться –
Это-то и ужас. Чудовищный
Лишь пройдя этап, огнь сокровищный
Бросим мы к травинке зелёненькой.
И зальётся мир алой зоренькой.
Но взойдёт и день: воскрешённая
Пробудится твердь Земли чёрная.
И в луче Седьмого Созвездия
Снизойдёт ко всем акт возмездия.
Но наступит миг очищения
Всех людей огнём всепрощения.





                …А ты, вино, осенней стужи друг…
                А. С. Пушкин.
«Поздняя осень. Поля опустели».         
Поздняя осень – обитель метелей.
Поздняя осень – мой друг и вино.
Поздняя осень, смотрю я в окно:
В небе недвижно чуть солнце белеет,
Лист лишь на ветке мне в душу алеет,
Будто сказать что-то хочет.
                И сон
Клонит в постель. Лёг. Уснул.
                Пробуждён
Хрустом надломленной ветки.
                Над лесом
Крадутся тучи, нависши под весом
Нечто грозящего.
                Стынет, не дремля,
Что-то.
                И ум мой, как будто приемля
Чью-то игру, замирает сквозь стон
Чьей-то бездейственной муки.
                Листвой
Шорох раздался.
                По хладному телу
Пот пробежал.
                Вновь приникнув к постели,
Гром возопил над пронизанной мглой.
Ветер заржал, вскачь понесшись над мной.
И заиграла ледяная  вьюга.
Город пропал в пропасть зим от испуга.
Солнце поблекло. Дырявые тучи
Ринулись в пекло. Порошей летучей
Белые вихри пожрали деревья,
Черные избы в свирепом веселье.
И сквозь поля, как больной, торжествуя,
Бог весть куда, вдруг умчалася буря.

Поздняя осень. На ветках зелёных
Елей бессмертных как пеной солёной
Уж полег снег. Выхожу я из дома
И уж бреду вдоль хрустального бора.
Сердце свежо после тяжкой болезни.
Тело легко идёт, скинув одежды…
И, развалившись на лоне природы,
Жду с поздней осенью Нового Года.
***





Грядёт Новая Эра. Эпоха
Обещает нам свет впереди.
Я – залётное детище Бога,
Безымянный луч падшей звезды.

Я уйду. Я растаю, как пламя.
Меж гранитных хребтов до зари
Я пою, вечным солнцем сияя:
Но зажечься им в силе лишь вы.

Я приду. Я воскресну из праха.
И, блюдя Белый Мир во плоти,
Я взойду с новой силой на плаху
В Древа Жизней, взращённых в любви.

Пусть ж мой правнук с улыбкою скажет
Про меня Человеку Зари:
Жил. Любил. Творил. Верил. И плачет,
Что оставил в вас то, что есть вы.




Моё творчество.

Я ищу голубого ребёнка
С несмолкающим ангельским смехом,
С бесконечно искрящимся взором
И с печалью в небесных глазах.
И когда голубого ребёнка
Я найду - пусть он ангельским смехом
Мне ответит с искрящимся взором
Вечной музыки неба в глазах.



…
Чёрный коршун под окном
Рвётся в небо, зиждет гром,
А на небе с горней кручи
Души – всадники летучи –
Упиваются грозой.
Черный коршун, пой дождём.
Изнывай огнём волшебным
И топи в вине целебном
Зениц вещих жгучий рог.
Чёрный коршун, чёрный бог,
Услади кровавой мессой
Детищ дремлющего леса
Во спасенье.
Одинок,
Обнажи всех нас исток
И воздастся.
Ветер вьюгой
Вновь запел о смертном друге –
Человеке, наконец…
Ты – Божественный резец.
Так черти же круг за кругом,
Воскрешая труп за трупом,
Хоть не видно здесь ни зги!
В твои зрящие мозги
Брошен жизни лик зловещий,
Взрощен сущего Глаз вещий.
Ты – светило – так гори!
Вечно, зарево, святи!
Вечно, вечно, вечно, вечно,
Чёрный коршун, бесконечно
Возрождайся и пари
В сумасшествии, во лжи,
В сумасброде и в сомненье,
В несцепляющихся звеньях –
Всесоединён – твори,
Всеобожесвлён – люби,
Всепрекрасен – в души лейся.
Чёрный коршун – смейся, смейся
И страдай…
Доколе мир
Не воспрянет, мой кумир.


…
Они приходят и уходят.
Глядя в ночную ширину
Бездонных сфер, они восходят
Лишь в ведомую им зарю.

Они нисходят и заходят,
Как огнь светил дневных в дыру
Шумящих душ. С собой уносят
Глаголющую тишину.

Их песнь проста. Священной мощью
Что напояет жар пустынь?
Чей гладный свет пронзает толщу
Всепоглощающих святынь?

Чья жизнь в телесном сём сосуде
Рождает вещие уста?
И вновь грядёт над бренной сушей,
Стекая в пропасть тлена – чья
Хранит нас дённая денница? –
В нас перлы звёзд животворя,
Наш дух вздымает, точно птица
Свои лазурные крыла?

