Два интервью о сути поэзии

Борис КЛИМЫЧЕВ: «ДАЖЕ В ДРУГОЙ ГАЛАКТИКЕ…»

Интервью-интервью- интервью- интервью- интервью-

Борис Николаевич... Обычно при упоминании этих инициалов воображение моментально рисует образ нашего незабвенного первого президента. Однако сегодня мы побеседуем с другим Б.Н.9 но тоже вершителем судеб. Просто люди, живущие под его опекой, — литературные персонажи, а страна, которой он распряжается, художественная проза. Знакомьтесь: председатель Томской писательской организации Борис Николаевич Климычев.
— Борис Николаевич, у вас чрез-вычайно насыщенная биография: ря-дом с вами происходили легендар-ные события, вы побывали во мно-жестве городов. А с чего именно началось ваше творчество?
— О, это сложный вопрос. Навер-ное, со всего — от жизни. Когда я учился в школе, всё было совсем не так, как сейчас. Не было телевидения; радио — и то в зачаточном состоя-нии, у нас висела какал-то тарелка, которая хрипела так, что ничего не-возможно было разобрать Но я всё равно становился на табурет, плотно прикладывал ухо и вслушивался. Вот так я знакомился, в основном, с по-эзией, с песнями, с классикой, хотя было и другое приобщение к искусст-ву, более свойственное для молодёжи.
— Наверное, тогдашняя моло-дежь больше читала, а не пропадала на дискотеках?
— Да молодежь — она же и есть молодежь. У вас сейчас дискотеки, а у нас были клубы, танцплощадки с такими же разборками, драками и по-боищами. Тем более, что тогда я жил в шахтёрском городе Караганде, а шахтёрские города.— это всегда кри-минальные столицы. У нас, так же, как и сейчас, была своя блатная ро-мантика. Тогда это был парень в кеп-ке с золотым зубом и, разумеется, с гитарой. Вот мы, пацанва, тоже про-падали где-то по сараям, подальше от взрослых, и там пели свои песни.
— Свои песни? А вы не показы-вали их кому-то из взрослых поэтов?
— Тогда сделать это было очень сложно, потому что молодёжных литобъединений не было. Вот сейчас вы можете заниматься со взрослыми пи-сателями, я же впервые встретился с таким человеком, только когда спус-тя три года после армии начал рабо-тать в газете «Комсомолец Туркме-нистана». Это был известный поэт Юрий Рябинин, который, можно ска-зать, и стал моим литературным про-светителем. Благодаря ему я познакомился с Есениным, Пастернаком, открыл для себя новые горизонты. Наверное, всё это и стало для меня первыми шагами творческого пути
— А вы помните ваше первое про-изведение?
— Нет, не помню, потому что это были какие-то беспомощные стихи, которые я писал в классе так первом, во втором. А прозу я начал писать гораздо позднее, потому что проза требует большего жизненного опыта для того, чтобы точнее создавать об-разы героев.
— Значит раньше вам ближе была поэзия?
— Не то, чтобы ближе. Просто я никогда не мог работать в стол. Если я понимал, что - то, что я пишу, не может быть опубликовано, я сразу пе-реставал над этим мучиться. Когда я с вдохновением писал прозу, потом приходил к человеку, а он мне гово-рил: «Да тебя за это посадят!» — я задумывался и сразу переходил на по-эзию, потому что в ней нет такой силь-ной конкретики и проще высказать свои мысли, высказать себя.
— То есть большинство ваших произведений автобиографичны?
— По-моему, любые произведения автобиографичны. Даже если писате-ли-фантасты улетают куда-то в дру-гие измерения, им никуда не уйти от собственных взглядов на вещи, жиз-ненного опыта, мировоззрения. Даже в другой галактике писатель не уй-дёт от самого себя
— А что автобиографично в «Том-ских тайнах»-?
— Ну, сам Томск. Если бы я не знал этого города, то не смог бы об-рисовать какие-то декорации, не смог бы изобразить людей, живущих в этом городе, не мог бы уловить саму томс-кую жизнь. Томск же, вообще, инте-ресный город. Издавна он был как бы форпостом России на востоке, и сюда ссылали пленных, неугодных, дисси-дентов, поэтому население здесь все-гда было отчаянное, неординарное. Сибирские Афины, как-никак.
