Валентинки

ВСЕХ ВСЕХ ПОЗДРАВЛЯЮ С ДНЕМ ВСЕМИРНОЙ ЛЮБВИ!!!

"Нашедшимся на глобусе"

Я в джинсах, с облохмоченными кромками,
В пуловере, состаренном и ласковом,
В кафешных запахах, курящихся над стойками,
В барменском взгляде, наглом и затасканном.
Сижу и жду... тебя...
В табачных локонах
плывут светильники оранжевыми блюдцами,
Ведь было нужно, помнишь?, так немного нам...
И мысли мои путаются, вьются и
вливаются в хрусталные плафончики
фужеров, возвращаются вибрируя,
и будто бы хвостом пантеры, кончиком,
в моих воспоминаниях вальсируя.
Другое место у меня на глобусе.
оно полно тобой и тем мне дорого.
И где-то в глубине, в дрожащем голосе,
я слышу твоё нежное: "До скорого!"

"Ты не давала мне спать"

Ты не давала мне спать
Богиня! Звезда! Тигрица!
Кто б смел, так меня терзать,
И так надо мной «глумиться»?!

Ты губы дразнила мне
ресниц щекотаньем дрожным,
не-е-е-т! – истина не в вине! –
она под твоею кожей.

Я чувствую: по губам
струятся её флюиды,
Волос твоих фимиам,
за ядом в мой кубок влитый,

я пью, и блаженный Свет
предстал мне ни Тем – , ни Этим –.
Обратной дороги нет! –
как нет никого на свете!

На свете лишь только мы,
как змеи сплелись телами.
О, Демон, ваятель тьмы,
что ты вытворяешь с нами!

Колышется свет свечи
на столике в такт движеньям,
А губы так горячи
от жажды моих вторжений,

Играет шальная кровь
по венам, по капиллярам,
Игра эта есть – ЛЮБОВЬ –
ЛЮБОВЬ же – царит над Шаром.

И в степени возводя,
дарует нам пик блаженства…
Сам Бог мне послал тебя –
тебя, моё СОВЕРШЕНСТВО!


"Здесь всё полным полно одной тобой"

Здесь всё полным полно одной тобой:
Вода в колодце – ты в неё смотрелась,
Окошка блики, дымка над трубой,
Все уголки, где быть тебе хотелось.

Скамейка, нежный красно-желтый лист,
Не сброшенный к другим бродягой фертом,
А вечер без тебя тоскливо мглист,
И флюгер о тебе скулит под ветром.

Брожу по комнате, как будто по себе,
И всё ищу следы твои и звуки…
Чу: искры с дымом шепчутся в трубе,
Не о тебе ли плачутся в разлуке?!

Давно уж ночь. Постель себе стелю,
Ложусь, но сон, бедняга, не приходит.
И слово нежное, заветное: «Люблю»,
Как поцелуй твой с губ моих не сходит.

"Азиатский иммунитет"

Сирень светла под отраженьем лунным,
Как белоснежность мраморной руки,
Весь воздух полон трепетом иммунным
От ворожбы разлучницы – тоски.

На завтра путь твой преклонится югу,
С плеча на память сбросит волосок,
И нехотя мечты свою лачугу
Покинут под всплывающий восток.

В далёком далеке, где звёздный ливень,
Где саваны песков от лун до пят,
Где солнца гложут выщербленный бивень,
И где глаза маслинами блестят,

Там, в серпоглавой чужекровной Мекке,
Где как безе закручены чалмы,
Ты вспомни о единственной навеки,
И о сирени в серебре луны.

Забудь мулаток выточенных танец,
Забудь кальян, дурманящий беду,
Ты вспомни обо мне, мой чужестранец,
И я в твой дом сиреневый войду.

Войду как нож в холодный глянец водный,
Войду как в бархат ятаган луны,
Войду волчицей, раненой, голодной,
Как раскалённый коготь сатаны,

И ты ослепнешь от сияний этих,
И вновь вернёшься в серебро куста
И в трепетно иммунных междометьях
Прильнут к моим уставшие уста.

"Под томное дрожание свечи"

Ты постучись ко мне в окно морозное,
Проникни в форточку вуалевым дымком,
Былое чувство нежное, тревожное
Вновь в сердце пробуди моём.
Коснись плеча, погладь мне волосы,
Слова забытые как прежде прошепчи,
И все минувшее пропой в полголоса
Под томное дрожание свечи.

Ты загляни ко мне в глубины тайные,
Дотронься молча до серебряной струны,
Напомни звуки трепетно-печальные
Укрытой временем страны.
Подсядь ко мне, запахни ландышем,
Дождём сиреневым в окошко застучи,
Возьми меня тихонько за душу
Под томное дрожание свечи.