Скажи, поэт. Как призрак мира,
Влачишься ты в закон, лия
В плацдарм нас зиждущую Силу,
Холодной пустошью дыша.
 
Над льдами стылых глаз полудня
Вотще есть истинная блажь:
Сгорать на пекле искр студня,
Облекшись в лютый морозь-плащ.

Коснуться ночи беспросветной,
Вновь сгинуть в солнца дикий плач –
Твоя божественная месса,
Поэт, Пророк, Вещун, Палач!






Птица
Выйду ли в поле – светится душа.
Выскользну ль в море – лечу, холодна.
Взмою ли в небо – там промысел Божий.
Крошечку хлеба съем ль – с ветром, пригожа,
Уж я парю. Вижу ночь, слышу звёзды
И изумрудами катятся слёзы.
Ясень, осина и дуб – мои братья.
Гроздья рябин заточу я в объятья
И уж клюю. Синеглазая дева –
Просто синица я – людям в постели
Я шепчу песней о дальних тех странах,
Где в небесах чудо-люди порхают,
Где пробуждённый живёт человек…
И, орошая ресницы двух век,
Снова лечу, как весна, непогожа,
В радостный свет предрассветного ложа.


…
Хмурится осень. Она не больна?
Нет, просто ей не хватает тепла.
Кружится осень, кружа свои листья,
Словно из них хочет солнца напиться,
Словно охота ей столько добра,
Сколько не может вручить ей земля…
Лейтесь же, люди, улыбкой лучистой
И на листе хмурой осени кистью
Жизни своей нарисуйте пейзаж, -
Детских улыбок святой вернисаж!














***
На стене висят часы
Тихие такие.
Что глаголют нам они –
Рай иль ад в пустыне?

На стене висят часы.
Мерных стрелок выи
С плеч срубают топоры –
Райских чад святыни.

На стене висят часы.
Иисус с Марией
Простирают с вышины
Агнцев златокрылых

На стене висят часы.
Горнее ветрило
Жжёт нагие топоры
Тщащейся святыней.

На стене висят часы –
Божии мессии.
Тик-так, тик-так, тик-так, тик.
Это ты, Россия.

Незаконченное
Стучат колёсами живые поезда.
В вагонах их стальных несутся люди.
А на железе красный знак креста.
И за окном смешавшиеся груди.

За окнами предутренний туман.
Леса вокруг. Трава от рос поникла.
Вот девушка сгибает стройный стан
К воде, что ко всему давно привыкла.

Но поезд мчится (Господи – куда?)
И на лету хватает ту девчонку;
Сжимает кости ей (то не беда):
Она рожает смертного ребёнка.

Пьёт молоко ребёнок из сосцов;
Повсюду кашель, смех и раздраженье,
И вечный шум летящих поездов,
Уродствующий душу поколенья.

Вот так вся жизнь. И смерть здесь не вопрос.
Она естественный прообраз жизни.
Пусть глушит сердца песню гул колёс,
Тем плещет слаще море людских слёз…

Завещание

Похроните меня. Похроните, поэта.
Да святится небесное Имя Твоё.
Положите меня меж деревьев, где лето…
Где солёные звёзды блестят над Землёй.

Похроните меня. Похроните поэта.
Да святится небесное Имя Твоё.
Вестник Солнца – отселе душою согрета –
В надвселенском просторе я – Жизнь, я – Любовь

Похроните меня. Похроните поэта.
Чтоб в торжественном пенье святых ангелов
Я зажёгся немыслимо радостным светом.
Да святится небесное Имя Твоё.






***

Как скорбно видеть этот свет,
Когда ты даже не поэт
И не пророк, и не мессия.
И для тебя исхода нет,
Как только веровать пустыне,
Песчинка чья ты – человек.



















Я вхожу в белый храм. У порога
Останавливаюсь и крещусь.
Пред иконой склоняюсь. И Богу
Благодарствую, тихо молюсь.
 
Открываю глаза. Ставлю свечи
За живых и усопших. Иду.
Дышу ладаном. Молча, на плечи
Ложу крест. Вытираю слезу.

Выхожу на дорогу. Над небом
Загораются звёзды. Спешу
Накормить голодающих хлебом.
Ночь светла. Я иду, я иду…

Вижу дом. Открываю ворота.
Затопляю холодную печь.
Обнимаю жену. Спать охота.
Ем. Целуя дитя. Хочу лечь…

Беру в руки родную гармошку.
Подношу к губам. Тишь деревень
Я кормлю, как ребёнка из ложки,
Как поля и леса птичья трель.

Утром ясным встаю я с постели.
В белый храм с верой чистой вхожу.
И душой, как зелёные ели,
Круглый год, зеленея, цвету.




Читателю.

Белый хлеб моей души
Чью-то душу лечит.
Ешь его. Но не спеши:
Крошка дух калечит.

Пей вино стихов моих.
В океане бед
Пусть в тебе родит мой стих
Белый, белый хлеб.