— О греческих Афинах существует очень много мифов, а о наших Си-бирских Афинах есть легенды?
— Легенд очень мно-го. Одни из них полностью вымыш ленные, другие же повествуют о ре-альных событиях Я расскажу о том, что было на самом деле. В одном из своих произведений я использовал историю томского разбойника Мухи-на. Он был из числа сосланных сюда каторжан, осуждённых не за какие-то громкие преступления. Это были люди, которые, подобно английскому Робин Гуду, нападали на обозы куп-цов, крали золото, драгоценности, а потом на праздники раздавали их бед-някам, в печную трубу закидывали, привязывали к форточке Долгое вре-мя этот разбойник был неуловим, по-тому что всё у него было очень хоро-шо продумано. Но в конце концов его всё-таки поймали и повесили на столб с крутящимся колесом, чтобы всем было видно, а потом сняли и кинули в ров. На самом деле у меня об этом рассказывается намного трогательнее, потому что у Мухина была ещё лю-бовь к девушке-крестьянке... Печаль-ная история... Нет, неблагодарное дело пересказывать легенды, лучше прочи-тайте «Мухин бугор».
— Откуда вы так много знаете про Томск?
— Нy, во-первых, я здесь вырос, а ещё у меня отец был томич, дед был томич. Они мне многое рассказали о Томске: как в старину назывались улицы, какие люди здесь жили. Меня всегда интересовал родной город, а собирать о нём легенды для меня ув-лекательно.
— А какие у вас вообще увлече-ния помимо литературы?
— Гитара. Наверное, из молодос-ти. Хотите, я вам сыграю?
— Очень!
(Интересно, а другой Борис Ни-колаевич так умеет?!)
Олеся ГОЛОВАЦКАЯ.
интервью газ. "ШТУДИЯ" сентябрь 2002

— Награждение я воспринял не просто как оценку былого своего творчества. Мне дали "почетного" как бы авансом — за книги, которые о Томске ещё обязательно напишу. Потому что родился здесь, вырос, здесь мои корни. Долгое время ски-тался — так сложилась судьба. Жил в Казахстане, на Дальнем Востоке, в Туркмении. И все же вернулся в Томск, не мог не вернуться... Когда на Думе мне вручали Диплом и "по-четный" билет с гербом Томска, в от-ветном слове я прочитал стихи Мая-ковского:
Землю, где воздух сладок,
как мёд,
бросишь и мчишь, колеся,
а землю, с которой вместе мёрз,
вовек разлюбить нельзя.
Этим все сказано.
— Новое звание даёт какие-то льготы?
— Вот насчет льгот, откровенно скажу, не знаю. Вместе со мной "по-четного" получал профессор Чучалин, тот поинтересовался: какие у нас права и обязанности? Хотелось бы прочитать "Положение". Но нам ответили, что "Положение" устаре-ло... Какие там льготы? Важен сам факт получения звания.
— Вы сказали о корнях. А как глубоко вросли они в томскую землю?
— Не так чтоб глубоко. Мой дед по отцу был народоволец. Где-то под Саратовом арендовал у одной поме-щицы большой участок земли, чтоб свести лес под пашню. Там у него бы-ла лесопильня, бондарная мастер-ская — делали бочки, гнали дёготь. Ну, и типография, конечно, имелась. Что-то печатали недозволенное. Дед увлекался идеями освобождения на-рода, хотя сам был не из простых: происходил из обедневшего дворян-ского рода.
— И в итоге его сослали?
— Когда в городе начались аре-сты, дед поступил хитроумно. Соб-рал своих детей — старшему было тогда лет четырнадцать, вымазал их в угле и саже, нарядил в рваньё. И по-шли они, как погорельцы, в сторону Урала. Добрались до Екатеринбурга. Сели там на поезд, доехали до Том-ска. То ли жил тут кто из знакомых, то ли денег не хватило дальше ехать, не знаю. Так дед оказался здесь, чудом избежав ареста.
