Баллада о двух вождях и о майоре, их стерегущем

БАЛЛАДА  О  ДВУХ  ВОЖДЯХ
И  О  МАЙОРЕ,  ИХ  СТЕРЕГУЩЕМ

Мне память многое оставила,
годам и дням
утерян счёт.
Я видел Ленина и Сталина –
в гробу, конечно,
где ж ещё?..
Они вот так лежали около,
и я глядел на них
в упор.
Два брата,
два дружка,
два сокола!
А возле них стоял майор.
Стоял майор
и всех трудящихся
без слов разглядывал,
как пёс –
следил,
чтоб два стеклянных ящика
никто с собою не унёс.
Вот мы бежим,
спешим,
торопимся,
а он, со смены уходя,
сдавал имущество
по описи –
”Два саркофага,
два вождя”.
Но как-то
(дело было к осени)
сюда пришёл
стрелковый взвод
и вынес бедного Иосифа,
чтоб не смущал родной народ.
Его спалили в крематории,
не сняв сапог и эполет,
оставив Богу
и истории
судить, плохой он или нет…
Теперь майор
стерёг Владимира
и опись вешал на скобу
с короткой записью,
а именно:
”Один великий вождь в гробу”.
И настроение повысилось,
а то всегда казалось –
глядь! –
вдруг встанет тот генералиссимус
и тихо скажет:
”Расстрелять”.
И увезут тебя
за выселки,
и не успеешь крикнуть ”ох!”…
А этот – нет,
не встанет,
лысенький,
уже и высох,
и засох.
Лежит печальный,
озабоченный,
к нему идут издалека
студенты,
школьники,
рабочие,
руководители ЦК.
А служба – что ж,
сиди с покойником,
блюди устав,
не дуя в ус.
Майор бы стал и подполковником,
но тут произошёл конфуз.

Был праздник.
Было всё расцвечено,
огни, гирлянды, красный креп.
Майор пришёл на службу вечером,
взял пистолет,
спустился в склеп,
проверил свет и отопление,
потом,
наряды разведя,
зашёл и видит –
нету Ленина!
Ни гроба нету,
ни вождя!..
Всё есть –
ключи,
цветы на полочке…
Майор,
цена тебе – пятак!
Нет Ильича.
Украли, сволочи!
Как ветром сдуло,
мать их так!..

Покуда с песнями и маршами
народ шагал
под кумачом,
покуда хмурики и маршалы
топтались тут
над Ильичом –
пришли евреи и очкарики,
враги свободы и труда,
схватили за ноги и за руки
и унесли
невесть куда!..
Помилуй,
матерь-Богородица!
Майор,
не мучайся, сынок –
теперь тебя уже, как водится,
усадят в чёрный воронок,
пойдёшь глухими коридорами
туда,
в последний свой приют,
где жизни нет
и только вороны
тупое темечко клюют…
Давай, майор,
в дорогу дальнюю!..
Он знает службу –
он такой,
он кнопку красную
сигнальную
нажал дрожащею рукой.
Сбежались бойкие охранники,
железом кованым стуча –
стоит майор
и в жуткой панике
кричит:
”Украли Ильича!..”

Но некто из администрации –
должно быть,
очень важный чин –
сказал,
что вождь на реставрации
и для тревоги нет причин.
Вернётся, дуся,
краше прежнего,
на благо всей страны родной!
”А вас, –
сказал майору вежливо, –
прошу проследовать за мной”.
С тех пор майора и не видели.
Ищи-свищи –
напрасный труд.
Жена искала
и родители –
и не нашли.
И не найдут.
А что касается виновника
всех наших
вынужденных
бед –
ему два медика-полковника
производили марафет.
Во время этой катавасии –
чтоб вождь был вождь,
а не гнильё! –
его почистили,
подкрасили,
надели свежее бельё.
Потом ступенями скрипучими
снесли обратно,
в мавзолей,
а то за ним уже соскучились
герои фабрик и полей.
И вновь поэты
звонкой лирою
бренчат во славу Октября,
и вновь лежит он, как
(цитирую)
”живой с живыми говоря”…

А мне –
что после реставрации,
что до,
что слава,
что хула –
мне всё равно.
Я в эмиграции,
и у меня свои дела.
Теперь
до тела залежалого
держу
изрядный интервал.
Я с детских лет
вождей не жаловал,
майорам честь не отдавал.
Забуду
жёлтого,
постылого,
преодолею
стыд и мрак…

Нет,
не могу понять
Шепилова –
зачем он к ним примкнул,
дурак?..

(Из книги "Демарш энтузиастов", 1985 г.)