Пролог


Начинается Слово. Прекращаются Дни.
Сконцентрирован в Точку единства Пути
Я. Бреду по дорогам. Некий свет впереди
Вижу. Солнцем отлогим сметает следы
Чистота. Безголосой, безглазой Реки
Онемевшие воды сбирают с Судьбы
Дань, дневные налоги. Пропащей души
Раздвоились оглобли. И жадно росы
Вопиющие молят. К холодным губам
Приникая, целуют подножье крестам
Уязвлённые тьмой мирового огня
Люцифера. Глагол Иисуса Христа
Да пребудет в снегах через Сердце России
В непробудные уши устами Мессии
Миллиардных теней. Слушай чистое Слово.
Пей из недр голубых лучи Духа Святого.
Это ты. Это я. Это мир. Свет пророка,
Лейся, вечно журчи, отравляя порока
Безвозмездную Жизнь. Зачинаются Корни.
Расцветают следы зеленеющей кровью
Над распятьем. Священная Жила Любви
Дышит тела полярного Жизнью внутри.
Человечество – песни иной на пороге
Истин, вдаль нас ведущих дорогою к Богу.
Молча, всё принимай. Крича, плачь и расти:
Вот Его сыновей золотые ключи.
Отвори же врата… ледяные замки
Раскалённой лазурью небес растопи:
И студёные ветры омоют восток,
И горячие зори взойдут точно в срок.
Начинается Слово. Зачинаются Дни.
Третье тысячелетие Новой Зари.









Я люблю.
Я люблю. Если можно, то просто люблю.
Я горю. Если можно, то просто горю.
Я стою на краю – и не надо речей –
Только я и орёл здесь над бездной ничьей.
Вот и всё. Поздно плакать и поздно страдать.
Хлещет смерть мне в лицо – вот моя благодать.
Ведь художник – железо в неравном бою…
Но я просто, я просто, я просто люблю.
Кто-то просит, а кто-то берёт в жизни сам.
Кто-то строит, а кто-то всё рушит. Всем нам
Не хватает порою в дубовом гробу
Молвить, искренно молвить: «Я просто люблю».
Я стою на краю – стон обрывистых фраз
Заглушается ливнем кровавым из глаз.
Я стою на краю – я хочу умереть.
Где же ты затаилась, зловещая смерть?
Выходи! Где же жизнь? Ей до нас не дозреть.
Выходи и срывай с губ уста мои, смерть.
Выходи и целуй. Не хочу больше жить.
Но до смерти, до смерти, до смерти любить…
Бесконечно любить, бесконечно страдать,
Бесконечно творить, бесконечно искать
Я обязан – здесь стоя иль лёжа в гробу –
Но я просто, я просто, я просто люблю.
Я стою на краю – ногой правой в раю,
Ногой  левой в аду, выбиваясь из сил!
Я кричу, я кричу – сотни раз: «Я люблю»,
Вырываясь из сомкнутых нервами жил.
Я бессмертен, как бог,
Я ничтожен, как слог,
Что посеял я семенем в Землю – светить
Чтоб он праведно мог,
Как божественный рог,
Чтобы жить, чтобы жить, чтобы жить, чтобы жить.
Я стою и стою – и всё небо держу
Над безжалостной глыбой цветущей Земли.
Скоро я упаду и разрушу тюрьму,
И разверзнется мрак чёрной кровью зари.
Но я буду стоять – и всё небо держать,
Содрогаемый вихрем и солнцем в зарю,
Лишь затем, потому, для того (чтоб вам знать),
Что я просто, я просто, я просто люблю.



***
Прозрачна и чиста в тиши моя обитель.
В ней музыка и свет, покой и простота.
Вот комната моя. Растенье и спаситель
Стоит, неколебим, и смотрит мне в глаза.

Вот белая постель. На ней небрежно книги
Разбросаны. И я – сужу я за столом
На пятом этаже. Открыты окна. Дики,
Шумят леса. Блестят все звёзды за окном.

И я смотрю туда; и там в небесном лике
Недвижная луна рисует свой узор.
Как чудно это всё слилось в едином миге –
Ты, комната моя, и ты, небес простор.

А, может быть, и я уйду в свою обитель,
Где музыка и свет, покой и простота.
Цвети же на Земле растеньем, как спаситель,
Святого Древа Жизни, Природа. Красота.




***
В поздний вечер, когда от сердца отрывается тревога,
И тихий ветер память шевелит,
И загорается звезда на небосводе,
И что-то чистое в груди больной горит.
И что-то нежное, наивно внеземное,
Как лёгкий аромат цветка, пьянит.
И речи льются, как вино хмельное...
О чём-то близком близкий говорит.

Так дни идут, теряются из виду...
Светлей, темней становится душа;
Всё, что любил, и всё, что ненавидел,
Уходит вдаль, серьёзностью смеша.
Как хочется понять.... Но тише, тише.
Укрыла небо бледная луна.
И понимаешь: чем старей, тем ближе
Друг к другу мы... как бог и как весна.