— У многих в Томске жили деды. Но мало кто интересовался историей города. Еще меньше — тех, кто запечатлел её в повестях и рассказах, как вы...
— Любовь к Томску привили роди-тели. Сколько помню, они всегда за-писывали легенды, песни, прибаут-ки. Обсуждали историю города. И не только они — у отца было семь братьев, все жили здесь до войны. У каждого — интереснейшая судьба, каждый знал о городе что-то свое. Соберутся, и давай рассказывать, а я, естественно, слушаю. Один из братьев, Венедикт, бывший эсер, ин-тересовался архитектурой, работал строителем. Известную-в городе "пя-тихатку", общежитие для аспирантов университета, строил он. Это сейчас здание в таком жалком состоянии, а тогда оно было одним из лучших в го-роде. Дом будущего! Там имелась фабрика-кухня, прачечная, много че-го еще...
— Значит, вы стали писать о Томске, потому что накопился материал?
— Думаю, в любом случае Томск вошел бы в мое творчество. Ведь здесь осталась частица меня: по этим переулкам я ходил, здесь бе-гал с друзьями, которые тоже инте-ресовались городскими легенда-ми, сказаниями. Когда разбирали стену Алексеевского монастыря, каждый посчитал своим долгом притащить домой древний кирпич. Собирали всё: значки, марки, от-крытки, пачки от сигарет. Сарай был вечно набит всяким хламом... К сожалению, в своих долгих стран-ствиях я ничего почти не сохранил. А жаль: теперь этим коллекциям не было бы цены.
Интерес к истории города застав-лял расширять кругозор. Мы часто ходили в краеведческий музей, посе-щали картинную галерею, где во вре-мя войны разместилось армейское училище...
— К тому времени Томск утратил значение Сибирских Афин. Превратился в глухой провинциальный городок.
— Нет, не согласен. Ни до войны, ни после ощущения глуши не возни-кало. Началась война, сюда эвакуи-ровали заводы. Понаехало много мо-сквичей, ленинградцев, они прив-несли что-то своё. Да и раньше так было — в русско-японскую, импери-алистическую. Даже в войну 1812 го-да. Беженцы, ссыльные, военно-пленные постоянно вливали свежую кровь. Кого здесь только не было! Немцы, поляки, австрийцы, венгры. Этот котел постоянно бурлил, кипел. И знаете, что получилось? Во время последней войны корреспондент Би-би-си Александр Верт писал: "Одна-жды я попал в часть, куда прибыл госпиталь из Томска. Там были такие красивые девушки, каких прежде я нигде никогда не видел". Вот вам ре-зультат смешения кровей.
— А как же Эренбург? Ведь он описывал совсем другой Томск.
— Эренбург увидел, что где-то продают черный хлеб, и решил, что белого хлеба томичи не видели. Его впечатления очень субъективны: он замечал лишь то, что хотел. Деревян-ные тротуары, покосившиеся забо-ры, неприкаянных стариков. Но и то-гда в городе был университет, здесь жило много ссыльных дворян, вооб-ще интересных людей. Томск и тогда был особым, уникальным городом.
— Когда уже в зрелом возрасте вы стали писать, отношение к истории формировалось своеобразное. Её следовало осмысливать заново, в соответствии с "Кратким курсом". Но вы-то были воспитаны иначе, вы знали цену достоверности.
— У меня всегда было критиче-ское отношение к тому, что говорила и делала власть. Не скажу, что на-строены мы были оппозиционно — нет, конечно. Но в нашей семье при-нято было говорить открыто обо всем, что происходит. Включая нега-тивные моменты. Моя мать ненави-дела Сталина — иначе, чем "гуталинщик", его не называла. Знала, что в Москве на каждом шагу выходцы из Кавказа чистят сапоги, и нарекла так вождя. Надо учесть, что была она из донских казачек, тут еще примешивалась обида за земляков. Ну, и отец был того же мнения. Считал, что строить так социализм нельзя. Доб-рое дело грязными методами — делать недопустимо.
