Что же, мой друг, написать о тайге? Разве её возможно описать?! Слаб язык, даже такая деталь, как кедровая веточка – таит в себе основу жизни. Тайгу называют дикой и опасной, а она всего лишь первозданна. Сколько бы раз планета не поводила плечами, сдвигая свои пласты – она подобно женщине охорашивала свой нательный платок, - каким-то образом именно этот кусок земли, на котором уместилась тайга, остался почти нетронутым бурями жизни и временем. А значит, «эти земли» до сих пор таят в себе загадки былого. Улыбнись моим мыслям, друг, ибо всякий кусок плоти нашей планеты хранит загадки былых тысячелетий. Где-то клинописные намёки цивилизации майя на могучих каменных блоках, где-то позывные Беловодья всполохами радуг над горами, где-то опустившийся под землю Храм манит к себе вратами в страну мудрецов. Но я не о том хочу поведать....
Если ты не родился в тайге, а приехал в глубинку лесов из шумливого города, заброшенный причудами своей жизни, то поначалу она кажется враждебной и негостеприимной. Какое же тут гостеприимство, только засобираешься в лес по грибы, соседи грозно предупреждаю: Одна не ходи, заблудишься! Весной нельзя – энцефалитный клещ лютует. Летом бродят медведи, ненароком попадёшься им на тропе, а зимой много по сугробам не нагуляешься. Что же делать? Как почувствовать, что тайга тебя не отвергает?
Я выбрала август, когда клещ, пережив свою токсичную активность менее опасен. Распорола поношенный красный халатик и нарезала ленточек. Выбравшись в тайгу, завязывала узелки на ветках, что бы по ним вернуться обратно. Так у меня появилась красная тропинка, она выводила меня к лесному ручью. Потом появилась «белая тропка», которая подобно электрической дуге огибала кладбище и вела к просёлочной дороге – на неё ушёл кусок бывшей простыни. Была «голубая тропинка» из обрывков шёлка, и самая любимая тропка - «бирюзовая» - она уводила в глухой кедровник, на неё ушла летняя юбочка из ситца.
Я бесстрашно уходила в тайгу, надышаться дыханьем земли и деревьев, наслушаться лесной симфонии, - сколько то побыть наедине и в единстве с Землёй. А потом, по цветным узелкам возвращалась обратно.
Не то зимой. Когда идёт снег, я радуюсь: значит –15-20* С – тепло и можно гулять по тайге. Зимой не заблудишься – вернёшься по своим же следам.
Я иду по тропе: собачьей, лисьей, беличьей – теку по ней, как бусина по шёлковой нити. Мне всё время хочется узнать, что же там, на конце тропы? А конца-то нет! Тропы, как ниточки в вязанной кофте, петляют в сложном узоре. Раскинув руки, падаю в сугроб – нелегко горку одолеть. Смотрю на небо, что запуталось в кедровых ветвях, и впускаю в себя тишину. От земли идёт душистое тепло. Оно серебристым инеем ложиться на платок вокруг моего лица. В память врезается запах можжевеловых кустов. Они не осыпались и напоминают юные ёлочки. Морозный воздух чистый. Но он и душистый, и как бы переливчатый. Падает на лицо снег. Всё убаюкивает. И я засыпаю минут на десять. Этого хватает, чтобы впитать силы, исходящие от земли, от тайги. Мне их хватит до следующего раза…
И снова август заглянул в мои окна, приглашая в желанные гости - сходить проведать родные тропинки. Каково же было моё удивление, когда я не нашла ни одного узелка, вернее нашла один, - ленточка сохранила бирюзовую расцветку, и соперничала с кедровой веточкой, на которой и был завязан узелок. И всё. Возможно, где-то в глубине леса, на дальних расстояниях и можно было найти ещё пару потрёпанных узелков, но пускаться в поиски не рискну. Переживая лёгкую печаль от случившегося, я села на траву возле кедра размышляя о том, стоит ли повторить созданье тропок, и не намёк ли на то, что тщётны мои попытки сродниться с этими местами. Пока я размышляла, печально притихнув на траве, с верхушки кедра спустилась рыжая белка. Она спустилась уверенно, бесстрашно погладывая на меня бусинками чёрных глаз. Посидела, пострекотала и вдруг ловко дёрнула бирюзовый узелок, подхватила ленточку и умчалась утеплять гнездо.
Ты можешь посмеяться, мой друг, но именно в этот момент я уверовала в то, что меня приняли. Теперь я не чувствовала себя беспутным странником и чужаком, - тайга приветила меня, как родственную душу, что ненароком заплутала в её дебрях…