Опыты…»

Молитва.

Когда в душе усталость,
А на сердце тоска,
Светла и белоока
Спускается она.

Младенчески невинна,
Пророчески ясна
Волшебница молитва
Омоет пусть тебя!

Так полнится сияньем
Полярная звезда,
Когда на снеге голым
Кричишь ты – Красота.
 
Кассандра.
Тихое время не смеет прервать вещий шёпот Кассандры.
Звук выливается в звук.
А Ты стоишь у реки и читаешь стихи о любви.
Вот ты молчишь.
Но остался чудовищно ангельский стих,
Без которого жить я не смею.

***
Лунное рожденье язвительно томит – горячо:
Но сегодня мне не до боли.
*
Вот родился в уме новый стих.
Вот подул ветер мощно и стих.

**   
Кто не ходил босиком по горячим пескам,
Тот не ходил босиком и т.д.




Вы не верите мне………………………………… Истина.






Иисус Христос.

Я братьев созову в едином храме веры.
Я двери распахну всем страждущим меня.
Я окна отворю – пусть входят птицы, звери.
Я небом освещу твой лик святой, Земля.

Чем дальше наша жизнь, тем кажется труднее.
Сгорает на ветру благих сердец свеча.
И плоть уже скрыпит. А пламя всё бледнее.
Но вновь душа стучит в закрытые врата.

А там уж смерть нас ждёт с косою у порога.
Что делать? Как нам быть? Не ведая стыда,
Встаём мы с двух колен. И, вечно видя Бога,
Не верим, что ещё Он смотрит нам в глаза.

Но Он молчит, молчит… Чем дальше, тем страшнее.
 Чернее пропасть Смерти. Белее вверх Тропа.
Но Он молчит, молчит. От пота костенея,
Кружится и летит вниз вещая душа!

Стихает адский гул. И снова по закону
Ступаем мы на круг в обличье существа
Неведомого нам, внимая Духом звону –
То Господа звенят в тебе колокола.

Я братьев созову в едином храме веры.
Пусть факелом зажжёт ваш Дух Любовь, как встарь.
Я здесь и я везде. Входите люди, звери.
Трубите, Трубы Мира. Вселенная – Алтарь,

От коего горят огнём священным свечи,
И вечный ход стремят светила к божеству.
Здесь первый из людей познал дороги к свету,
Которыми я вас в храм Господа веду.

Последний из людей, опомнись………………………………В жажде мира.
Иль снова в плоть прогнись. Сетчаткой Бытия,
Воистину, я зрю. Лишь тот, чьё сердце зримо,
Пройдёт сквозь тьму и свет к истоку – вот стезя!



Пусть тленно, тленно всё. Грядущим поколеньям
Очистится в огне святая вверх Тропа.
А те, кто здесь молчат, покорствуя сомненьям,
В итоге все сгорят – лишь явит жало тьма.

Входите в белый храм. Мой дом всегда открыт вам.
Мой дом в ваших сердцах – ищите его там.
Нашедший же, входи. И путь пусть осветит вам
Отец мой. Пой, святитель. – «Пою». Веди: Свет там…

…………………………………………



Старик.

Ты всё отжил, всё отлюбил:
Все страсти, бури и тревоги,
И холод девственных светил,
И жар беснующейся плоти.
Ты всё оставил, всё простил.
Куда же ты идёшь? Как призрак,
Влачишься ты среди могил,
А на лице, как отцвет сил,
Покой – смертельной маски признак.






















Я умру… (мы все умрём когда-то).
А стихи… Стихи – моя любовь.
Критик, улыбнись. В строю солдатом
Не погибнет тот, кто не дал кровь.
 
Мы устали… Вместе веселее.
Тишина глубинней этих строк.
Здравствуй, Муза. На Земле нужнее
Глупое название: пророк.

Но чем ближе, ближе души к небу,
Тем… Зачем, зачем, зачем слова?
Каждый знает в мире цену хлебу,
Хлебу, что растит его душа.
 
Метёт тело голод, непогода…
Но оставит след здесь на века
Тот, кто знал, кто нёс в строю народа
Золотые Истины слова.

Сколько нас – усталых и голодных,
Сытых и богатых – сколько нас?
По тропе в цветах в страну влюблённых
Я бегу, бегу – в который раз!

Я иду… Шумят мои берёзы.
Им так тоже хочется любить.
Я пишу: бумаге мои слёзы
Буквой уж не терпится пролить.

И цветы мои – стихотворенья,
Расстилающие путь к Любви.
Как Архангел пьёт Звезды варенье,
Так и пахарь жнёт Земли плоды.

А когда повеет зимним хладом,
Перезрелой цветью за порог
Смерти я пойду незримым садом
В Сад, где всем садам названье Бог.






***
Благодарствую, Господи Боже,
Я за светлую ношу цепей,
За тернистое брачное ложе,
За неверье и веру в людей,

За печаль, свет, бессилье и силу,
За клеймо и за радость креста
И за жизнь, что венцом на могилу
Не положит мне имя Христа.