— Цензура вас как писателя коснулась?
— Безусловно. И вырезали, и запрещали, и стращали. Не пускали в печать многие безобидные, каза-лось бы, вещи. Моя первая книга бы-ла о войне, любви и дружбе. Роман под названием "Часы деревянные с боем". Рукопись попала в Новоси-бирское издательство, там ее долго мурыжили: это, говорили, нельзя, и это. Почему — не понятно. Кто жил в Москве, мог похлопотать в ЦК или где-то еще, а туг все боялись собст-венной тени. И запрещали всё без разбора. "Сделайте главным персо-нажем мальчика, пусть будет дет-ская повесть, — сказали мне. — И пусть в конце обязательно будет Ин-тернационал. Без этого нельзя". Что было делать? Так хотелось, чтобы вышла книга о Томске. Приходилось соглашаться на все эти нелепые ус-ловия. Кстати, стихи я стал писать во многом оттого, что не мог до конца высказаться в прозе.
— У вас вышло шесть книг о Томске. Собираетесь что-то переиздавать?
— Все зависит от денег. Поиск спонсорских средств пока малоуспе-шен. Вот и последняя рукопись "за-висла". В администрации, куда обра-щался, обнадежили, но ничего так и не вышло. Роман пролежал уже с год. Правда, за это время его приняли в печать два журнала: "Сибирские ог-ни" и красноярское издание "Дни и ночи". Это роман "Маркиз де Томск" — книга о французе, томском комен-данте де Вильнове. Человеке инте-ресной судьбы, выходце из древнего дворянского рода, к которому при-надлежали довольно известные лю-ди: турецкий посол, адмирал, которо-го разбили англичане, другие.
— Слышал, будто французы заинтересовались вашей последней книгой?
— Да, в одном научном сборнике поместили мою статью. Но книгу из-дать не решились...
— К сегодняшнему дню вы исчерпали свой исторический материал или нет?
— Ни в коем случае! Он неисчер-паем. Я не написал даже сотой доли того, что хотел. Есть писатели — тот же Пришвин, которых занимает тема природы, которым присущ романти-ческий взгляд на жизнь. У меня иной склад. Мне всегда был интересен че-ловек в его развитии, воспитании чувств. Страдания, борьба, жизнь, как она есть, — вот что меня, как че-ловека пишущего, притягивало...
— И притягивает вот уже больше сорока лет?
— Первые свои стихи я напечатал в карагандинской газете в 1948 году. Потом много работал в качестве жур-налиста, пока не сделал литературу своим ремеслом. Произошло это в 1978 году, когда вступил в творче-ский Союз.
— А чуть раньше оказались на томском Севере. Расскажите об этом подробнее.
— В один прекрасный день вызы-вает меня Александр Ефимович Ку-динов. Он возглавлял тогда в обкоме сектор печати, а прежде был редак-тором газеты "Правда Ильича", где я какое-то время работал. Вызвал и говорит: в Стрежевом требуется ре-дактор. Романтика, Север и всё та-кое прочее. Не долго думая, согла-сился. И редактировал газету "Том-ский нефтяник" месяцев восемь, по-том уволился по состоянию здоро-вья. Газета была немудрящая, но пользовалась популярностью. В ки-осках не залеживалась. Она была людям нужна, это чувствовалось. И я знал, что делаю важное, нужное де-ло. Ощущал себя в центре событий — человеком, который живет не зря.
В Стрежевой привозили извест-ных артистов, писателей. Жизнь бур-лила, и газета — хорошо ли, плохо — отражала события. Я мотался по промыслам, летал в Александров-ское , где была типография... Что еще запомнилось? Магазины, сделанные на скорую руку, в которых ничего не было, когда привозили чашки-плош-ки, за ними бились в очередях по-страшному. Деревянный кинотеатр, куда билеты брали за неделю. Водка, которую, несмотря на "сухой закон", везли из Нижневартовска, продавая потом втридорога. Мясо, которое к весне, чтоб не пропало, рубили всю-ду прямо на улице на деревянных чурбачках, после чего весь Сгрежевой объедался мясным...
