О толпе

Жутко хочется жить в мире... над спешащей толпой. А ей не жутко от самой себя? Интересно.

Счастье на сухом песке рисуем,
Вслушиваясь в хруст.
Каждый
До песчинки предсказуем,
Потому что пуст.

В результате концентрации человек начинает выделять места, где формируется культура... запаховая, глазная, ушная...

Народ и есть народ, не боле: то табунами церкви жечь, то бандами на богомолье.

...Чтоб взрывала глубинная совесть наш безликий и тягостный пласт.

Это ты, усредненная,
Серая, смирная сила,
Одного не жалела -
Для жертв на глаза пятаки.

И любят нищие салют, и умирают по приказу.

Не мешай бегущим от себя.

По новому молоть можно, мыслить – сложно.

Всевечно захребетники страны
Доверчивых сгоняют в табуны.

И земли под ними нету, и в небе не за что держаться. Духовная подвешенность, внутреннее смятение.

Слепопокорный раб,
Творец, палач и воин.
Когда ты станешь
Лучшего достоин?

Выживать - это перечеркивать историко-культурный свой путь, становиться - как все. Для вышколенной чиновности приемлемо только то, что свободно проходит под нижним основанием планки ее мироприятия: не может служить примером для подражания, не нарушает дремучий сон мысли, не мешает жить, напоминая о нравственности, о чистоте душевной.

Человек, принявший безропотно "программу" как-нибудь... труп.

Меж дьяволом и Богом гипнозная орда кочует по дорогам неведомо куда.

Человеку – трагично.
Массе – может быть голодно, стыло.
Срам и скорбь за былое –
Такое – увы! – не для масс.

«Распять пришедший..." Не беру на себя задачу скульптора: обрубив все лишнее. превратить живую глыбу в мертвый идеал. Для этого существую профессионалы. Но умение подать себя профессионально - не гарантия деторождения, сотворения нового. Общество, однажды распявшее Христа, обречено идти этим путем до конца: оно не пойдет на создание нового Бога, это ему не под силу. Оно будет распинать признаки божественности в человеке; штемпелевать татей, распинать и преследовать, чтобы самому казаться чище, чтобы состоять при деле. А это, в свою очередь, будет вызывать к жизни кающихся - без греха, за грехи других, приговоренных к любви как к высшей мере.

Мы с блеском лжем своей душе,
Больным.
Забытым.
И забитым.
И Апокалипсис уже
Стал повседневным нашим бытом.

Сходи с ума, запейся, волком вой - толпа всегда останется толпой. Защита и опора не вокруг. Она в тебе. Ищи себя, мой друг.

Горбя до треска сухожилий
За пайку, водку и пшено,
Вы митингуете,
Как жили -
Тогда,
Когда разрешено.

Мы все еще гордимся тем, чего пугаются другие.

Дикость. Мерзостно. Убого.
Донной серости массив
Съел царя, пригваздал Бога,
Большевизмом закусив.

Пусть в хоре безразличных на меня, на одного, но все же будет меньше...


...Не удивлюсь, когда взрастут из праха мутанты духа с лицами людей.

Без плетки и без пут толпе не сделать шага!

Жизнь меня научила
Различать наперед:
Где - лицо,
Где - личина,
Где - табун,
Где - народ.

Куда спешим? Не знаем... Потупив в землю взгляд, с сомнительным сознаньем гребем вперед-назад.

Глас народа - насмешка,
Черный юмор в альбом.
Обреченная пешка
При раскладе любом.

Раб – это ведь не обязательно нищета. Понятие не классовое, а поведенческое. Может быть раб привычки, традиций, раб по доброй воле. Можно считать себя свободным, а на самом деле быть рабом клана, принадлежности к толпе... Когда охота скрыться за спинами, пока зов времени не вызовет тебя из этой рабьей униформы.

И любят нищие салют, и умирают по приказу.