Но и всё же, и всё же, и всё же,
Всё любя, ничего не прося,
Благодарствую, Господи Боже…
Благодарствую просто любя.


***

Над изгибами рек тростник гнётся.
И, сгибаясь, он песню поёт,
Заливается жизнью – смеётся:
Хоть и знает тростник, что умрёт.

Вот идут люди, люди в одеждах.
Листом жёлтым усыпан весь дол.
Вот летят стаи птиц – все в надеждах…
А тростник, тростник хмур, хмур и гол.

Не видать ему дальние страны,
Не махать Земле белым крылом…
Воспалив обнажённые раны,
Он сгорит, сгорит русским костром.

Но и всё ж, ни на миг не смолкая,
Он поёт, он поёт, он поёт
И смеётся, весь мир заливая
Солнцем жизни – тростник, что умрёт.

              ***        другу
Мы пьём из звёзд священное вино,
Оно же нас целует в ту же щёку.
Оглядываешься – и ничего…
А впереди огни, огни без счёту.

А дальше счастье, счастье и любовь…
Всё люди, люди – но один в пустыне…
И, словно вырываясь из оков,
Ты пьёшь зарю, грустя о божьем сыне.

Но не владыка ветру океан.
Он поднимает вал прикосновеньем.
Так ты Господним вихрем миру дан.
Но не скажу я всё стихотвореньем.

Так вечно плача, плача и дрожа,
Ты мост творишь, чтоб мир вочеловечить.
И вьётся километрами душа,
Чтоб сущь людскую вдруг не искалечить.

И коль всё так, то грош тому цена,
Кто измельчит тебя своим мерилом.
Прости, мой друг, прости, прости меня.
Я лишь ведом неведомым светилом.

На край Земли, волшебный чистый край,
Где память твоё детство сохранила,
Лети, даруй, пророчествуй и знай:
Твоя любовь меня грозой пьянила.

И пусть я сотни, сотни раз не прав.
Всмотрись ясней в далёкие созвездья
И воспари, к больной земле припав…
Гряди же миг великого возмездья.

Мужайтесь, люди. На Земле война.
Все небеса до света воспалёны –
И потому здесь нужен ты и я:
Весть к свету сквозь тьмы зловещей тонны.

Страдать, любить, страдать, любить, страдать…
Диктует нам природы совершенство.
А ты всё смотришь, смотришь Духом вспять
И не приемлешь тленного блаженства.


***

Моя строка ещё жива.
Как в земле спящая могила
Струится миром мертвеца –
Её бессонного жильца,
Так я несу, святая лира,
Тобою серебро Творца.

И этот сумеречный свет
Нисходит в нас елеем жизни.
И, может быть, чрез много лет,
Как поцелуй прощальный вслед,
Ты скажешь зрелой плотью мысли:
«Благодарю тебя, поэт».

И тишина иного дня
Мне возвестит покой над горькой
Планетой с прозвищем Земля.
Но друг обнимет ли меня…
Лишь ворон, сузив глаз свой зоркой,
Восславит бронзу Бытия.


***
И вот весь мир! Бескрайний и широкий.
И где-то я стою здесь на пути.
И будто на земле мне вышли сроки…
Но надо верить, верить и идти.

Идти – невыносима остановка.
И поезд жизни душу мою мчит.
Но вот последний пункт. Пришла листовка.
Читаю. Пропасть прошлого смердит.

Написано бог весть и что попало.
Кидаю в дальний угол тёрпкий лист.
Готов начать я с самого начала.
Но понимаю – это моя жизнь.

И, не жалея ни единой строчки,
Таков, как есть, я восхожу к черте.
И сердце дышит, дышит смерти в почки,
Голубоглазой смерти на листе.

***
(зарисовка)
Я встретил Музу… Поздней ночью
Шла Муза голая в слезах;
И всю красу её воочью
Я видел; с думою в глазах
Она со мной заговорила.
И я, как мог, ей отвечал.
Вдруг нежно голову склонила
Мне Муза на плечо! Сиял
Лучами взор её невинный.
И я её поцеловал.
Но был мгновеньем жаркий, длинный
Тот поцелуй. Я задрожал.
Взглянул в последний раз ей в око.
И кровью сердце облилось,
Как будто всем огнём востока
В едином миге обожглось.
Я оглянулся. На безлюдной
Стоял я улице. Плыла
Луна. Но жаром всех полудней
Сгорала снежная душа.
И я бежал, веселья полный,
Взяв Музу на руки. Желал
Взлететь я в мир, как ястреб вольный,
Свободы сизый идеал.
Но я споткнулся. Закружилось
Всё предо мной. И я упал.
Сознанье в разуме смутилось,
И я сознанье потерял.
Очнулся рано, рано утром.
Смотрю – со мной лежит она,
Одета солнца перламутром,
Простая девушка одна.
И имя ей – святая Муза.
Она везде со мной всегда.
И под нависшей тонной груза
Мирских проблем её звезда
Мне в глубине духовной светит.
И, озарённый той звездой,
Иду я в мир, как в садик дети
Идут с проснувшейся душой…







Родина.