Первое время я ночевал прямо в парткоме. До тех пор, пока не нагря-нул Лигачев. Однажды ранним утром стучат в дверь. Открываю — первый секретарь со свитой. "Кто такой? Ре-дактор газеты? Почему здесь?" А у меня под головой — подшивка "Правды", вместо одеяла — пальто. "Да вот, — говорю, — вполне доволен ночлегом". Мне, конечно, давали ме-сто в общежитии, нотам невозможно было жить: кавардак, хлопанье две-рью. "Непорядок!" — сказал Лигачев и пошел дальше. Но, видно, сделал, кому надо, внушение: переселили меня в деревянный жилой дом. В квартиру "на подселение", где все удобства — также на улице, но жить можно, ничего...
—До этого вы жили в Ашхабаде, где страшная жара, потом оказались на Севере, где жуткий мороз. Где было труднее?
— Везде свои трудности, хотя... В Ашхабаде, наверное, было тяжелее: от жары там нигде не спрячешься, пекло—месяцев восемь. А от холода на Севере спасались даже на про-мыслах. Отогреешься в вагончике — и снова на мороз.
— Все же Ашхабад вошел в вашу прозу, а Стрежевой, я считаю, нет.
— Ну, как же, а "Мой старый Томск", где большой кусок посвящен томскому Северу?
— Борис Николаевич, если не секрет, какой будет ваша новая книга, о чем?
— Готовлю материал для книги об очень любопытном периоде, кото-рый, кроме Зазубрина, никто из си-бирских писателей не касался. О времени, когда Томск переходил из рук в руки пять раз: то белые его зай-мут, то красные, то анархисты. Бе-зумно интересное время. И судьбы не менее интересные: братья Пепе-ляевы, Потанин, Адрианов. Пишу от-дельные фрагменты, работаю с до-кументами, читаю исторические ис-следования. Что-то из всего этого, думаю, должно получиться.
Виктор Юшковский, газета  "Томская нефть"  2002 г.


СЕГОДНЯ В 2005 ГОДУ МНЕ     РАДОСТНО  СОЗНАВАТЬ, ЧТО ФЕСТИВАЛЬ ДЕТСКОГО ЛИТЕРАТУРНОГО ТВОРЧЕСТВА  ПО ИНИЦИАТИВЕ ТОМСКОЙ ОБЛАСТНОЙ ПИСАТЕЛЬСКОЙ ОРГАНИЗАЦИИ ПРОХОДИТ У НАС В ОДИННАДЦАТЫЙ РАЗ!

Б.КЛИМЫЧЕВ


ЭТО СТАНЕТ ИХ ВТОРОЙ НАТУРОЙ


Идея проведения  в Томске детских литературных праздников возникла давно, более двадцати лет назад. Я вел тогда  детскую литературную студию при библиотеке, которая располагалась на углу улиц Кирова и Дзержинского. Директор библиотеки Любовь Михайловна Игнатова всегда интересовалась моей студией, а однажды сказала:
-А что, если подведение итогов работы кружка за год превратить в большой, общегородской праздник?
Сказано –сделано.
Уже первый же Фестиваль детского литературного творчества, собрал ребят не только из школ города, но из многих районов области. Так и повелось, в конце учебного года – детский литературный праздник.
Один из них открылся в Университете. Гирлянды  разноцветных шаров, обрамлявшие сцену большого зала ТГУ создавали особенное настроение. Никогда в этом зале не собиралось столько детворы. Эти дети   - творцы, юные поэты и прозаики. В их честь звучали хоры, музыка, к ним обращались взрослые сановные люди. Их приветствовали профессионалы-писатели.
  Всех заставила встать величавая мелодия студенческого гимна. А праздник катился дальше. Калейдоскоп! Путешествия в страну редчайших книг - в научную библиотеку, в страну южных и северных растений, экзотики и красоты - бота-нический сад. Оставили в юных душах след музеи минералогии и палеонтологии.
     А ещё были - художественный музей, драматический театр, малая сцена, свечи и падающие в сердце слова Пастернака. Цветаевой, Ахматовой. Ещё был изумительныa фольклорно этнографический ансамбль "Пересек».
