Томас Харди Запевший к ночи дрозд

           ***
Возле калитки в парк стоял, облокотившись, я,
Мороз лишь серый цвет вливал в палитру бытия,
И уходящая зима пустынный отблеск свой
На день бросала, что слабел уж этою порой.
Сплетались ветви, словно арф разбитых струны, так,
Что было видно: к облакам в них скрыт презренья знак.
И все, кто жил тогда окрест, стремились к одному:
Сидеть поближе и плотней к камину своему.

А абрис сумрачный земли лежал как века труп,
И облака над ним – как склеп, а ветер – словно с губ
Срывался погребальный плач, и древний пульс времён,
Пульс жизни и рождений всех – как слабо бился он!
И всё живое на земле совсем лишилось сил,
Совсем как я, ведь я тогда такой же слабый был.

Вдруг из поблекших веток, что висели надо мной
Чудесный голос литься стал, столь радостно-живой,
Как будто шел он весь тогда от сердца полноты,
Такая радость без границ – в преддверье темноты.
Так кто же эту песню пел? Какой-то старый дрозд,
Был слаб, тщедушен он и мал, и хохолок был прост,
Был хохолок изорван весь под ветром, но ему
Лишь душу изливать тогда хотелось в эту тьму.

Казалось, не было причин для песен вот таких,
С такою радостью живой, что заключалась в них.
Причины не было нигде: вдали, вблизи, вокруг,
На всей земле, и всё же плыл по парку этот звук.
Так вот что понял я тогда: мелодией своей
Он говорил: «Надежда есть, и знаю я о ней».
               _____


The Darkling Thrush
===================                Thomas Hardy

I leant upon a coppice gate
 When Frost was spectre-grey,
And Winter's dregs made desolate
 The weakening eye of day.
The tangled bine-stems scored the sky
 Like strings of broken lyres,
And all mankind that haunted nigh
 Had sought their household fires.

The land's sharp features seemed to be
 The Century's corpse outleant,
His crypt the cloudy canopy,
 The wind his death-lament.
The ancient pulse of germ and birth
 Was shrunken hard and dry,
And every spirit upon earth
 Seemed fervourless as I.

At once a voice arose among
 The bleak twigs overhead
In a full-hearted evensong
 Of joy illimited;
And age`d thrush, frail, gaunt, and small,
 In blast-beruffled plume,
Had chosen thus to fling his soul
 Upon the growing gloom.

So little cause for carolings
 Of such ecstatic sound
Was written on terrestrial things
 Afar or nigh around,
That I could think there trembled through
 His happy good-night air
Some blessed Hope, whereof he knew
 And I was unaware.

         (31 December 1900)