Жёлтая нива дождями искошена.
Горькая вишня ветвями изношена.
Ветхий домишка, знакомый до слёз…
Белая церковь виднеется издали.
Шумная речка, как колокол истины…
Здесь я родился, родился и рос.
Мать моя, женщина, жизнью убитая.
Лошадь, к земле сталью прочной прибитая.
Голод – не тётка… За что? Всё за что?!
Или забыла ты степи раздольные,
Снова ступила на тропы окольные
И уж не веришь, как я, ни во что?
Пей, моя чистая, шествуй, могучая,
Пусть наша жизнь – эта ива плакучая,
Нищая, голая, гордая Русь.
Боже… Взмахни надо мною крылами.
Боже… Люби эту землю веками.
Боже… Развей древнерусскую грусть.

Здравствуй, мой век. По асфальту машины
Крутят тягучие, быстрые шины…
Ты же, красавица… всё же ты та ж.
Всё же ты вечна, священная родина.
Сто лет назад жгла калитку смородина.
Древних берёз деревенский пейзаж
Не перестанет меня очаровывать
И в глубине красотой земной сковывать
Душу мою, неземным огнём вея…
Как страшным вихрем прекрасная фея
Путника гонит к родной стороне,
Так век за веком к незримой стране
Все мы бежим, на пути души сея
В Истины землю с названьем Рассея.






ВОЛК СКУЛИТ НА ЛУНУ…



Волк скулит на луну. Волк скулит на луну!
Это значит, что сердце в клык вбили ему.
Волк до мозга костей знает адскую мглу.
Волк скулит на луну… Волк скулит на луну…
Волк хватает добычу. Добыча свежа:
Так голодные челюсти сводит душа.
Волк стоит над поверженным зверем, как бог.
Вот ещё один миг – и зверь сам уж издох.
Вот мелькнул из-за дерева ствол – это враг.
Волк метнулся – летит волчьим телом в овраг.
Волк лежит на снегу с вогнанной пулей в лоб
Весь в крови, весь в слезах, весь израненный. – Стоп.
Волк завыл, и чудовищный каменный плач
Пронял землю… Двуногий угрюмый палач
Щёлкнул с медленной злостью железный затвор,
Превратив волка в мясо, в смерть – себя, жизни вор.
И неведомо, что было там, когда грыз
Волк стальными зубами белый снег: вера в жизнь
Иль бессмысленной муки бессмысленный стон,
Иль молитва, иль горького смеха закон…
Было всё. Он вернулся к родимым полям,
Где с волчицею-мамой он нёсся к лесам,
Где впервые с подругой смотрел на луну –
Такой близкой, далёкой, непостижной уму.
Отчего же нам странно, что скулит на луну
Волк последнюю, жаркую песню свою…
Ведь во тьме Преисподни, как вечный маяк,
Она светит для волка… Как звёздный моряк,
Волк скулит на луну. Волк скулит на луну!.
Волк до мозга костей знает адскую мглу:
Это значит, что волк в непроглядную згу
Скулит, воет и стонет пять, шесть букв: «Я люблю…
Я люблю… я люблю… я люблю… я люблю»…
Волк скулит на луну… волк скулит на луну…







Ночь стояла всю ночь.
А мороз ждал огня.
Издыхая, лишь пёс горько выл пустой улице.
А вокруг ни души.
Всё кругом тишина.
Даже в небе слепом мёртвый месяц сутулился.

Стоял месяц январь.
Город спал. Снег не шёл.
Горел яркий фонарь над трезвеющей стужею.
Я сидел у окна.
Пил из банки рассол.
И глядел мне в глаза хор светил тусклой лужею.

Я курил жёлтый дым.
Я кривил желчный лоб.
Затвердел лунный луч – там – над шиферной крышею.
Я налил в кружку чай.
Вдруг свёл тело озноб.
И упал я, подкошенный болью бесстыжею.

И почудилось мне:
Вместо серых домов
Храмы, люди – всё веет нездешней святынею…
И поют голоса
Под звон колоколов,
Источая любовь над полярной пустынею.


Я очнулся. Икона.
Богоматерь. Мороз.
Невидимкою ветер мёл голую улицу.
Стоял месяц январь.
На снегу дохлый пёс.
Только в небе слегка мёртвый месяц сутулился.

***
Смотрю на белый снег, - он бел.
И люди ходят грудой тел.
Так просто, призрачно и чисто
Вокруг. А в голове-то мысли
Всё бродят. А глядишь – обман.
Как будто выстелен туман
Всего. И ненависть, и злоба,
И радость, и печаль, как проба,
Лежит на всём, куда ни глянь!
И жизнь, как смутный сон, как грань,
Через чью призму видишь ясно,
Когда дурацкая повязка
Слетает с освящённых глаз,
Святой божественный алмаз.