  И кто знает - какие сны снились после юным поэтам и прозаикам, как томичам. Так и приехав-шим из районов области, разместившимся в шко-ле-интернате. Может, в эти дни третьего областного фестиваля детского литературного творчества кто-то окончательно определил свою жизненную цель?
Какие залы города запомнились участникам фестиваля больше? В Доме Макушина, где есть музей, посвящённый великому томскому просветителю было детям на что посмотреть. И Макушмн был рад заглянуть в глаза своим талантливым потомкам. Фина-листы читают стихи и прозу, выполняют невероятно сложные задания на сообразительность, эруди-цию. Зал взволнован: каковы итоги состязаний интеллектов?
А победили все!
Ведущий приглашает к сцене учащихся младших классов. Малыши получают красочные пеналы, кни-жки, цветы, картинки, кассеты. Убегают, выходят ребята среднего возраста... Наконец у сцены выстраиваются старшеклассники. Растёт человек!..
            А вот и обладатели первых трёх мест, и победители, получающие специальные призы. И не так важно, что стало призом в этот раз
Кукла Барби или видеоплеер, или же огромный плюшевый медвежонок. Но были и слезы радости на глазах детей, видимые всем...
И конечно в душах всех конкурсантов остался след от встреч с профессиональными писателями. Ведь это так важно услышать совет или слова одобрения от знаменитого поэта Михаила Андреева, от умудренного опытом прозаика Вадима Макшеева или других томских писателей.
Литературный праздник этот прочно укоренился на томской земле.   Его поддерживают и финансируют  Комитет по культуре и туризму, Управление образования, Управление начального профессионального образования, Департамент социальной защиты населения Администрации Томской области, Управление культуры г. Томска, Областная детско-юношеская библиотека, Томский областной колледж культуры и искусств, и многие другие организации,  а также предприниматели.
Очень важно, что дипломы и подарки детям  победителям конкурса призы вручают знатные люди города, депутаты государственной думы, писатели. Это ведь останется в памяти на всю оставшуюся жизнь.
А какие интересные номинации  были придуманы для совревнующихся!
«Малая Родина» - за лучшее произведение о Томске,
«Школьная муза» - произведение о школе,
«Подкова Пегаса»:   золотая,   серебряная,  бронзовая   -  для
малышей,
«Белый попугай»- за чувство юмора,
«Мосты между прошлым и будущим» - за чувство времени,
«Лучшее произведение о природе»,
«Литературному критику»,
«Лучшему романтику»,
«Геометрия любви»- лучшее произведение о любви
«Мисс поэзия»,
«Мисс проза»,
«Про меня и про тебя» - о дружбе,
«Лучшее историческое произведение»,
«За связь поколений» - специальный приз из фонда П. И. Макушина.
Каждый год список номинаций обновляется. Ведь всё меняется, всё течет.  В фестивале детского творчества принимают  участие все новые и новые поколения ребят.
Наши первые конкурсанты уже выросли. Игорь Конюшихин, еще будучи первклаассником написал гимн фестиваля, который исполняется участниками литературного праздника каждый год. Сам Игорь давно вырос, окончил медицинский институт, имеет двоих детей, но любовь к поэзии, к литературе останется с ним навсегда. Выросли и другие участники первых наших фестивалей. Сергей Санин окончил режиссерское отделение коллежа культуры, он прекрасно владеет гитарой, за исполнение песни собственного сочинения он получил на бардовском фестивале первый приз: итальянскую концертную гитару. Полина Холодилова учится на втором курсе литературного института имени Горького и будет профессиональной писательницей, Олеся Головацкая стала хорошей журналисткой. Таня Леонтьева учится в Санкт-Петербургской академии изящных искусств имени Мухиной.   Вчерашние школьники  ставшие инженерами, менеджерами, учеными тоже пронесут сквозь свою жизнь высокий свет фестиваля, их познания в поэзии, в литературе помогут им жить и работать.

Б.Климычев

Член жюри фестиваля,
Председатель Томской областной
Писательской организации