Ты опустись ко мне Жар-птицей на руки,
Из пальцев ласковых гнездо себе сплети,
Раскройся в сумерках Цветочком Аленьким,
Звездой полночной упади,
Порхни листком, оденься осенью,
И лебединой песней с неба прокричи,
Раскрась мне волосы жемчужной проседью
Под томное дрожание свечи.

"На летней веранде"

На летней веранде
в круженьи
брюк белых
и кружевных платьев
Юный, чуть вздёрнутый носик.
А я средь фужеров…
крахмальная скатерть,
и тут же с десертом подносик.
Ведёрко с шампанским вспотело…
гроздь «Изабеллы» свисала…,
а я за тобой онемело
глазами водил вдоль зала….
Твой взгляд,
исцелованный мною,
лишь раз до меня дотянулся,
и я,
за хрустальной стеною,
как спящий царевич очнулся:
Увидел смятенье оборок,
зажатых в чужие объятья….
О, как же твой образ мне дорог!
И как мне его – неприятен!

"Жрица любви,октябрьского разлива"

Мне что-то стало очень грустно,
что ветер топчет сад искусный –
природы дивное шитье.
Как будто лучше нет занятья,
срывать с прелестной девы платье,
а с ним
и нижнее белье…

Больным ввалился я в октябрь,
чуть не ступив на грабель табор,
вбивавших всякий раз в мой лоб:
Что не сыскать в клубке природы
(моей родни)к дверЯм свободы
не тОлько чтоб дорог,
– и трОп!

Всё лучшее как дым проходит,
одно ненастье долго бродит
по закоулкам бедных душ,
и листья, что с дерев упали,
кружась, чуть слышно мне шептали,
что мир – сплошное царство луж…

Башмак подчавкнул им водицей,
и вдруг притих… –
увидел жрицу!…
с глазами дивной синевы!
Октяб`рь в миг куда-то сгинул,
мой стан обратно выгнул спину,
а рот раскрылся…,
но увы:

Луж рассекая темный глянец,
в авто нагрянул иностранец,
и птичка упорхнула с ним…
И вновь башмак водой зачавкал,
час пик листвы ответил давкой,
и город снова стал
больным…

"Транзитные попутчики"

Под перестук колёс на перегонах
Зачем уносит меня поезд и куда?
Сквозь бесшабашность на ночных перронах,
Нанизывая в бусы города.

Мне до Москвы лишь ночь, ведь я транзитом.
С трудом достал билет в вагон «СВ».
Вдруг девушка с нехитрым реквизитом
Как на голову снег вошла в купе.

Попутчица моя в джинсовой юбке,
На лбу кудряшки и пучком коса,
Смешливые с пухлиночкою губки,
Шальные с чертовщинкою глаза.

И, видно, так начертано судьбою:
Я и Она. И мы в купе одни.
А поезд мчит бессонною стрелою,
Пронзая семафорные огни.

Сначала ели кур и помидоры,
Потом в прикуску пили жидкий чай,
Бросая изучающие взоры,
как будто ненароком, невзначай.

И вдруг она до слёз расхохоталась,
Я тоже прыснул, глядя на неё:
Не кстати проводница постучалась,
Внося нам непросохшее бельё.

Затем всё разом стихло и пропало.
И нас плащом накрыла фея-ночь
Она мне что-то в ухо зашептала,
Я тоже прошептал, что я не прочь.

И состоялась ночь. И было утро.
А утру лучше б вовсе не бывать.
Я, помню, огрызался всё кому-то,
Она молчала, чтоб не зарыдать.

А дальше – ей на юг, а мне на север.
Ну, что поделать, такова судьба.
И снова поезд мчал, вздымая ветер,
Нанизывая в бусы города.

Мчит поезд, протыкая семафоры.
Купе битком, дорожная еда.
И разговоры, разговоры, разговоры…
Но ночь ту не забыть мне никогда…
 
"Вы понимаете"

Вы понимаете,
Вы всё прекрасно понимаете.
И в молчаливом взгляде мой ответ
Как запечатанный конверт
Вы принимаете,
И в клочья разрываете конверт.

На пол летят обрывки листопадные,
Как тысячи разломленных зеркал:
Все уголки, все парки, все парадные,
Где Вас когда-то страстно целовал…

И Вы уходите, конечно, Вы уходите,
Снимая плащ невысохший с крючка,
И в воздухе прощально кистью водите
С букетом листопадного пучка.