РУССКИЕ ПЕСНИ

1

Я иду между хлебов.
Наполняется
Влагою полей
Сердце чистое…
Я дышу мёдом цветов.
Распыляется
Красотой степей
Небо близкое…
Небо близкое.
Постою один.
И не надо слов.
С землёю русскою
Поцелуюся.
Журавлиный клин,
Как свою любовь,
В страну тусклую
Обязуюся
Проводить. И той чистой женщине,
Той, что родиной называется,
Отдать сердце – и сердце поженится
На всю жизнь с неземною красавицей.
Слышу: звон звенит
Вещий колокол,
Словно гром гремит,
Словно рожь шумит
Ясным колосом!
Белым зреющим хлебам
Руки голые
Разолью, как мам
Грудь тяжёлая
Поит дитяток молоком святым,
Молоком святым
Сердца чистого,
Сердца горького,
Сердца мглистого…

Эх, ты Русь моя,
Ненаглядная.
Эх, ты степь моя,
Необъятная.


2
Эх, ты грусть моя
Непонятная.



Вот встаёт
Медный Пётр.
Снег летит, снег поёт.
Стужа…
Что за ней? Что нас ждёт?
У последних ворот,
Души вьюжа,
Слепнет солнца зрачок.
Прозревая восток,
Плещет море у ног.
Всё стаю я.
Всё кричу я.
Всё люблю я.
Всё глотаю туман.
Невской пристани стан
Всё топчу я…
Всё сильнее шумит
Век надломленных плит,
Век живых пирамид…
И живу я.
И пою я.
Счастлив тем, что я здесь,
Что дремуч темный лес,
Что живуч адский бес,
Что спасенье я нес…
Аллилуйя.



Весна
Вот растаяло, завыло, разлетелось, замело…
Снова вьюгою весенней всё проснулось, зацвело.
Снова солнце, льды лучами превратив в ручьи, печёт.
Снова радость вместе с нами, и душа в цветах поёт!
Вот набухла почка. С юга
Летят птицы. Ожило
Сердце… Господи! От стука,
Словно сладкий голос друга,
Словно огненная вьюга,
В душу прянуло тепло.

Россия

Моя земля – та дикая страна.
Та снежная Великая держава.
Россия. Русь. Поэтов всех жена.
И смерть. И жизнь. Святыня. Бес. Орава.

Веками изнеможенный народ
Встаёт здесь на крови Господним храмом.
Недаром, затыкая горький рот,
Весь мир глядит, любуясь её срамом.

Здесь были все – и буйный Емельян,
Наполеон и Гитлер в славе древней;
Здесь печенеги шли сквозь киевлян
Жечь, жечь и мучить русские деревни.

Храня тысячелетьями закон
И проклиная эти земли,
Не славим ль мы тем самым вечный звон,
Несущимся проклятьем чужеземным…

Но этот звон заглушит русский стон.
Он засмердит в огне своих зловоний;
И благодать пылающих икон
Сойдёт к Земле, пусть сотни раз сожжённой.

И запоёт (О, верю!) запоёт,
Размашет семиструнными крылами
Тот Гамаюн с божественных широт,
Который вечно, вечно, вечно с нами.

Во имя Света вырвет из ножён
Меч горькой мести праведник бессмертный,
Одной единой целью вдохновлён –
Не сокрушать, а дать тебе жизнь, смертный.

И медный гул, как колокол времён,
Проймёт волшебным жаром воскрешенный
В сердцах, дотоле дремлющий, Сион,
Разлитый в каждой чёрточке Вселенной.



3

Всё степь во все стороны. Даль глаза слепит.
Душа близорукая смотрит туда;
А там, замыкая лесами степь в цепи,
Уж вьётся дорога – не зная куда.
И вот, расстелившись к реке быстротечной,
Сужается к брегу людская тропа.
Поодаль, на горке вершиной конечной
Дремучих лесов, рек, степи бесконечной
Стоит одна церковь, как божья раба.
И небо: холодное, чистое небо над всем этим млеет…
И солнце, как страж,
В лучах землю прячет, и Русь лучом греет…
По сей Оный День странный русский пейзаж
Влечёт к себе силой, Великою силой!
И что это: вера иль снежная блажь?!
Всё тройкой беспечной летишь ты, Россия,
Во стороны все. А глядишь – всё ты та ж!..




***
Я бродил по свету нищим:
Всё искал, всё искал…
Но чего… одни кладбища.
Всё, что было – потерял.
И теперь чуть ли не голый
Я влачусь, я влачусь.
Променял тюрьму на волю,
Названную сердцем – Русь.
Уж глаза впивают свету
Только звёзд, только звёзд.
Расскажите же поэту
Жизнь без слёз, жизнь без слёз…
Задохнётся он там первый
Без огня, без стихов;
Он, как пёс, свободе верный,
Лает солнце и любовь…
 
Я входил в церква и храмы.
И Христос, и Христос
Мне залечивал все раны –
Те, что нёс, все, что нёс…
И молитв я не читал там.
Всё стоял, всё стоял.
И, как свету звёзд, впивал там
То, чем жил и чем дышал.
Нет. Недаром в мире жил я
И дышал, и искал,
И любил, и мир носил я…
И спасал, и страдал.
Да. За тихий клочок веры
Я пройду, я пройду
И огонь, и смерть без меры
Со крестом ко Христу…
Я брожу по свету нищим.
Ну и пусть, ну и пусть.
В сердце вечное жилище,
Названное Богом – Русь.

4
Серебряный Век.
Стояла мёртвая Россия
В одном носке. Ноябрь сребрил
Столицу снегом. Амнезия
Лилась из пропитых чернил.
Они стояли перед богом,
Желая душу раскалить
Красным полотнищем эпохи,
Что серп устало молотить.


***

Поднимается вихорь. Ну что ж? Наконец!
Он поднялся, кривя в небе крылья.
Наши души дрожат, бьются залпом сердец,
Стынут мраком под игом насилья.

Вот шумят облака - знак больших перемен.
В океане людском две стихии.
Это тысячи слёз кровью льются из вен.
Это Божия веха России.


Колыбельная…

Ой, вы кони,
Кони с нежною улыбкою в глазах.
Ой, вы кони,
Дайте мне напиться слёз из ваших глаз.

Я стою с тобой,
Мой усталый конь,
Я устал от одиночества.
Я стою с тобой,
Мой усталый конь,
Я устал от одиночества.

Нам с тобой по пути, милый друг.
Так давай приляжем здесь среди звёзд.
Завтра нам идти – пусть нелёгок путь…
Мы с тобой его пройдём, коль пойдём.
Завтра нам идти – пусть нелёгок путь…
Мы с тобой его пройдём, ой пройдём.

Знай, что сердцу нелегко не всегда.
Есть на свете сердцу милая страна,
Где все кони толпой
На берег святой –
Все выходят воду Мира испивать.
Где все кони толпой
На берег святой –
Все выходят воду Мира испивать.

Будет буря над Землёй бушевать,
Будет ветер в наших жилах стонать,
Будет вьюга выть,
А душа любить…
Друг без друга нам с тобой не прожить.
Будет вьюга выть,
А душа любить…
Друг без друга нам с тобой не прожить.

Ах, мой конь,
Я с тобой.
Ты поспи ещё немного. Не плачь!
Ты поржи во ржи
Чистые мечты
Ты поржи во ржи. Мой ангел, усни…


Чтой-то вьюга…
Чтой-то буря, чтой-то буря – разыгралась, разрыдалась.
Чтой-то вьюга, чтой-то вьюга – расплескалась, расплясалась.
Чтой-то конь мой смерть почуял.
Чтой-то зверь в лесу зачахнул.
  Чтой-то я – скачу, скачу я…
Чтой-то бес во мраке ахнул….
Чтой-то бесы, к днищу бесы тянут – душу мою алчут.
Чтой-то плещут, чтой-то плещут волны, будто вечно плачут.
Чтой-то ворон, чёрный ворон надо мной кружит, как ангел.
Чтой-то голос, чей-то голос – то со мной поёт архангел!
Чтой-то радость, нерв клокочет, небо в трещинах, бес в язвах.
Чтой-то стонет, чтой-то стонет море, конь мой и зверь в чащах.
Чтой-то я стою свободный, тучи в руки собираю.
Чтой-то молния от боли кричит в душу: «Умираю…
          Где приют? Осталась только смерть с горящими глазами,
Только ангелы и звёзды да над белыми чертями
Закружилась жизнь повсюду. Встаёт солнце. Боже, знаю,
Что воскресну, что воспряну. Умираю, умираю…»
Чтой-то сжалилось вдруг сердце от слов молнии пропащей.
Чтой-то дух остолбенел мой, держа смерть рукой дрожащей.
Чтой-то конь мой, смерть почуяв, в пропасть кинулся с досады.
Чтой-то я, сжав тучи в груду, сгинул в пропасть сквозь ограды.

Чтой-то ветер тащит волны, парус белый подгоняя.
Чтой-то в небе блестят звёзды, путь влюблённым освещая.
Чтой-то я лежу уж мёртвый – свежий труп под облаками.
Чтой-то всё гляжу на звёзды восхищёнными очами.

Пусть же вечно блещут звёзды, путь влюблённым освещая.
Пусть же вечно плещут волны, белый парус подгоняя.
Пусть же вечно встаёт солнце, Божьей пристанью сверкая.
Пусть же вечно ангел с чёртом спорят, крыльями махая.
Пусть же вечно чёрный ворон с белым соколом порхают.
Пусть же вечно я и конь мой братство Мира возвещают.
Пусть же вечно над Землёю и святыми небесами –
=Вечно Доброе и Злое, Смерть и Жизнь пребудут с нами.

Пусть же ветром разнесётся прах мой дольний над цветами.
И его слегка коснётся дева нежными губами.
И, счастливый, освещённый, Светлым Ангелом скажу я:
«Чтой светло так, чтой светло так всё, что без конца люблю я».